ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ
НОЧЬ В ДОМЕ ЛЕСНИКА
(рассказ)
Я перегнулся через спинку сидения водителя, выключил сцепление и с замиранием сердца повернул ключ зажигания, моля Бога, чтобы мотор завелся. Мотор еще не успел остыть и завелся с полоборота. Облегченно вздохнул, одной проблемой стало меньше. Пока мотор работает, в машине будет тепло. А надолго ли? Когда бензин закончится, что будем делать? Да еще с таким креном даже оставшийся бензин не удастся весь использовать. Остается два выхода. Первый – возвращаться на трассу и ждать помощи от проезжающих машин или на них добраться до ближайшего населенного пункта. Но так можно прождать до утра. А в такую погоду можно там замерзнуть наверняка. Второй – идти в деревню. Туда, во-первых, доставить на место Дину, и во-вторых, в деревне должен быть тракторист, которого можно будет уговорить вытащить машину. Второй вариант предпочтительней, но идти ночью по такому снегу несколько километров до деревни, да еще в такой одежде Дины… Нужно посоветоваться с ней. После долгого обсуждения выбрали все –таки второй вариант. Собравшись духом, стали выбираться из машины. Я помог Дине выбраться из покосившейся машины и достал ее рюкзак с заднего сидения и свою сумку. Выбравшись из машины, сразу окунулись в глубокий снег, мне он был выше колен, а ей доходил до самого паха. Мои ботинки, а ее сапожки сразу же наполнились снегом. Меня еще как-то спасали брюки, а ее ажурные колготки сразу промокли. Леденящий ветер со снегом тут же обрушился на нас.
- И куда нам теперь идти?
Она, пряча от ветра лицо руками, жестом показала в сторону темнеющего леса, расстояние до которого было метров триста. Утопая в снегу, который местами доходил нам до пояса, мы двинулись в этом направлении. Я шел впереди, а женщина пыталась ступать по моим следам. Каждый шаг давался с большим трудом. Ветер буквально валил с ног, сухой колючий снег бил по лицу, забивался за воротник, норовил забраться в каждую щель нашей одежды. Мы буквально ползли по этому открытому месту уже минут пятнадцать, а лес все не приближался. Мне казалось, что в лесу ветер будет не таким сильным, и мы изо всех сил стремились туда. И тут я обнаружил, что Дина начала выбиваться из сил, и очень замерзла. У меня самого замерзло лицо и окоченели ноги, а спина от тяжелой ходьбы вся взмокла. Дина же, кажется, замерзла вся в ее легком наряде. Тогда я подозвал ее к себе, распахнул свою меховую летную куртку и одну полу накинул ей на плечи. Она обняла меня за талию и так мы, обнявшись, двинулись дальше. Сквозь шум ветра я едва услышал ее слова, произнесенные замерзшими губами:
- Здесь где-то должна начинаться дорога к домику. Летом я бы бее сразу нашла, а сейчас все покрыто снегом, я никак не пойму.
Хотя было почти совсем темно, но даже в этих условиях темный лес можно было отличить от белого снега. Среди этого темного массива едва была заметна небольшая прогалина, очевидно, именно там начиналась эта дорога. Мы двинулись в ту сторону. И не ошиблись. В этом месте лес расступался, образуя не то тропинку, не то узкую дорогу. Когда-то здесь видимо ездили на лошадях, возили лес, продукты в деревню. Скорее всего, это был кратчайший путь от трассы к деревне, а потом, когда построили окружную дорогу, эту совсем забросили. Уже несколько минут мы шли по лесу по этой дороге. Темные ели, березы и какие-то кусты, казалось, нехотя расступались, уступая нам дорогу. Действительно, здесь ветер был не таким сильным, как на открытом месте, теперь он не валил с ног и не бил снегом в лицо. Снег теперь падал откуда-то сверху. На наших головных уборах и плечах постепенно образовывались целые шапки, которые приходилось постоянно стряхивать. Дина окончательно выбилась из сил, и села прямо в снег.
- Я больше не могу. Иди сам, в деревне кого-нибудь попросишь помочь и придешь за мной потом.
- Ты с ума сошла. Я тебя одну не оставляю. Ты просто здесь замерзнешь, пока я буду ходить. Отдохни немножко, и пойдем дальше. Ты говорила, что по дороге есть домик лесника. Там, может быть, мы и передохнем.
Сам я тоже устал, но какие-то силы еще остались. Правда, ноги совсем окоченели, и я уже переставал их чувствовать. Представляю, как было Дине. С большим трудом мне удалось ее поднять, и я буквально поволок ее дальше. Сколько мы так двигались, я не знаю. Время то ли остановилось, то ли вообще перестало существовать. Наконец, впереди показалось что-то большое и темное, явно отличающееся по форме от очертаний леса. Подойдя поближе, я увидел, что это, действительно, был дом. Большой бревенчатый дом старой постройки с двором, окруженным забором местами повалившимся. Ворота и калитка еще уцелели. Калитка открылась со скрипом. Мы подошли к дому и в изнеможении опустились на заснеженное крыльцо. Дина дрожала вся, ее бил озноб, у нее зуб на зуб не попадал. Я снял свою куртку и накинул ей на плечи, а сам поднялся и стал соображать, как попасть в дом. К счастью, это оказалось совсем просто. Наружная дверь была закрыта на клямку, заткнутую каким-то сучком. Я толнул ее, она нехотя со скрипом отворилась. Я вошел в сени и в глубине слева при свете зажженной спички увидел дверь в дом. Она оказалась тоже не запертой. Просторная комната с большой русской печкой в углу, большим деревянным столом из грубо отесанных досок и лавкой у стены пахнула на меня чем-то нежилым. Долго принюхиваться я не стал, и пошел за Диной. Завел ее в комнату и усадил на лавку, а сам стал думать, как затопить печь, потому что в доме было ничуть не теплее, чем на улице. Просто здесь не было ветра и снега. Когда мы входили в дом, я заметил у самого дома поленницу с еще сохранившимися с давних пор дровами. Сейчас она была нам, как нельзя, кстати. Я набрал целую охапку дров и потащил их в дом. Поленья были огромные, зажечь такие сразу явно не удастся. С помощью охотничьего ножа, который постоянно был в моей сумке, я наколол щепок и зажег огонь в печи. Дрова были сухие и разгорелись сразу. Правда печка поначалу дымила, а потом сильный ветер подхватил дым из трубы и дело пошло. Яркие языки пламени из печи через открытую заслонку бликами освещали комнату. Оттуда веяло теплом. Но мне показалось этого мало. Я разжег огонь еще и в плите, пристроенной к печке. В сваленных в углу вещах нашелся старый чайник. К счастью, он оказался целым. Я набрал свежего снега и поставил его на плиту. От плиты сразу повеяло теплом, пока печка еще только прогревалась. Дина тянула замерзшие пальцы к плите. Лицо ее было белое, как снег, а губы синие.
- Я совсем не чувствую ног, - едва вымолвила она дрожащим голосом.
Нагнувшись, стянул с нее сапожки с до сих пор еще не растаявшим снегом и потрогал замерзшие ноги. Они казались ледяными. Нужно было что-то срочно предпринимать.
- Снимай колготки, -приказал я.
Пока она замерзшими руками стягивала с себя колготки, почти примерзшие к ее ногам, я достал из своей сумки заветную фляжку со спиртом, которую я обязательно всегда вожу с собой. В чайнике снег уже почти растаял. Налил треть стакана спирта и разбавил таким же количеством воды.
- Теперь выпей вот это.
- Такое выпить я не смогу.
- Пей! Надо, а то обязательно простудишься.
Мой бескомпромиссный и уверенный тон заставил ее подчиниться. Пока она собиралась с духом влить в себя эту смесь, я налил в крышку от термоса кофе и приготовился дать ей сразу же запить. Она, зажмурив глаза, стала медленно пить эту жидкость. Я не выдержал:
- Делать это нужно одним глотком! Раз – и все!
Дина вылила в рот оставшийся разбавленный спирт, с трудом проглотила и тут же задохнулась, сидя с открытым ртом и хватая воздух, как рыба, вытащенная на берег.
- На, сразу запей.
- Ну и гадость! Как вы, мужики, это пьете?- сказала она отдышавшись.
- Вот так пьем и мучаемся, - сказал я, подражая грузинскому акценту.
Теперь нужно было заняться ее ногами. Они по-прежнему были ледяными. Я вспомнил, что в куче всяких вещей, сваленного в углу, видел меховую варежку. Она в этих условиях оказалась самым необходимым инструментом. Я вспомнил, как нас в армии учили как нужно бороться с обморожениями. Вывернув ее мехом нарушу, я стал ею растрать ей ноги. Нас учили, что нельзя растирать замерзшие конечности снегом, а только сукном или шерстью. Вот шерстяная варежка и пригодилась. Но пока мои усилия не давали ощутимого результата. Нужно было попарить ноги. В сенях я видел большую жестяную выварку, заполненную какими-то тряпками. Только бы она оказалась целой. На наше счастье, она не успела проржаветь до конца. Быстро заполнил ее снегом и поставил на уже раскаленную плиту. В избе становилось все теплее. Теперь уже теплый дух шел и от печи. Снег в выварке быстро таял, и мне приходилось несколько раз добавлять его чтобы получить нужное количество воды. Наконец, вода нагрелась до нужной температуры и я поставил выварку перед сидящей женщиной. Она опустила в нее ноги.
- Ой, как иголками колет! – вскрикнула она, вытаскивая ноги.
- А ты постепенно опускай.
Мокрые края кожаной юбки холодили бедра. Заметив это, я скомандовал:
- Снимай юбку!
Она умоляюще вскинула на меня глаза.
(продолжение следует)
