Женские проблемы

             

Тяжёлый какой-то день сегодня получился. Липкий. Уроки тянулись бесконечно долго. Точно такая же мешанина, как в доме Облонских, была к концу седьмого урока у меня в голове: Левша пытался запомнить правило про О и Е в суффиксах прилагательных после шипящих и Ц, Борис Лавренёв в своём «Сорок первом» почему-то вспоминал платоновского Никиту, который бродил по родному двору в ожидании, когда же мама придёт, а она в это время стреляла в спину поручика Говорух-Отрока, последними словами которого было что-то о сложноподчинённых предложениях с несколькими придаточными… Это уже настоящий бред…
Всё. Иду домой, даже тетради проверять не стану. Приду, сделаю себе кофе и буду слушать «Энигму», сидя в темноте.
Ан – нет. Это ещё не конец, оказывается: кто-то скребётся под дверью в кабинет. Делаю лицо – создаю «пленительный и неповторимый образ учительницы преклонного возраста» и кричу:
- Да-да, кто там?!. Заходите, не заперто…
Сначала в дверной щели показывается расстроенная мордашка:
- Можно, Борис Петрович? Вы не заняты?..
- Заходи,- говорю,- Катюшка! Для тебя я свободен всегда…
Это только говорю так, вы же сами догадываетесь, что чувствую…
Но понимаю, что – надо. Потому что все заняты, и мама её занята. Если уж к учителю пришла, то, значит, и подругам не до неё. Куда же податься девице двенадцати лет от роду?
Заходит. Садится на стул против моего стола. Лицо такое, будто у неё все умерли и даже я. Одним словом, скорбящая Мадонна – просто легкомысленная девчонка с дискотеки рядом с моей Катюшкой-шестиклассницей.
Хочется заорать на неё:
- Ну, вот только тебя не хватало сейчас с мизерными школьными проблемами и девчачьими обидами!..
Вижу – нет. Тут что-то посерьёзней будет, чем ссора подружек, например.
- Говори. Что случилось, а то я сейчас расплачусь, глядя на тебя, такую скорбную и скорбящую…
Она вздыхает как-то с подвсхлипом, как старушка-плакальщица на похоронах, трёт ладошку об ладошку, потом их тщательно разглядывает:
- Вы, Борис Петрович, вызовите к себе мою маму. Она вас послушается.
- И что я должен буду ей сказать?
- Чтобы она замуж за этого своего Серёжу не выходила.
- Кать, ты полагаешь, что я имею право говорить с нею об этом?
- Имеете, конечно! Мама сама говорила, что вы для нашей семьи самый авторитетный человек.
- Спасибо, конечно, но, думаю, что мама, говоря  так, несколько иное имела ввиду. Так почему же ей нельзя за Серёжу замуж? Он тебе не нравится?
- Да он и ей не нравится! Когда он уходит от нас, то мама моет посуду, а потом пол в прихожей и плачет при этом.
- Отчего же она плачет, ты думаешь?
- Да потому что он старый и противный! Он даже старее, чем вы!! Вот какой он старый!!!
Делаю вид, что всё нормально, что слышать это вовсе не обидно. Спрашиваю:
- А сама ты с нею об этом говорить не пробовала?
Катька моя, безнадежно сжимает плечи:
- Пробовала, конечно. Говорю ей: «Мам, не пара он тебе! Мало того, что старый и толстый, так ещё всё время потеет и грязным платком лоб себе вытирает. А какие у него во лбу мысли, ты слышишь?.. «Квартиры разменяем… ремонтик сделаем… у дачки второй этаж надстроим». Помнишь, когда я его спросила, а в цирк будем ходить в выходные? Помнишь? «Нет, - говорит,- детонька,- и слово-то какое-то… потное, как сам.- Нет, милая. Билетики в цирк денежек стоят. А ты уже большая, значит, и на тебя билет покупать нужно. А это уже – три билета! Два рулона обоев купить можно!..» Мама начинает плакать, а потом говорит: «Это ведь, Катя, у меня последний шанс». А какой это шанс, Борис Петрович?!.  Он, знаете, что маме на день рождения подарил?
- ???,- говорю я, заинтригованный.
- Горшок такой для цветов, длинный. А в нём – помидорная рассада. Чахлая такая, взошла. Он говорит, что этому подарку цены нет, потому что весной они рассаду ту высадят на грядки и уже вскоре  «последуют» помидоры. «И Юленька со своею доченькой их всё лето кушать будут,» - это он нас с мамой так называет. Что, Борис Петрович? Мужчина, да? Защитник и опора, да?
Катька моя аж порозовела от возмущения. Я любуюсь ею и жалею одновременно. Потом говорю:
- Кать, не могу я об этом говорить с твоею мамой. Хотя, если честно, на её месте, я бы за такого замуж не вышел…
- Вот и я ей говорю, что Борис Петрович никогда бы на таком не поженился!.. А вы бы, Борис Петрович, не могли на моей маме пожениться?
- Ты знаешь, Катя, я, в некоторой степени, уже довольно давно женат…
Катька посерьёзнела, сдвинула брови:
- Вы женаааааты?
- А что тебя смущает?
- Так вы ж всё время в школе да в школе…
Потом чуть подумала и вновь спросила:
- И что, дети есть?
- Ты, наверное, удивишься, но – даже внуки…
Катька не удивилась, а ещё крепче задумалась. Потом, вдруг, сообразила и сказала:
- Тогда просто к нам в гости приходите. В воскресенье. Как раз «Серёженька» будет. Он вас увидит у нас за столом, испугается и больше не будет к нам приходить.
- Я не думаю, Кать, что меня хоть кто-то может испугаться.
- Испугается, испугается, Борис Петрович! Он трус. Когда в автобусе какой-то человек маму толкнул, а потом стал на неё ругаться, «Серёженька» отвернулся и сделал вид, что даже и не слышит ничего. А потом у мамы спрашивает: « Ты что такая расстроенная, Юленька?» И в глаза ей как-то противно заглядывает.
Знаете, Борис Петрович, трудно, конечно, двум женщинами без мужчины в доме. Но я вам так скажу: чем такой, лучше уж никакого…
Встала и пошла к дверям, вся погруженная в собственные переживания. Хлопнула дверью и не заметила этого даже.

Через мгновение дверь вновь распахнулась, опять в щели показалась её мордашка:
- А в гости к нам, Борис Петрович, вы всё равно приходите. Просто так. Не для того, чтобы Серёжу пугать. Мы с мамой для вас торт испечём…