Хлопок

Хлопок-культура ценная. Без него обмундирования солдатского не сделаешь, не сошьёшь. А солдатское обмундирование – основа милитаризованной экономики. Качай нефть, делай танки, въезжай с освободительной миссией в страны потребления, да продавай нефть туда. Дикий рынок. Всё просто. Всё ясно. Жизнь легка.

Чтобы клоп-черепашка посевы не побил, саранча зелень не покосила, да ещё какая гадость не набросилась и сорняки не пошли, требуется хлопку обработка химическая. Химчистка. ГСГА (Государственная служба гражданской авиации) выделяет на посевы хлопка флоты воздушные. Ан-2 и Як-40 самолёты малые, вёрткие и неприхотливые. Служат машины эти народам необъятной страны.

Работают узбеки на посевах хлопчатника помощниками русских. С детства. Вместо школы. До Нового Года урожаи собирают, а сразу после – идут вспашки и новые посевы. Когда учиться-то? И, главное – зачем? Всё просто. Всё ясно. Жизнь легка.

Если хочет бригадир эскадрильи, что перелетела из Африки с извозу оружейного и наркотического в Среднюю Азию на химработы, помощников нанять, то идёт он утром на площадь базарную. На площади в тени и пыли сидят толпы безработных узбеков. Многие просто сидят, а многие – чай зелёный пьют. Забавляются кацем и планом.

Кликнул бригадир в воздух будто: «Эй! На работы начальники нужны!» тут же возле него люди из чайханы образовались. Окружили кольцом и ждут, что бригадир скажет. Бригадир говорит: «Плачу за работу в день десять рублей, нужно сорок человек!». Хорошо говорит бригадир, понятно. Всё просто. Всё ясно. Жизнь легка.

Люди из чайханы в сторону немного отошли. Десять человек их. Подняли левую руку каждый, на которой четыре пальца открыты. Сразу возле них по четыре человека из пыльных сидельщиков образовались, но встало народу больше гораздо. Кто-то опять опоздал, кого-то локтем оттолкнули приспешники ранние. Слабые да нерасторопные долго сидеть будут.

Люди из чайханы деньги в залог получили, да в тенистую сень вернулись. Баи они, им работать не положено. Они свою работу на сегодня сделали – людей организовали. Социальная инженерия. Если бы правую руку подняли баи вверх, то по количеству пальцев десятки людей должны были подойти. Вот ведь какая арифметика сложная. Арабская азбука. Военная. Аль-джябра. От предков.

Люди, из пыли восставшие придорожной, толпятся возле бригадира, идут за ним. Обещали люди из чайханы им по пять рублей платить каждому за трудодень. Довольны пыльные люди: сегодня кушать домой детям голодным пузатым с плоскими затылками дистрофическими принесут. Жёны ноги им целовать будут.

Бригадир вызвал к себе самого высокого из пыльной толпы бродяг. «Ты, - говорит, - будешь начальником лопаты, понял!?» «Та, та, нащальникь, я уже зналь как работат нада. Я ф пирёщлий рас нащальникам лапаты биль тагда. Усё панимаю, усё снаю, работат как! Пирявильна ты миня насначаль, ощиня пирявильна!»

Гордится собой начальник лопаты, принял позу начальственную, щёки для пущей важности надул. Надел он и кепку – отличительный признак начальника. Идёт к инструментам, чтобы их принять-пересчитать и начать ими на всё поле заведовать. Высокий – значит грамотный. Дальновидный. Всё просто. Всё ясно. Жизнь легка.

Бригадир эскадрильи вызывает из кучи самого низкорослого. «Ты, - говорит, - будешь начальником метеонавигации». Ухх, как сильно прошибло изнутри, током будто, мелкорослого. Он аж подпрыгнул. И вцепился зрачками в бригадира – тот ведь два раза обязанности не объясняет. Человек деловой, занятой. Большой начальник, однако.

«Ты, - говорит бригадир, - будешь стоять на полосе приземления (и руками показывает, где именно), держать флажок, ясно?» «Да, канэщна, панятна, насальникь!» «Когда самолёт на посадку заходить будет – смотри на него и показывай, откуда ветер дует. Как только самолёт ровно на тебя встал – бросай свой флажок и беги в сторону быстро, ясно?» «Канэщна ясна, тарагой насальникь!» - восторженно кричит перегруженный эмоциями свежеиспечённый начальник метеонавигации, полностью пропуская весь смысл ему сказанного на кратчайших курсах подготовки. Всё вроде бы ясно. Всё вроде бы понятно. Жизнь вроде бы удалась.

Остальных начальников тоже организовать пришлось – кого начальником шланга для заправки, кого начальником заправочной ёмкости, кого начальником метлы назначать. Хороший народ узбеки. Покладистый. Только вот бестолковый очень уж. Суетной, неуёмный, впечатлительный. Детский сад.

Пошли самолёты вверх взмывать. Ну шайтан-арба просто: рычит, летает как дьявол – диво! Заправили их начальники шлангов ядом гербицидным, протёрли их фюзеляжи начальники тряпок, запустили моторы начальники пропеллеров. У каждого самолёта по десять начальников. Провожает их начальник метеонавигации. Никому много заданий в одни руки давать нельзя. В голове всё у узбека быстрёхонько разбредётся, точно тогда не так всё сделается.

Несёт струю капельную ветер с поля вбок – рраз! И желтеют листья на деревцах лесопосадки, скрючиваются. Сильный гербицид «Ковбой». Хорошо, что возле поля хлопкового ничьих помидоров нет. И хорошо, что ветерок лёгкий – сильный ветер унёс бы пыль ядовитую далеко, а безветрие облако мелкой взвеси воздушной не разогнало бы, подвесило над землёй – и потравились, надышавшись паров ядовитых, несколько человек на опылении тогда бы. И полегли, как трава сорная. Было и так.

Вот, пришло время сажать первый самолёт. На заправку цистерн ядохимикатами-удобрениями жидкими. Заходит самолёт на глиссаду воображаемую – ни огней освещения, ни радиомаяков, ни вышек сигнальных, ни полос посадочных – только газон длинный, колёсами немного стоптанный. Большое футбольное поле травянистое с аэродром величиной.

Стоит смирно, держит флажок в руке левой, откуда ветер, начальник метеонавигации. Гордится работой своей, глаза блестят его бараньи. Вот, выровнялся самолёт на него, летит прямо, приближается. Не дрогнет начальник метеонавигации. Уже из поля зрения пилота он выпал – пилот уверен, что человек флажок бросил да в сторону отбежал. Приземлился, на дутике заднем подскочил пару раз, будто в начале приземления зацепив им за куст.

Вышел из самолёта, глядит – уносят с полосы посадочной начальника метеонавигации без головы, а голову отдельно несут, прямо за волосы. Отскочила голова – дутик задний самолёта по ней ударил при приземлении. Не отбежал вовремя человечек, как сказано ему было. Тьфу ты, опять жмурик приключился. Ведь объясняли же – отбегай! Бывает. Эх, узбеки…

Нового начальника метеонавигации поставили. Он два пальца показал – ну понятно, двойная плата за риск. Проинструктировали дважды его. Счастливчик – сколько денег домой принесёт. Гордится новый начальник назначением своим. Только бы отбежать вовремя в сторону не забыл. Всё просто вроде бы и ясно. Будь внимателен только! Следи за собой! Самолёт – он узбека гипнотизирует будто, когда на него летит.

Закончился день пыльный и потный, какой-то сегодня особенно жаркий и душный, химически ядовитый. Привёл бригадир тридцать семь человек к чайхане из сорока ранее взятых. Пересчитал главный бай людей, поставил в очередь – зарплату им раздавать. Наказывал не приходить никому завтра на работу по-доброму, но каждого в лицо запомнил-сфотографировал, если что. Другие семьи-то некормлеными сидят.

Узнали другие баи про гибель троих начальников метеонавигации, языками поцокали равнодушно-символически. Так заведено простого человека поминать. Взяли долю в пять рублей русских сэкономленных, каждому из усопших предусмотренную, его и ещё пять к ней прибавили, да пятёрку накинули. Отдали жёнам погибших троих мелкорослых по пятнадцати рублей. Месячный заработок.

Плачут-рыдают-убиваются жёны: теперь дети их, сироты ненаглядные, будущего могут и не увидеть. На хлопке отныне умирать будут. Начальником свободным им теперь не стать никогда. Такая у них фамилия. Такая судьба.

Приземлилась флотилия после Узбекистана в Турлатово, в Рязанской области. Ехал капитан воздушного судна домой с работы в Рязань, с деньгами своими сельскохозяйственными, курил много, кашлял. Сыро было. Закашлялся сильно, да на «Ниве», неудобной машине, ка-ак поскользнётся, как понесёт его «Ниву», корову на колёсах – и прямо на столб придорожный, будто на узбека стоячего, бросило.

Вызвали армяне добрые, которые шашлык у дороги жарят, скорую помощь и ГАИ машину тут же. Подъехали друзья портовские к потерпевшему быстро: там пять километров от порта всего. Дочка осталась сиротой у капитана. Денег, что домой вёз, у него в машине так и не нашли. Мало ли у кого дети…