Мне довелось прожить достаточно большой отрезок жизни в городе, который долгое время носил имя этого великого человека. Вообще, не столько довелось, сколько посчастливилось, наверное.
В Нижнем Новгороде есть три музея, связанных с имеем Горького:
- «Домик Каширина» - тот самый дом, куда маленький Алеша Пешков приехал вместе с мамой после того, как от холеры скончался его отец – Максим Савватеевич.
- Дом-квартира на ул. Семашко, стены которой тоже помнят и Горького, и тех, кто приходил к нему: В.Г. Короленко, П.И. Мельникова-Печерского, Ф.И. Шаляпина и многих других.
- Третий музей – Литературный. «Королевская игрушка», - называют его те, кто в нем работает. Вообще, правильнее его было бы назвать «Царской игрушкой», ведь он был построен в 1855 году, как раз в то время, когда к власти пришёл царь Александр II. Увы, в 2020 году при реставрации литературного музея в здании вспыхнул пожар. Информации о том, когда очаг культуры распахнет свои двери для посетителей, нет.
Я напишу только об одном – наверное, самом любимом и самом посещаемом музее, который связан с именем Горького. Это – «Домик Каширина».
Василий Васильевич Каширин – дед писателя – был очень своенравным и тщеславным человеком. Более того, он был очень жадным. В наших краях до сих пор, если хотят упрекнуть человека в скупости, так и говорят: «Ты прямо как дед Каширин! Разве только ещё чаинки не посчитал!»
Эта фраза имеет вполне реальную основу. Дело в том, что садясь пить чай с супругой, Василий Васильевич подозрительно смотрел, как бы она не насыпала себе в чашку больше заварки. Допустить того, что Акулина Ивановна могла сделать себе чай покрепче, он никак не мог. В один прекрасный день это закончилось тем, что муж стал высыпать заварку в ладонь и… считать чаинки по принципу: «Одна мне – другая тебе». И так продолжалось до тех пор, пока все чаинки не были распределены поровну. Довольный Василий Васильевич откидывался на спинку стула и приказывал налить кипятку, приговаривая, что чай разделен «по справедливости и всем правилам».
Вот так: кто-то остается в памяти потомков благодаря своей доброте, кто-то благодаря незлобивому характеру. Дед Каширин, несмотря на то, что после описываемых событий прошло уже более ста пятидесяти лет, остался в народной памяти как пример редкой скупости.
***
В 1871 году перед взором маленького Алёши по приезду в Нижний Новгород возник одноэтажный домик грязно-розового цвета с выходящим на проезжую улицу заборчиком и четырехгранным фонарем на столбе около ворот.
Над калиткой была прибита небольшая жестяная вывеска, которая гласила:
«Дом нижегородского мещанина Василия Васильевича Каширина, 3-й Рождественской части, 2-го квартала. Свободен от постоя».
Такую необычную для современного человека надпись можно было встретить старой части Нижнего Новгорода на многих домовых вывесках. Она указывала на то, что владелец данного дома освобожден (за определенную плату, вносимую им в городскую казну) от обязанности пускать по приказу властей на временное проживание – «постой», как говорили раньше – проходящих через город отпускных солдат, переселенцев, ищущих работу мастеровых людей и т.д.
В этом доме Алеше предстояло теперь жить. Открывалась в биографии будущего великого писателя М. Горького новая страница его детства. Невыразимо странная жизнь людей «неумного племени», среди которых он будет постоянно чувствовать себя чужим, начнется для него в каширинской семье.
Первая комната, которая встречает посетителей музея — комната дяди Михаила. Он, как старший сын в семье, имел право на свою личную комнату. Правда, слово «личная» не совсем подходит в данном случае, потому что все комнаты (за исключением бабушкиной) в доме были проходными.
Прямо из комнаты Михаила посетители попадают в кухню – самое большое помещение в доме. Здесь собиралась за трапезой вся семья, ссорились из-за наследства Яков и Михаил, играли дети, устраивались редкие праздники.
Комната деда считалась в доме «парадной комнатой». Обычно двери в неё были плотно закрыты, и открывались они только тогда, когда в доме бывали гости или во время праздников.
В застекленном шкафу около двери стоит посуда, которую доставали только по «особым случаям» (в основном в доме Кашириных пользовались деревянной и железной посудой), а напротив висит купеческая шуба на енотовом меху (дед Горького всю жизнь мечтал получить купеческое звание).
Комната деда считалась в доме «парадной комнатой». Обычно двери в неё были плотно закрыты, и открывались они только тогда, когда в доме бывали гости или во время праздников.
В застекленном шкафу около двери стоит посуда, которую доставали только по «особым случаям» (в основном в доме Кашириных пользовались деревянной и железной посудой), а напротив висит купеческая шуба на енотовом меху (дед Горького всю жизнь мечтал получить купеческое звание).
А около стола можно увидеть фото, где изображены члены городской управы. В 1861-1863 г.г. В.В. Каширин был членом городской думы. Несмотря на то, что звание у него было далеко не самое высокое, он сильно гордился тем, что входит в круг управляющих городом людей и при каждом удобном случае в разговоре упоминал об этом. Тщеславию и себялюбию этого человека не было предела.
Бабушкина комната – самая маленькая, но она же самая уютная.
Бабушкина комната – самая маленькая, но она же самая уютная.
Рядом с киотом располагается небольшой станок с коклюшками. Акулина Ивановна была искусной мастерицей. В этой комнате маленький Алёша жил вместе с бабушкой, спал на старом сундуке под часами с гирями.
По вечерам он слушал сказки и песни, которых Акулина Ивановна знала великое множество. В детские годы в маленькой, полутемной комнатке, которая была наполнена особой атмосферой сердечной теплоты и ласки, будущий писатель начинал впитывать в себя поэтическую красоту и богатство мудрости русского народа.
В сенях висит много веников. Это и банные веники, которыми пользовались по субботам при посещении бани, и травяные веники, которые помещали в комнатах для придания воздуху особого аромата.
А в самом низу, практически под домом, находится подклеть – полуподвальное помещение с отдельным входом из сеней. Оно предназначалось для работников – красильщиков, деревообработчиков, дворников. Однако в 1871 году в подклеть поселили мать Алёши, ввиду того, что места в доме ей просто не нашлось.
Стремление выбраться из «отупляющей ум и сердце», как говорил позднее сам писатель, среды Кашириных и подобных им, зародилось в душе Алеши Пешкова с ранних лет. Он не сохранил о своем детстве радостных картин и, вспоминая ранние годы своей жизни, не мог сказать о них словами Л.Н. Толстого:
«Счастливая невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминания о ней!»
Для Горького эта «счастливая, невозвратимая пора» всегда будет вспоминаться только как «суровая сказка» о жизни, наполненной тяжестью…
