Туз

             

Не любил людей Туз. Потому что был овчаркой. Да ещё кавказской. Значит, по генам, по породе ему полагалось быть таким вот – человеконенавистником.
Сидел он во дворе, прочно прикованный толстенной цепью к гигантской будке, в которой и жил круглый год.
Когда во двор заходили чужие, Туз просто изнывал от ненависти. Выходил из будки, поворачивался широкой грудью к незнакомцу и… вставал на дыбы. А потом начинал хрипеть от злобы и от душившего его брезентового ошейника. И всем было понятно: хорошо, что ошейник и цепь прочные, а то бы…
К людям, жившим в доме, который Туз охранял, он тоже относился настороженно. Всякий раз, когда оттуда кто-нибудь выходил, пёс поворачивал в его сторону голову и внимательно наблюдал, что человек во дворе делает – мало ли чего.
Только Серёгу любил Туз, потому что, когда, пять лет назад, принесли его в этот двор и вытащили из сумки, в которой долго-долго везли, разлучив с пятерыми его братьями и сёстрами, которых он помнил смутно, словно во сне, Серёга сразу взял перепуганного щенка на руки и, хоть тот и кусался от страху, прижал его прямо к лицу. От этого Туз ещё больше испугался и укусил мальчика за нос, оказавшийся так близко от него. Серёга не растерялся… а в ответ укусил щенка, и тоже – за нос.
Было больно и как-то непривычно. Но с этих взаимных укусов и началась у них с хозяином любовь.
Когда Сергей выходил во двор, то Туз превращался в того самого толстопузого и толстолапого щенка, каким был, когда они встретились. Он припадал на передние лапы, нелепо подпрыгивал и чуть взвизгивал. Если же Сергей подходил к нему, то собака немедленно опрокидывалась на спину и подставляла хозяину живот: друг обязательно почешет и скажет что-нибудь приятное. А что приятное – это Туз по голосу его журчащему чувствовал.
Иногда Сергей брал пса на поводок и шёл с ним на реку, подальше от купающихся. И там, где-нибудь в тихой заводи, они вместе ныряли и плавали.
А потом Сергей бросал ему в реку палку, и Туз, ошалев от счастья, бросался, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, в самую пучину и приносил палку Сергею.
Зимой хозяин иногда надевал на него самодельную брезентовую шлейку, и они шли в поле за деревней, где человек брал в руки поводок, сам падал в сани и кричал:
- Туз! Вперёёёд!..
И пёс срывался с места и, рассекая широченной грудью воздух и снег, мчался прямо по целине, слыша за спиной восторженный хохот самого лучшего из людей. В такие моменты он, наверное, жалел, что родился собакой, а не человеком, потому что тогда тоже мог бы хохотать и прокричать, не останавливаясь,  через плечо Сергею, что счастлив.
А потом Сергей женился. И в доме появился ещё один человек – его жена. Туза тогда заперли в сарае, чтобы не дай бог не искусал кого-нибудь из гостей, гулявших на свадьбе. Пёс волновался, чутко прислушивался к тому, что происходило во дворе его с Сергеем дома, но понимал, что так нужно. Сергею нужно, а, значит, и ему, Тузу, другу, тоже нужно.
Назавтра, рано утром, когда все ещё спали, Сергей вышел и освободил друга из вынужденного заточения, снова привязав к его родной будке. Потом вернулся в дом и вскоре снова вышел, но уже не один. Рядом с ним шла девушка, держа в руках миску с едой для Туза. Когда они подошли, то Сергей, поглаживая собаку по голове, заговорил с нею:
- Туз, это Маша. Ты люби её, потому что она самый дорогой для меня человек.
Маша, робея, поставила миску с едой перед мордой гигантского пса, а потом осторооожненько коснулась его головы между ушами и – погладила. Туз чуть скосил на неё мудрый глаз и… едва заметно вильнул хвостом. Она, кажется, тоже была хорошая. Иного-то и быть не могло: его Серёга плохую бы не выбрал.
Жизнь опять вошла в привычную для Туза колею: он по-прежнему стерёг дом, обожал Сергея, симпатизировал Маше, а остальных просто терпел из уважения к хозяину.
А однажды Сергей с Машей вновь вышли на крыльцо и направились к будке Туза. Только теперь в руках у них была не миска с едой, а аккуратный свёрток, который издавал какие-то странные звуки. Когда они приблизились, Сергей взял из Машиных рук свёрток, откинул у него уголок и, улыбаясь, протянул бережно прямо к носу Туза:
- Туз, познакомься. Это наш с Машей сынок, Петенька. Ты люби его, преданная душа! Люби даже больше чем меня любишь, потому что нет в мире ни птицы, ни зверя, ни рыбы, ни цветка, самого прекрасного, который был бы для меня так важен, как этот человек маленький.
Туз обнюхал личико младенца. От него пахло Машей и, немножко, Сергеем. И собака поняла, что это теперь и его родственник, которого должен он беречь и охранять. Он глянул на красные сморщенные брови младенца и лизнул его в самый нос. Тот даже не проснулся, но от ласки, такой неожиданной и настоящей, разулыбался, показав Тузу свои беззубые дёсны. И пёс снова поцеловал его, теперь уже в самый этот раскрытый рот. Люди, все трое, стояли и смеялись. Теперь вместе с ними смеялся и Туз.

А однажды, среди ночи, дом, который столько лет охранял Туз, вдруг вспыхнул как свеча. Через секунду вокруг него уже бегали полуодетые, выскочившие из пожара люди. Они бестолково суетились и беспорядочно размахивали руками, что-то объясняя друг другу. Кто-то крикнул:
- Собаку, собаку-то отвяжите! Сгорит ведь!..
Туз даже не видел, кто отстегнул цепь, но, почувствовав свободу, ринулся к Сергею, сразу узнав его среди других.
Стен дома сквозь пламя уже и видно не было. Собака ткнулась мокрым носом в руку хозяина, а тот стоял, как заворожённый, и не сводил глаз с огня, другой рукой прижимая к себе рыдавшую Машу. Всё так же, глядя в огонь, он почти прошептал:
- Туз, Тузик!.. Там Петенька осталсяяя!!.
И зарыдал, страшнее чем Маша даже, и обнял жену свою, деля с нею их общее горе.

И Туз тогда рванулся в самое пекло, потому что помнил, что нет для Сергея важнее человека, чем сын его, Петенька. А если будет жить Петенька, то Сергей и Маша будут самыми счастливыми на земле. А, значит, будет счастлив и Туз.