представлялся и только усаживался против света…
Таким образом Гедеон проговорил с вампиром весь вечер, и даже не понял того, зато попался в ловушку, которую Этторе расставил…нет, не для него – жалкого послушника, а для старого Ван Хельсинга.
Это только для Гедеона Ван Хельсинг был стариком, вампиры-то помнили и знали, на что он способен. И ради того, чтобы добраться до него, можно было бы и потерпеть, и не нападать на пьяного Гедеона.
«А я вообще-то и сам могу!» – такой мыслью крепил себя Гедеон, делясь своим планом с ошалевшим от такой удачи вампиром Этторе.
–Мы сами справимся. Без вонючего старого Ван Хельсинга! – провозгласил Гедеон и пьяно перекривил рот, – только это…вы со мной?
–Конечно, – осторожно согласился Этторе, – ведь страдают мои люди, мой удел.
–тогда во! – Гедеон поднял кулак и потряс им в воздухе перед невидимой угрозой, – вот им всем! Вампирам вашим! Мне нужно только оружие взять. Ну там, колья, серебро…
Бертольдо Этторе передёрнуло, но Гедеон не заметил и этого.
–А всё это есть? – спросил вампир, представляя, как будет веселиться его клан, когда Этторе поведает им славную историю о том, как выманил Ван Хельсинга и погубил его через ученика самого Ван Хельсинга!
–Есть, – убежденно кивнул Гедеон. – только я один не справлюсь. Полезли вместе? Наберем всяких кольев и поедем к вам. А там воткнем во всех, кто мертв, по колышку и всё!
Гедеон рубанул ладонью в воздухе.
Бертольдо Этторе, едва сдерживая улыбку (он обожал работать с такими легковерными идиотами), благородно согласился.
***
–Ты только…пригласи меня, – попросил Бертольдо Этторе, когда скрытые темнотой они вдвоём стояли у порога дома Ван Хельсинга. И в этом была уже совсем кричащая подсказка для Гедеона, который так и не усвоил: вампиры не входят в дом без приглашения.
И этот крик затронул пьяную голову Гедеона, он смутно начал что-то соображать, но Бертольдо поспешил объясниться:
–Я же благородный человек! мой род семь веков жил и работал в уделе Этторе, мы были баронами, нам этот титул пожаловал сам король! Среди нас было много воинов, священников, политиков, но никогда не было воров! Я же, входя в дом без хотя бы формального приглашения, буду вором…
Гедеон хмыкнул. Объяснение его пьяный мозг устроило, он даже изобразил реверанс:
–Пожалуйста, входи, дорогой Этторе, гостем будешь!
***
Ночью спят только дети, мирные трудяги и люди с чистой совестью. Не спят: влюблённые, блудники и блудницы, интриганы, отравители (у этих категорий вообще вся жизнь только ночью и начинается), воры, убийцы, нечисть и борцы с нечистью.
Ван Хельсинг не спал в эту ночь. У него прихватило старую рану, и он затребовал себе ивовый отвар для растирки занывшего шрама.
Это его и спасло. Он услышал, как шелохнулись ткани… натренированный, ничуть не ослабевший тревожный слух-чутье подсказали ему: дело нечисто.
С удивительной бесшумностью Ван Хельсинг скользнул за портьеру, вооружившись привычным, никогда неубираемым от костюма или от подушки серебряным кинжалом, окроплённым святой водой.
Скрипнула дверь… промелькнула очень быстрая, знакомая по повадке тень. Ван Хельсинг аж подобрался.
Вампир стоял, глядя на пустую постель, ещё державшую тепло человеческого тела, затем оглянулся по комнате, тихо засмеялся:
–Выходи, старичок. Выходи, не бойся.
О том, что произошло Ван Хельсинг уже понял. Гедеона использовали – либо заговорили, либо заставили, либо подкупили, словом – нашли проход в его, Ван Хельсинга, дом через него.
Медлить было нельзя.
Он был стар, а ещё он был человеком. Его противником был вампир, но на стороне Ван Хельсинга были неожиданность и опыт. Вампир не был готов к тому, что этот старичок, которого Гедеон называл никудышным учителем, вдруг проявит такую резвость. Драгоценная секунда решила всё – удар серебряного кинжала поверг вампира в состояние меланхолии и задержал его, а Ван Хельсинг, почти кувырком преодолев кровать, рванулся под её спасительный полог, и там развинтил в два движения колбу со святой водой.
Кровать поднялась над его головой, покорная нечеловеческой силе вампира, и Ван Хельсинг облил его из колбы, а в следующее мгновение совершил прыжок в сторону, уворачиваясь от собственной же кровати, которую не мог удержать израненный, горящий вампир, и, подойдя со спины к врагу, впечатал собственный нательный крест к мерзавцу.
Всё было кончено быстро.
–Amen, – мрачно провозгласил Ван Хельсинг, позволяя трупу вампира истлевать до страшной горсти грязного пепла.
***
Гедеон был ещё жив. Вампир лишь слегка подкрепился им, и так бросил лежать, рассчитывая, наверное, доесть его позже, или, кто его знает, благодаря так за помощь?
–Учитель…– Гедеон дёрнулся, пытаясь подняться, навстречу учителю, но не смог, рана в боку его отдалась болью, и он рухнул обратно, кашляя и задыхаясь.
–Ну-ну…– Ван Хельсинг бегло оглядел рану – дело плохо! – Боль проходит, всякая боль проходит.
–Про…ти, – прохрипел несчастный глупый ученик его, протянул руки, – я не…
–Не говори, – посоветовал Ван Хельсинг, зажимая левой рукой рану на боку глупца. Правая рука его уже тянулась незаметно для Гедеона к кинжалу.
Он справился с вампиром, неужели не справится с предателем? Короткий беспощадный росчерк серебра, и Гедеон затих навеки – Ван Хельсинг умел карать.
А ещё он умел прощать и всю оставшуюся ночь до прибытия Святой Церкви, пил скорбное вино за упокой души своего ученика, и думал, много думал, пытаясь понять – зависело ли что-то в такой ситуации от него, или Гедеон просто не был способен к той доле, что так его манила?
В конце концов Ван Хельсинг решил, что его вины тут нет. Гедеон просто был слаб и не готов к этому миру, потому умер. А Ван Хельсинг ещё жил, и ему не нужно было лишнего груза на душе – ему ещё предстояло обучить других всему, что знал он сам, разумеется, когда эти другие будут готовы и смиренны…
