— Это он, — невольно вскрикнул я, едва Наталья Луначарская впустила нас в номер.
Квадратный мужчина небольшого роста дружелюбно скалился, демонстрируя нам белые, здоровые зубы.
— Добрый вечер, — Берия растерянно стянул с головы мокрую шляпу.
— С Василием Ивановичем мы давно знакомы, а кто это ещё с вами, Лаврентий Палыч?
— Это журналист, мистер Джек Лондон, а это товарищ Яков Блюмкин — археолог. Миссис Луначарская, кажется, говорила вам о нём.
— Ничего я не говорила ему. И вообще, я впервые вижу этого джентльмена.
Наталья так и не переодела свой малиновый пиджак и серые брюки, но лицо её стало ещё бледнее и словно постарело. Она медленно присела на краешек дивана и посмотрела в пустоту поверх моего левого плеча.
В комнате внезапно наступила тишина.
Мы с Блюмкиным внимательно разглядывали друг друга. Он — плотный, широкоплечий, холёный мужчина, которому вовсе не о чём беспокоиться. Этакий всеобщий друг и добряк, с сектантом в руках.
Берия после заявления Луначарской, слегка склонил голову и украдкой разглядывал её.
— Тут мистер Лондон рассказал презабавную историю, о пропавших манускриптах. Думаю, что он сможет её повторить?
Я пересказал заново всю историю, вплоть до заключения доктора Лысенко. При этом ни словом не упоминал о том, что у меня выкрали документы.
Лаврентий Берия не отрываясь смотрел на Наталью и ждал. В момент рассказа о трупе на реке Луначарская медленно приподняла голову, но посмотреть в глаза так и не решилась. Она пару раз судорожно сглотнула, а рука нервно двигалась по подлокотнику взад-вперёд.
— Отличный сценарий сочинил наш американский друг, — Блюмкин всё так же улыбался. — Только манускрипты никто не крал, они лежат в шкатулке, где им и положено лежать. А история про золотые червонцы, вообще, похожа на неуместную шутку. Кстати вы проверили его документы, Лаврентий Палыч?
— Их у него нет, — лицо Берии выражало наигранное сочувствие. — Говорит, что выкрали.
Я видел, что Яков Блюмкин точно знал о том, что у меня нет документов. Теперь я был уверен, что это он их выкрал.
— Вам, Лаврентий Палыч, следует этого гражданина арестовать и закрыть в подвал на недельку, а там мы выясним не связан ли он с немецкими студентами готовившими покушение на Сталина. Помните прошлогодний процесс.
Лицо Берии застыло и поскучнело. Он равнодушно глянул мимо и слегка кивнул.
Тут же Василий Чапаев опрокинул меня на пол, навалившись сзади и умело нацепив мне на запястья наручники.
Едва выйдя из отеля под проливной дождь, мы торопливо забрались в паробусс. Берия, оглядываясь по сторонам, велел Чапаеву:
— Давай, Василий, отъедем метров на пятьсот, да пошумнее, чтобы все в округе слышали. А там, развернёмся и по-тихому вернёмся обратно. Только фары сначала выключим, чтобы нас не заметили из отеля.
Со скрежетом, в клубах пара мы потряслись в сторонку, затенённую деревьями, по булыжной мостовой и развернувшись вернулись обратно, укрывшись в подворотне.
Минут через сорок ожидания, Лаврентий оживился.
— Езжай потихоньку за ним Вася, так чтобы нас не заметили.
Мы осторожно тронулись и крались в кромешной темноте, за светом мелькающих впереди фар, часа полтора. Наконец, остановились. Вылезли из паробуса перелезли через небольшой овражек, где я дважды упал и вывозился в грязи.
— Может вы снимете с меня наручники? — попросил я.
Берия, сверкнув в темноте пенсне, махнул рукой, и Чапаев быстренько освободил меня от оков.
Пробравшись между густых зарослей, мы вышли на простор. Берия осторожно присел, подоткнув под себя плащ, а потом прилёг на землю. Мы с Чапаевым тоже растянулись на мокрой траве.
Я стал прислушиваться, но ничего не услышал, зато заметил мелькание ратьера (*сигнальный фонарь) правее нас.
— Смотрите свет.
Через несколько минут раздалось пыхтение и рёв паромобиля, а затем мелькнули и его фары.
Луч света некоторое время скакал по пустырю и наконец выхватил из темноты небольшой шар.
— Монгольфьер фашистский. Заметили флажок со свастикой? — воскликнул Чапаев.
— Что-то я не пойму, — сказал задумчиво в темноте Берия. — как могут быть связаны археологические раскопки Блюмкина и фашистский монгольфьер?
— ЧК чего-то мутит, — заявил Чапаев.
Снова раздался рёв мотора, перешедший в удаляющееся урчание. Мазнув лучом света, мелькнула неясная тень.
Берия поднялся и стал чистить кожаный плащ от налипшего мусора. Затем достал пачку «Беломора», аккуратно смял мундштук и с удовольствием закурил. Мы с Чапаевым тоже встали и закурили.
— Лезть в дела ЧК нам никто не позволит, Василий. Но у нас есть устное заявление вот этого иностранного гражданина о двойном убийстве и пропаже документов. И теперь уже, есть подозреваемый товарищ Блюмкин, разъезжающий по ночам на пустырях. И который, вполне, может оказаться нам не товарищем.
Лаврентий вынул из внутреннего кармана плаща чистенький платочек и протёр пенсне.
— Как думаешь, Василий Иванович, куда он сейчас поехал?
— А тут и думать нечего. В той стороне только Сарай-Бату.
— Ну что же, давайте тогда поедем поглядим, чем же там занимается доблестный боец невидимого фронта Яков Блюмкин.
