Девятый класс! Как же я их не люблю. Не нынешний мой девятый, который учу с пятого класса, а возраст этот, когда они маленькие ещё совсем, но девчонки неожиданно обзавелись бюстами и приобретают постепенно остальные, причитающиеся женщинам формы, а мальчишки похожи становятся на чахлые городские тополёчки: тянутся своими востренькими плечиками к солнцу, но листвою обрастать не торопятся. Им бы сейчас на волю, куда-нибудь к воде, к природе, а тут я со своими сложносочинёнными и сложноподчинёнными… И ГИА на носу. Правда, на литературе иногда подёргиваются их глаза какой-то взрослой поволокой, головы поднимаются, и так они хорошеют в эти моменты работы души, что просто глаз не оторвать. Но чаще всего хочется мне их всё же убить за вертлявость, постоянно хорошее настроение и – за телефоны, в которые все утыкают носы постоянно. И нет силы, которая бы отвлекла их от гаджетов.
Хотя, нет. Есть иногда такая сила. Вот сегодня на последнем уроке ею, силой этой могучей, стали Пушкин и «Евгений Онегин»…
… Начали мы с ними исследовать мотивы, которые движут Онегиным, когда он отказывает Татьяне. Раз, раз, раз – и оторвались постепенно все от телефонов, и головы подняли. И вдруг стали говорить. Все. Практически, разом. Я даже не успевал реагировать и отмечать, от кого пришли эти монологи и реплики, потому что летели они ото всюду, а я чувствовал себя сапёром-неудачником на минном поле, который ошибается, как известно, один раз.
А со всех сторон неслось что-то странное по своей структуре, похожее скорее на коллективный монолог. Спешу записать его, пока не забыл:
- Мужчины бывают трёх типов: Онегины, Исломы и Большинство.
- Исломы?
- Да-да, такие, как наш Самбаев. Ты извини, Ислом, и не обижайся, я к тебе хорошо отношусь, но ты – это целый тип мужского поведения в отношении к женщинам…
Такие любят всех женщин сразу. И это норма, их норма. Ну, просто вот психофизика у них такая. И рядом с ними женщина может быть счастливой. Они и ударить её могут в какой-нибудь бытовой ситуации, но любят всегда. И берегут. И заботятся о ней. Но та, что решилась отдать им свою жизнь, должна всегда знать, что единственной она для них никогда не будет, и в случае расставания утешится он быстро и другую найдёт тоже быстро. Но всегда, обо всех своих женщинах будет вспоминать с благодарностью. И никогда где-нибудь с друзьями не станет говорить о них гадостей.
- Ну, допустим, убедили. С исломами (назовём условно так этот тип мужчин) всё ясно. А каких же большинство?..
- Большинство? Это те, что женщин выбирают, присматриваются. Некоторые вызывают у них равнодушие или даже презрение. Иные – боязнь. Но вот находят свою и – влюбляются. Навсегда. Во веки веков и присно. И если на склоне дней женщина когда-нибудь спросит его: «А ты, дорогой, хоть однажды был мне неверен?» - он искренне недоумённо посмотрит на неё, пожмёт плечами и ответит: «Нееет… А зачем? У меня же всегда была ты…». У каждого из них свой тип женщины, но он обязательно есть.
- И ты думаешь, что они своей женщине действительно всегда верны?
- Нет, наверное, я пока про это не знаю. Но думаю, что если даже и изменяют, то думают, что это не измена была, а слабость, например. Или ещё какие-нибудь слова для себя находят. И заметьте: слова не для того, чтобы оправдать себя, а для того, чтобы объяснить себя и себе, если вдруг предадут. Но уходят из жизни всегда с миром, уверенные, что не предавали. Никогда.
- Ясно. А онегины? Я понял, что их – меньшинство? Какие они?..
- Вы никогда не думали, чем, в самом главном, отличается жизнь в миру от жизни монашеской? А тем, что в монашестве эмоционально можно никому и никогда не соучаствовать. Всегда быть одному. Участвовать в церковной службе и быть одному. Исполнять послушание и быть одному. Вершить трапезу за общим столом и быть одному. Ещё были странники, которые шли от одного святого места к другому и ни к кому не привязывались, не прикипали душой. Могли где-то задержаться, загоститься на два-три дня, но всё равно уходили дальше со своим одиночеством. Вот и онегины… Им вообще никто не нужен рядом. Даже на короткое время. Причём, от интеллектуального и социального статуса онегины не зависят. Среди них могут быть люди самые тёмные, духовно неразвитые. Неразвитые настолько, что даже понять не могут своей потребности в одиночестве, а потому иногда поступают как все: женятся, обзаводятся семьёй и живут. Иногда всю жизнь. И несчастны при этом. Очень. Несчастны, как чеховский извозчик Иона: если душа их лопнет, то столько страдания выльется из неё, что хватит его, чтобы залить весь мир по самое горло…
- И как же они заканчивают свою жизнь? Тоже в одиночестве?
- Я пока ещё не знаю. Мне ведь долго жить. Думаю, что по-разному. Настолько по-разному, что с первого взгляда не поймёшь, что они один и тот же тип…
- Я, почему-то вдруг, вспомнил Астафьева…
… И звенит звонок… А они не шелохнулись… И слушали:
Что же есть одиночество?
Что же это за зверь?
Одиночка – и хочется
На волю, за дверь?
Ну, а может быть, просто –
Твой отчаянный крик
С нелюдимого острова
На материк?
Что же есть одиночество?
Что не понят другим,
И стихи и пророчества
Беспредметны, как дым?
И что все твои замыслы,
Всё, чем жизнь дорога, -
Непролазные заросли
И мрачны, как тайга?
Что же есть одиночество?
Не понять мне вовек…
Может, миг, когда корчится
В петле человек?..
