Лето медленно оторвало глаза от солнца и склонило голову. Это сразу все почувствовали: осень впереди, но ещё далеко, как прошлогодний снег, оставшийся за плечами. Однако всё вокруг начинает остывать, словно жаркие объятия любящих и любимых, уже насытившихся самой яркой порой своей страсти. Они ещё влюблены, но начинают замечать родинки у одной и не совсем симметричный нос у другого:
- … оказывается, она красит ресницы, а вообще-то они у неё белые…
- … а у него в ушах растут волосы…
… Как-то так, примерно…
Это ещё не противно, но – заметно же стало…
Вот так и у клёна под окном ствол оказывается весь в нелепых наростах и наплывах – болезнь, наверное, какая-то. А у берёзы напротив, сквозь вдруг ставшую прозрачной крону, виден не идеально ровный ствол, который всего лишь неделю назад был искусно задрапирован изысканно ниспадавшими ветвями, склонявшимися под тяжестью щедрой листвы.
Воздух вокруг становится уже не иссушающе - безвкусным, а приобретает вдруг цвет и даже запах. В нём появляются оттенки и та удивительная небесная прозрачность, в которой мир совершенно утонет осенью, когда обнажатся дали и похолодевшее небо сделается вдруг удивительно высоким, как мысли искренне верующего человека во время молитвы.
Но сейчас продолжается лето, и нужно торопиться, чтобы не упустить его увядающего тепла.
Можно успеть ещё обгореть на солнце. А можно начать готовиться к зиме и вынести на балкон зимние вещи, чтобы «прожарить» их.
Можно всё ещё надевать летнее, обнажая до максимума и ноги, и руки. Но если вы появитесь на улице в чём-нибудь с длинным рукавом, это тоже никого не удивит.
И купаться всё ещё можно, бодро выходя их воды, сдерживая озноб, улыбаться и говорить: «А вода ещё тёплая…» Но покрывшаяся пупырышками кожа говорит о другом.
Можно втягивать живот и притворяться молодым. Но бока-то свисают, и это всем заметно…
Можно делать вид, что тебе всё ещё нравятся шумные застолья и сборища подвыпивших, размахивающих руками друзей, которые жарко рассуждают об экзистенциализме в балете, например. Но на самом деле с лёгкой улыбкой понимаешь, что эти разглагольствования всегда были неуместны, и обилие терминов всегда прикрывало в них скудость мысли.
Можно энергично утверждать, что английская (или испанская, французская, итальянская) литература всегда вызывала у тебя особенное почтение, так и не прочитав ни одного произведения на языке оригинала.
Можно с пеной у рта доказывать, что апофеозом мировой музыки стали сочинения Шнитке, так ни разу и не побывав в консерватории.
А лето, в сущности, уже закончилось…
И вот когда это, наконец-то, заметишь и поднимешь глаза к небу, то так стыдно вдруг станет. Поймёшь, что прожитые весна и лето твои – череда мелкого и большого вранья. И хорошо, если мелкого было всё же больше…
… И, лёжа животом на песке, не ты его согревал, а он тебя. А берёза под окном по весне выбрасывала брызги серёжек не для того, чтобы твоя весна была красивее и ярче. И родился ты не благодаря Божьему промыслу, а только потому, что мама с папой решили тебя оставить… А потому нет никого в целом мире, кто был бы ближе и дороже тебе, чем они…
А мамы нет уже два года. Папа ушёл ещё раньше. И рядом с тобой те, для кого ты сам папа. Только они того, что ты только что осознал, ещё не понимают, а потому надевают солнечные очки и быстрей торопятся из дому, потому что на дворе всё ещё лето, последние дни которого они стараются не упустить.
Хотя столько жарких дней ещё будет в их жизни!..
