Словом, приехала я в больницу. Там эти, из «Института вакцин и сывороток» часть этажа занимали. Такие вежливые все, предупредительные, я даже удивилась, а то в районной поликлинике врачи и медсестры нервные какие-то, а в регистратуре вообще рычат. Вкололи мне эту сыворотку. Я ничего и не почувствовала, ни тогда, ни потом. Затем меня обследовали, электроэнцефалограмму сделали, ну и все на этом закончилось.
- Фигня какая-то, - озадаченно пробурчал Степан. – Сыворотку от гриппа есть смысл испытывать только на тех, у кого грипп. И при чем тут электроэнцефалограмма?
- Откуда мне знать? Мне еще и талон на бесплатный обед в ресторане дали. Ресторан – на Невском, представляешь?! И кормили там вкусно-вкусно. Отбивная, картошка «фри». Я про такую картошку раньше даже не знала.
- Хорошо, Настя, - продолжил расспросы Степан. – А вот в школе перед тем, как ты здесь оказалась, что было? Что ты перед этим делала, с кем общалась?
Настя задумалась:
- Ну, я по этажам бегала, свой класс собирала в актовый зал, а тут маляр-штукатур подошел. В спецовке замызганной, а сам интеллигентный такой. Совсем как те врачи. Спросил, не могу ли я ему комнату показать на втором этаже, из которой недавно мебель вынесли ради ремонта. Ну, я его провела. А дальше – не помню. Дальше я уже тут оказалась, рядом с тобой.
- А кто-нибудь рядом был и видел, как ты с ним пошла?
- Нет, вроде… Разве что Верочка Мозина, подлиза, чуть раньше за мной увязалась, что-то ей от меня было надо. Но за нами она точно не пошла.
«Сыворотка, значит? И маляр-штукатур? Ну-ну, - подумал Степан. – Теперь, по крайней мере, все куда ясней. Никакой «гостьи из прошлого» не существует. А Настю просто задействовали подопытным кроликом для экспериментов на психике. А я, словно придурок какой-то, еще и повелся. «Ахур-Маздог»! Разведчица времен Ледникового периода, блин! Однако неплохо устроились эти экспериментаторы. За картошку «фри»… А то, что девчонка накуролесила невесть чего и ее теперь из института турнуть могут – это как?!
- Так ты мне будешь рассказывать, что со мной было? – с нетерпением спросила Настя.
- Подожди, еще вопрос. Ты когда-нибудь слышала такое имя – Реште?
- Нет, - сразу отреагировала студентка пединститута. – Это венгр какой-нибудь? У нас в вузе несколько венгров учится, но такого не помню.
- А имя Амбеаршан тебе ни о чем не говорит? – продолжал расспросы Степан.
- Говорит, - сказала Настя.
- И… что именно? – вскинулся собеседник.
- Вроде бы такие таблетки есть от кашля. Только я горячим молоком спасаюсь, с медом и маслом, либо с содой.
- Ну, хорошо, последний вопрос. Ты слышала когда-нибудь о царе Харруте?
- Какой еще Харрут? У Пушкина царя по-другому звали. Мимо острова Буяна, во дворец царя Салтана… Степа, не тяни резину, рассказывай, я уже на нервах вся.
Степан вздохнул. Дальше оттягивать момент объяснений было уже невозможно.
Но правду он ей выдаст избирательно. О том, что произошло в школе – сказать придется, все равно узнает. О том, как она под влиянием непонятного воздействия на психику считала себя жительницей позапрошлого тысячелетия – ни слова! Иначе она сойдет с ума уже необратимо.
И он начал рассказывать, с тоской осознавая, что своим повествованием неизбежно вызовет у девушки состояние шока.
Резко вскочив на ноги, Реште быстро оглянулась по сторонам.
Глаза привыкли к темноте не сразу. Но вскоре очертания стен Лабиринта даже во мраке обрели какие-то контуры. Поскольку ей все же удавалось их как-то различить, какой-то свет, хоть небольшой, откуда-то поступал. Поэтому парфянка решила на первое время попробовать сэкономить остатки горячей смолы на факеле и двигаться вслепую и наощупь.
Это ей удалось. Помня инструкцию Степана, Реште на каждой развилке без колебаний поворачивала направо. При этом двигалась она предельно осторожно, не торопясь, готовая в любой момент развернуться и бежать обратно в случае появления на ее пути эузухия. Но он навстречу так и не попался.
И вдруг…
Повернув в очередной раз направо, парфянка мгновенно отметила, что открывшийся перед ней ход выглядит значительно светлее, чем все те, которые она прошла. Здесь не нужен был даже факел.
Надежда придала ей сил. Реште почти побежала вперед. Еще поворот, снова направо, и тут…
Лавина дневного света прямо хлынула ей навстречу. Парфянка разглядела впереди неровный проем, через который этот свет проникал.
Это был выход.
Сердце Реште просто затопила волна безумного ликования. Она подбежала к выходу, но сразу выскакивать не стала, памятуя о возможной засаде легионеров. Парфянка осторожно выглянула.
Выход другой, не тот, через который она входила. Впереди была каменистая равнина, которая довольно легко просматривалась целиком. Присутствия людей не отмечалось. Выходить было можно, но с оглядкой, соблюдая предельную осторожность.
Но выходить она не спешила.
- А как же другие? – вслух подумала Реште. – Те, кто так же попадет в это зловещее место? Они ведь не встретят во сне мудреца и философа из далеких будущих столетий, который поделится с ними знаниями о том, как отсюда спастись. И наверняка погибнут от голода, жажды, холода, либо в пасти эузухия. Как же мне им помочь?
Осмотревшись вокруг, парфянка нашла на полу кусочек угля, схватила его и в несколько строк написала на латыни предупреждение о смертельно опасном бассейне, а затем о «правиле правой руки». После этого она тут же подумала, что спасение пришло ей во многом от Священной Надписи, которую она видела на входе в гробницу фараонов, когда оказалась во сне в Странном Мире далекого будущего. Пусть же эта надпись поможет и другим!
Зрительная память тут же сработала. Парфянка мгновенно вспомнила контуры незнакомых таинственных слов. Подбежав к противоположной стене, она углем написала:
ФИЗРУК ЖОПА
Потом, вспомнив, что ниже была еще одна надпись, сумела в памяти воспроизвести и ее и написала ниже менее крупными буквами:
ТА ЕЩЕ ЖОПА
В порыве благоговейного восторга Реште, как и в первый раз, вновь встала перед Священной Надписью на колени и несколько раз коснулась лбом пола. И лишь после этого, отбросив кусочек угля в сторону, она подхватила свой короб и выскочила из Лабиринта.
От синего неба и яркого солнца у парфянки закружилась голова. Но это продлилось всего несколько мгновений, уступив место переполняющему ее душу счастью.
Она была свободна!
