Отступники

Отступники  05.12.2021
Волны шипят, пенятся, будто падающая на дно фужера струя шампанского, облизывают прибрежный песок, делая береговую линию похожей на полоску идеального уложенного асфальта. Я скинул мокасины, закатал джинсы выше лодыжек и ступил босой ногой на блестящую отшлифованную водой  поверхность. Ступня погрузилась в тёплый и мягкий словно тесто песок.  Обожаю это ощущение, и, как ни странно, оно не ослабевает и не теряет своей остроты, не смотря на мои ежевечерние прогулки вдоль косы. Здесь у меня пока что один друг, он же собеседник. Он шелестит,  обдаёт меня теплом и брызгами, приглашает окунуться с головой в его бездонные глубины. Он шепчет мне, что всё что произошло и всё что есть сейчас, всё это правильно, что лучше и быть не могло не смотря на… Он обещает мне, что осталось ещё немного и всё будет как и раньше, нет всё будет лучше. В этом шёпоте я слышу любимую фразу своего лучшего друга «Сегодня лучше, чем вчера, а завтра будет лучше, чем сегодня».  Я ему верю. Нельзя не верить бескрайнему, необъятному и непостижимому. Дурной тон не доверять вселенной, которая снизошла до тебя настолько, чтобы общаться на твоём языке.
Сегодня океан не на шутку разрезвился. Не успел я ступить на косу, как взорвавшаяся пеной весёлая волна обдала меня сверху до низу. «Ах ты гадёныш!». Я снимаю промокшую рубаху и вытираю ей лицо. Ощупываю карманы джинсов. Нет, сигареты не промокли. Достаю одну, прикуриваю , слышу, как она раскаляется и шипит, вторя океану. Дым плавно садится на волны, катается на них, словно сёрфер,  медленно растворяется, втягиваемый безразмерными лёгкими океана.
Я смотрю на сливающуюся с голубыми сумерками линию горизонта и думаю, чем же всё таки океан отличается от моря. Ну это понятно, что размерами, но всё таки, можно ли, не зная, понять, что ты стоишь на берегу именно океана.  Наверное, полностью осознать всю мощь того, с чем ты соприкасаешься можно только отдалившись на большое расстояние, подняться в космос и посмотрев оттуда, увидеть, что этот объект гораздо больше и глубже себе подобных. Отсюда, с этой точки этого сделать нельзя. Так же как нельзя было оценить, что же на самом деле происходило со мной в той жизни. Находясь непосредственно в водовороте событий, нельзя было увидеть, что в один прекрасный момент я уже соприкоснулся с океаном, который в первый миг показался мне обыкновенным циничным позёром.
«Mister!»
Я поворачиваюсь и  вижу человека в светлой форме и фуражке. Он стоит в районе шезлонгов, не решаясь подойти ближе, дабы не получить освежающий душ от моего друга. Это здешний мент. Он что-то там лопочет, при этом активно жестикулируя, словно разговаривает с немым. Понимает, что имеет дело с русским, нас тут за версту видно.  Не надо знать языка, чтобы понять, чего он хочет. Здесь  запрещено курить в общественных местах, впрочем, как  и в любой современной цивилизованной стране. Я широко улыбаюсь, складывая руки в молитвенном жесте, мол извините, делаю две глубокие затяжки,  затем открываю рот и тушу окурок об язык.  Демонстрирую ему затушенный бычок, будто фокусник, провернувший грандиозный трюк, и аккуратно пихаю его в карман белых джинс.  Коп улыбается, машет рукой и направляется дальше, держа путь вдоль шезлонгов. Его впечатлил мой фокус, а это значит, что я минул штрафов и лишних формальностей, которые мне сейчас, признаться, совсем ни к чему.
Да… здесь то же самое, те же копы, те же камеры на каждом углу, те же законы и порядки, которые между прочим, охраняются ещё строже. Здесь тоже нет свободы, а где она есть? В этом мире, где все кричат о свободе, её становится всё меньше и меньше. Моему сыну суждено было родиться в тюрьме. Впрочем как и мне, только я был рождён в тюрьме абстрактной, а он в самой, что ни на есть настоящей, с решетками на окнах и колючкой вдоль забора. Ничего, придёт день, и они с Алисой окажутся на свободе.
Оглядываюсь по сторонам. Вокруг ничего, кроме голубых сумерек и спокойного дыхания океана. Достаю из кармана бычок и раскуриваю его во второй раз. Самый сладкий дым это тот, который запрещён. Может быть мы рождаемся в тюрьме для того, чтобы  выбираться из неё всю свою жизнь? Чем больше решёток было вокруг, тем отраднее созерцать просторы океана, чем тяжелей и спёртей был воздух, тем слаще этот солёный бриз. В конце концов – если бы не было тюрьмы, то не было бы и свободы. Да…дружище? – Я вместе с дымом бросаю в волну пришедшую в голову мысль.
В своей тюрьме я находился большую часть жизни и не выбрался бы из неё вовсе, если бы не парень с нескромным именем Жак. Нет это не кличка, а самое настоящее имя человека рождённого на постсоветском пространстве. Этим экзотическим именем мой друг был обязан своему артисту папе. Кстати, у этого человека было неординарным не только имя.
Сейчас, стоя по лодыжку в мягком песке, вдыхая легчайший подсоленный воздух, и чувствуя как тёплые волны облизывают икры ног, можно смело врать, что я всегда, с самого своего рождения стремился к независимости, что внутри меня всегда сидел этот жаждущий вырваться наружу джин, что я однажды всё же его выпустил и тогда моя жизнь круто изменилась. Но кому я собираюсь врать? Ему, или себе? Уж он то точно знает, что ничего бы не произошло без его участия, что только благодаря его воле, я сейчас нахожусь рядом с ним.
В самом деле, как можно выйти на свободу, если ты не знаешь, что находишься в тюрьме? Если моему сынишке вовремя не объяснят, что решётки на окнах это явление временное и ненормальное, он будет думать, что так и надо, что этот мир так устроен и просто поделён на маленькие клеточки. Но слава богу такого не будет. Ему конечно же всё станет известно. Как только он начнёт что либо понимать, ему всё тут же объяснят. У меня всё было сложнее, мне никто ничего не объяснил. Все – родители, школьные учителя, армейский старшина, все они утверждали, что я заключенный. А что им ещё утверждать, если они и сами считая себя ЗэКа, по факту ими являлись.
Системе не нужны свободные люди, она живёт и подпитывается за счёт заключённых.
Так я и ходил по кругу, с заложенными за спину руками в строю таких же обречённых вплоть до того самого дня. Опять же, стоя здесь, на песчаной косе, закутавшись как в кокон в вечное лето и подставляя лоснящуюся сытую морду тёплому бризу, можно сочинять что-нибудь про этот день. Что он был необычным только тем, что ты, словно Илья Муромец, пролежавший на печи тридцать лет, вдруг решил встать и пойти, что тебе настолько обрыдла вся эта рутина, и ты встряхнулся до такой степени, что в пятницу, в святой день, вместо того чтобы как обычно напиться вхлам, взял и пошёл на этот семинар. Это конечно же будет очередным бессовестным враньём. Вроде бы так оно и было. Я какого то чёрта побрился, до блеска начистил свои стоптанные пластмассовые штиблеты и пошёл куда-то на ночь глядя.
В тот день я сделал всё наоборот. Вместо того, чтобы выжатым лимоном свалиться  на диван со стаканом в руке, я гладил рубаху, мыл голову, прихорашивался перед зеркалом. Я даже прибрался в квартире, что было совсем из ряда вон. А ещё, уходя с работы последним, я стянул у своего шефа Михалыча дорогой клубный пиджак, который он всегда оставлял на кресле. Что со мной случилось в этот день?  Спустя немного времени, после старта всех событий, я ещё мог думать, что просто встрепенулся, взял себя в руки и решил что-то изменить в жизни. Тогда я мог так думать, поскольку ещё не знал, что стою на берегу океана. Это его чёрная глубина тянула меня к себе, заставляла выйти из тёплых стен, где всё опротивело, но было привычно и знакомо, в неизвестную холодную мглу.
А днём ранее эта непостижимая глубина водила моим пальцем, который, казалось бы, хаотично скользил по экрану телефона. Разве можно приписать своей воле то, что ты, елозя пальцем по телефону, зачем то открываешь поисковик и зачем-то забиваешь туда  букву «С». Разве ты знал, зачем это делаешь? Почему именно эта буква, а не какая-нибудь другая? А чем объяснить, что из десятка выпавших на экран ссылок, ты выбираешь «Семинар», а из десятка подобных ссылок на странице именно эту: «Семинар-практикум. «Новая глава в твоей жизни». Какого чёрта ты жмёшь на эту ссылку, если ты ни разу в своей жизни не посетил ни одного семинара и тренинга. Чем объяснить тот факт, что после беглого пятиминутного изучения сайта, ты жмёшь на кнопку «Оплатить участие».  Это была твоя воля? Это она заставила тебя отдать почти все оставшиеся деньги за не пойми что? Твоя воля заставила тебя в кои то веки посетить парикмахерскую и оставить в ней полугодовые патлы, это она натолкнула тебя на мысль стянуть пиджак у своего босса? Как бы не так. Потому что если наблюдать всё это с расстояния в десятки тысяч миль, стоя на берегу океана, можно увидеть, что каждая мельчайшая деталь этих событий, включая даже этот пиджак, была не просто так.
Все эти кажущиеся неважными мелочи, как эта буква «С», клубный пиджак, постриженные и уложенные волосы, а главное, моё, непонятно чем приподнятое настроение, подобно хлебным крошкам вели меня в одну точку.
Я сразу увидел её среди сотни толкающихся в фойе человек. Мой взгляд высветил её среди пёстрых свитерков, пиджаков, строгих сорочек, галстуков, брошей и булавок. Фокус зрения зацепился за эти горящие словно две огромные чёрные жемчужины зрачка, обоняние тут же уловило  еле осязаемые нотки настоящей женщины, самки. Это была хищница, дикий зверь, ястреб, залетевший в курятник. Мне хватило доли секунды, чтобы понять, что она не с этой поляны, что она на охоте. Она широко улыбалась и участливо трясла головой в ответ на реплики девушки в белой блузке, судя по всему, случайной собеседницы. Она делала вид, что очень заинтересована в исходящей от девушки информации, но острые чуть выпирающие клыки сверкали опасно, как вынутый из под полы нож, а хищный взгляд ухватил и держал меня, не давая ни малейшего шанса сорваться с крючка. Я суетливо толкался среди дико воняющих всеми мастями духов, кукольных, словно собравшихся на выданье девушек, и не менее экстравагантных парней, а она уже направлялась ко мне. Пантере не нужна прелюдия в виде бессмысленной перестрелки взглядами, она намерена сходу ухватить источающую адреналин жертву за холку, вцепиться ей в горло своими саблевидными клыками.
«При-иве-ет!» - Она улыбается мне как старому знакомому, пальчики с острыми коготками резвятся на поднятой в приветственном жесте ладони. Я оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что приветствие относится ко мне.
- П-привет! – мои плечи непроизвольно поднялись к щекам.
- Не узнал? – Белоснежные клыки блеснули в свете лампы, чёрные воронки зрачков тянули меня на дно.
Жертва оцепенела. Жертва поняла, что ей не уйти. Жертве осталось стоять и ждать, когда острый клык разорвёт яремную вену.
- Ой, кажется я ошиблась. – Хищный оскал внезапно преобразился в виноватую улыбку. – Вы так похожи на моего бывшего одноклассника! Извините!
Она попыталась изобразить неловкость, и это выглядело бы безупречно, если бы хоть одно красное пятнышко зарделось на этих виноватых щёчках, если бы в чёрных жемчужинах не продолжил блестеть хищный огонёк.
- Ничего страшного! – я стекал на пол растаявшим куском масла. – Мне даже очень приятно, что я