- Дедушка, ты до выхода на пенсию работал писателем-фантастом, я помню.
- Да, внук. Я и сейчас пописываю на эту тему. В основном, про будущее планеты и человечества – как я это вижу.
- А кто из популярных писателей-фантастов тебе ближе по манере творчества и мышления? Ранние: Жюль Верн, Герберт Уэллс? Или более современные: Азимов, Стругацкие, Лем? Они все есть в твоей библиотеке, я многое прочел. Увлекательно. Извини, до твоих работ пока не добрался.
- Ничего страшного. В первую очередь следует читать тех, кого ты назвал. Это классики. Их надо изучать в школе. А кто мне лично ближе всего? Ну-у-у… так сразу и не скажешь. Надо подумать… Айзек Азимов больше писал о технической стороне будущего – роботы, машины. Стругацкие – о людях, но в их книгах многовато советского реализма. Существовал раньше такой термин в искусстве – в музыке, живописи, литературе…
Он тормозил фантазию, загонял вдохновение в рамки. Но тебе это знать ни к чему. Произведения Стругацких вполне хороши и полезны для подростков, как ты. Станислав Лем - тут больше философии, которая тесно переплетена с фантастикой… Пожалуй, у меня смешение этих стилей с поправкой на современные технические открытия. Которые заставляют предполагать, что в будущем очень важную роль будет играть наука химия – для создания новых материалов, новых машин и… новых людей. А почему ты, собственно, спрашиваешь?
- В нашем литературном кружке объявили конкурс на лучший рассказ о будущем – каким мы, молодое поколение, его видим. Поможешь с идеями?
- Конечно! Давай поговорим…
***
Через неделю.
- Дедушка, рассказ готов. Почитать?
- Давай.
- Называется «Когда умрет солнце».
Прошли миллионы лет, настало время умирать Солнцу. Уставшие атомы в его чреве поистёрлись и замедлили движение. Взаимодействие протонов ослабло. Атомная реакция потеряла интенсивность, а количество энергии не уменьшилось. Частицы отработали свой срок и стали сжиматься, что привело к уменьшению размера ядра и увеличению его массы.
В то же время энергия, выделяемая при сжатии, возросла и потребовала пространства для выхода. Внешняя оболочка Солнца, нагретая до миллионов градусов, начала расширяться и поглощать планеты собственной системы – одну за одной. Они попадали в его пылающее нутро, испепелялись и растворялись в гигантской газовой массе.
Печальная судьба ожидала и нежную голубую планету, которая стояла третьей на очереди быть уничтоженной безжалостным светилом. Спастись не представлялось возможным, обитатели задумались о переселении. Земные астрономы давно знали о предстоящей катастрофе и заранее предупредили о ней. Ведь процесс умирания Солнца и превращения его в Белого карлика произошел не мгновенно, а длился двести тысяч земных лет.
С родной планеты следовало рано или поздно переселяться – это знал каждый житель. С этой мыслью рождались и умирали поколения. Легко сказать «переселяться», но - куда? Над проблемой ломали головы ученые, философы, писатели-фантасты.
Одни предлагали осваивать планеты Солнечной системы, удаленные от погибающего светила на безопасное расстояние, например, спутники Юпитера.
Другие придумывали невероятные проекты, как то: построить гигантский мотор. Он толкнет Землю в пространство, собьет с солнечной орбиты и заставит лететь искать другую галактику с более молодым светилом.
Третьи – философы-фаталисты – убеждали не делать ничего, просто сидеть и ждать конца света.
Ни одна идея, даже самая сумасшедшая, не осталась без внимания. Тысячи и тысячи – от самых простых до самых, на первый взгляд, невероятных были просмотрены, проанализированы, обсуждены.
Ответ пришел, как часто бывает, сам собой, по закону очевидности. С развитием науки и технического прогресса совершенствовались человеческие возможности. Когда стали обыденными межгалактические перелеты, вопрос – «каким способом спасать земную цивилизацию?» решился одномоментно. Всем переезжать! И не на соседнюю планету, а далеко за пределы Солнечной системы. Куда подальше от светила, которое раньше обеспечивало жизнь, а теперь грозило ее уничтожить.
Мощные космические телескопы и дальнобойные лазерные лучи лихорадочно прощупывали пространство. Наконец, в закоулках Вселенной удалось найти небесное тело, более-менее отвечающее требованиям землян.
Планету под кодовым названием G405/2 отыскали в созвездии Большой Медведицы - одной из самых старых существующих галактик. Образование новых звезд и планет происходит там в сто пятьдесят раз быстрее, чем в других галактиках – феномен, которому земные физические законы не нашли объяснения.
Потому выбор оказался… не то что богатым, но достаточным. Земляне присмотрелись издалека и выяснили для себя важнейшее. На четыреста пятой наличествуют три основных условия для выживания людей: вода, атмосфера и гравитация. Остальное надеялись решить с помощью техники.
Планету G405/2 назвали Ланфен - «цветок орхидеи» по-китайски.
Почему именно так?
Во-первых, звучит романтично.
Во-вторых, легко произносится на любом языке.
Но главное не в этом. Ее первооткрыватель, вернее, человек, который проанализировал данные о планете и сделал вывод о ее пригодности для проживания, был молодой китаец Ли У Чонг.
Ланфен – это не имя любимой жены или матери, безвременно покинувшей бренный мир, а всего лишь название цветка нежно-лилового цвета, который рос в саду Ли У Чонга. Выпивая обязательный витаминный напиток по утрам, он глядел из окна кухни на клумбы, усаженные орхидеями. Лиловый цвет ему нравился. Тот же оттенок имела в телескопе планета с труднопроизносимым кодовым названием G405/2.
Ее параметры звучали обнадеживающе для землян. Ланфен – одна из молодых планет, всего пару миллионов лет ее возраст. Значит, прошло достаточно времени, чтобы сформировалась верхняя твердая кора. И недостаточно, чтобы обитатели – если таковые вообще имелись – достигли впечатляющего интеллектуального уровня для оказания сопротивления захватчикам.
По земным ориентирам, на новой предполагаемой родине должны были царствовать существа, по интеллекту сравнимые с динозаврами. У динозавров объем мозга по отношению у гигантскому телу ничтожен. Может, потому они и вымерли, что не догадались приспособиться к изменившимся обстоятельствам?
Впрочем, динозавры или кто там еще шатался по лиловой поверхности Ланфен, в расчет не принимались. Человеческая цивилизация достигла такого уровня, что могла начать массированную экспансию в космосе. И даже межзвездную войну. Многотысячелетняя собственная история научила - как это делается. В искусстве вести захватнические войны против своих собратьев человечество достигло совершенства и имело для них все средства.
Стратегия проста, как все первобытное: внезапное нападение, подавление сопротивления, захват территорий, подчинение местного населения. Это на Земле. В космической войне – маленькая поправка. «Подчинение» исправить на «истребление», потому что вопрос стоит ребром: цена победы – жизнь. Проигравший расплачивается смертью.
Конечно, могло получиться, что коренные жители новой планеты каким-то чудесным образом – что не исключено – перепрыгнули стадию динозавров и оказались на более высокой ступени развития. Выше человеческой. Тогда они с легкостью отразили бы атаку пришельцев. Но выбирать землянам не приходилось. Любой риск оправдан: их родина обречена, хочешь-не хочешь, а надо перемещаться.
Существует и другая опасность: встретить конкурентов. Тех космических обитателей, которых называют общим словом «галактиды» и которые по сходным причинам тоже вынуждены были переселиться. Если они оказались на G405/2 первыми, то войны между цивилизациями не избежать. Ничего страшного: человечеству воевать – не привыкать. Хотя на их родной планете давно и прочно установлен единый, нерушимый порядок, но не забывается и древняя пословица: хочешь мира – готовься к войне.
Какое же общественное устройство образовалось на Земле за миллионы лет тайной и явной борьбы за мировое господство между государствами?
В двух словах его можно определить как «техническая целесообразность».
Целесообразность?
Звучит странно. Люди никогда не руководствовались «целесообразностью». Чем угодно, только не ею. Жадностью – да. Завистью. Гордостью. Высокомерием. Ощущением собственного превосходства. Манией величия, наконец.
Но прошли исторические периоды, миновали тысячи поколений. Общественная жизнь, когда-то напоминавшая сосуд с кипящей водой, в которой хаотически двигались частички накипи, теперь остыла и отстоялась. Накипь в виде разрушающих сознание страстей: злобы и кровожадности, осела на дно и оказалась погребена под слоем других идеологий. Эмоции улеглись, уступив место прагматизму.
Улеглись не сами по себе и не по мановению палочки мудрейшего дирижера. Остановить саморазрушение человечеству помогли... роботы. В определении нового порядка «техническая целесообразность» упор следует делать на слове «техническая». Потому что целесообразность в общество внесли продукты инженерной мысли и постоянно развивающихся технологий – интеллектуальные роботы. Они построили общество, которое соответствовало их собственным понятиям об удобстве. Построили для себя, потому что стали на Земле главными - господствующей расой.
Как же роботам удалось захватить власть?
Проще, чем может показаться. Произошло это следующим образом. Многие века люди были заняты проблемой создания машины, которая превзошла бы возможностями человеческий мозг. То есть, научилась мыслить самостоятельно. Маниакальное стремление ученых создать «умного» робота, в конце концов, увенчалось успехом.
Впечатляющим успехом. Который удивил самих создателей. Сооруженный из металла и неодушевленных запчастей «человек» превосходил свой органический прототип почти по всем показателям, например, по скорости мысли и продолжительности жизни. Однако, словечко «почти» в данном случае немаловажно. Потому что в него входили две опции, которые, ни много ни мало, позволили выжить человечеству, как виду. О них несколько позже.
Невиданный успех в сотворении машины, способной скопировать работу человеческого мозга, имел побочный результат, о котором в конструкторской горячке люди совершенно забыли. О возможных опасностях умного робота для его создателя времени подумать не нашлось. Казалось, не до того сейчас, оставим проблему на будущее. А когда «будущее» наступило, оказалось – поздно.
Бесконтрольность исследователей и недооценка побочных эффектов открытия привели к ошибке, не имевшей прецедентов в истории. Будучи идеалистами, увлеченными собственными – упрощенными - представлениями о добре и зле, конструкторы не заложили в роботов программы защиты
