Бокал тумана. Кто убил доктора Чехова - 9

       2 (15) ИЮЛЯ.
*
Около этого, в первом часу, скорее всего и вернулась в номер Книппер-Чехова.
И следующую её строчку, логичнее поставить сюда, а не на 19.00.
*
Книппер-Чехова:
- «…. Вернувшись, я увидела его мягко улыбающееся лицо,
и как-то стало покойнее…»
*
Скорее всего, Чехов проснулся до её возвращения.
И о многом догадался.
*
Чехов:
«Изменившая жена - это большая холодная котлета, которой не хочется трогать, потому что её держал в руках кто-то другой».
*
Вернулась ли в ту ночь Книппер-Чехова из своего похода за кислородом
большой холодной котлетой -
это вопрос со Страшного суда
и не нам его задавать
Но сколько раз она возвращалась к нему такой котлетой -
знают не только чеховеды постфактум.
Знал и Чехов.
А нам с вами - необязательно.
Но настали последние минуты Чехова…
*
Вряд ли был скандал.
Судя по письмам, Чехов не был склонен к разборкам, выяснениям отношений и аффектам.
Он был вежлив, интеллигентен и терпелив.
Мученически терпелив.
Но какой ценой даётся такое терпение…
*
Потом жена напишет:
- «Последние минуты не нарушались никакой повседневностью».
*
Ну… ей лучше знать, что понимать под «повседневностью».
*
Книппер-Чехова:
- «Была тишина величавая, ни лишних разговоров, ни лишних слов, - покой и величие смерти».
*
Что произошло в этой арестантской комнате «Sommerа» в ночь на 2 июля 1904 гола -
мы не узнаем уже никогда -
только с ненадёжных слов Книппер-Чеховой.
Но странная закономерность - предыдущий приступ случился у Чехова после  поездки жены со студентом во Фрайбург.
А последний - совпал с этой прогулкой за кислородом.
Надо полагать - тоже не без студента.
*
Как говорят застигнутые врасплох неверные жёны в американском кино:
- Дорогой! Это не то, что ты подумал!
И фрау Чехова, конечно, уверяет, что всё было, конечно, иначе...
*
                около ЧАСА НОЧИ…
*
Книппер-Чехова:
- «Около часа он проснулся.
Жаловался, что ему жёстко лежать…»
*
Конечно, жестко.
И стелила она не мягко  - и лежать жёстко.
Да это уже и не постель, это уже гроб.
Жёстко лежать на досках.
А вы заметили, что Чехов ещё ни разу не жаловался.
На жару немного. Да и то не очень.
*
Книппер-Чехова
- «… жаловался на тошноту, «маялся»…
*
Маета - это изнуряющее мучение, мука.
Скорее всего, под «маялся» Книппер имела в виду - бредил.
Из писем Чеховой, слухов и сплетен родился журналистский полумиф -
Чехов спросил:
- «Матрос уже ушёл?»
Некоторые это связали с русско-японской войной, с погибшим матросом.
Который приходил к Чехову.
Или у Чехова начался бред, или это бабьи бредни Чеховой.
Но, по её словам, про студента Чехов, конечно, не спрашивал.
Да и что толку спрашивать - и так невыносимо плохо.
*
Книппер-Чехова
- «… и первый раз в жизни сам попросил послать за доктором...»
*
Чехов знает, что умирает и сейчас умрёт.
И какой смысл звать этого Schwoererа - его докторский набор даже нам уже известен - 
он колет камфору, даёт кислород, велит класть лёд на сердце, да заставляет пить глупое какао с овсяной кашей.
И никак не хочет видеть, что Чехов обречён.
Проницательный Чехов давно это просёк и в письме сестре писал:
- «Во всем этом много шарлатанства, но много и в самом деле хорошего, полезного, например овсянка».
Колоть лёд, да камфору умеет и жена.
Что толку звать Schwoererа.
Разве что, овсянку опять пропишет.
За Schwoererом послать, скорее всего, велел не Чехов - это паническое, но естественное решение жены.
Да Чехову, наверное, и неловко было будить доктора ночью, - ну, подумаешь,  умираю. Делов-то.
*
Книппер-Чехова (черновики):
- «… Стало жутко.
Но чувство, что надо всё делать необычайно уверенно и быстро, заставило собрать все силы».
*
В окружении Чехова её не любили.
Многие открыто называли дурой.
Женщина, которая боится тумана и теней по углам.
Единственное, на что у неё хватило сообразительности - собравши «все силы», выскочить из комнаты и побежать к… студентику.
*
Лев  Рабенек:
- «В ночь на 2/15 июля мы с братом спали крепким сном, вернувшись поздно вечером после большой экскурсии по горам».
*
Как мы могли подумать всякие такие гадости про Рабенека!
Ну, конечно, Рабенек крепко спал, как ребёнок.
Чуть смерть Чехова не проспал.
*
«Sommer» - это санаторий.
И «экскурсии по горам», даже «большие», явно были  спланированы так, чтобы  оздоравливающиеся бюргеры вышли рано утром в горы и успели вернуться к ужину. 
Да и ходить в темноте по горам как-то небезопасно. Поэтому в «позднем вечере» - резонно усомнимся.
*
Лев Рабенек:
- «Сквозь сон я вдруг услышал сильный стук и голос Ольги Леонардовны, которая звала меня…»
*
А почему не брата?
Ах, ну да - они же вместе во Фрайбург ездили.
*
Лев Рабенек:
- «Вскочив с кровати и подбежав к двери, я увидел её взволнованное лицо. Она была в капоте…»
*
Какая память! Пятьдесят четыре (!) года прошло - а он помнит капот.
И это, конечно, очень важно.
Капот это домашнее женское платье, разновидность домашнего халата.
Это очень важно - Книппер-Чехова уже давно вернулась с прогулки с кислородом и весь вечер сидела в номере.
С 19.00.
Он ведь читал её воспоминания.
*
Книппер-Чехова (черновики):
- «Я разбудила нашего знакомого русского студента Л. Л. Рабенека, жившего в этом же отеле, и попросила сбегать за доктором».
*
Лев Рабенек:
- «… я увидел её взволнованное лицо. Она была в капоте:
- Очень прошу вас, голубчик, одеться поскорее и сбегать за доктором, - Антону плохо.
Я сейчас же наскоро оделся и побежал к доктору, который жил в минутах ходьбы от гостиницы…»
*
Книппер-Чехова - дневник-письма Чехову после смерти:
- «Опять я мысленно перенеслась в Баденвейлер и старалась понять, что там произошло».
*
А что, собственно, там такого особенного «произошло»?
А ничего не произошло.
Только Чехов умер.
А так - ничего особенного.
*
Книппер-Чехова - дневник-письма Чехову после смерти:
- «Дуся, я должна тебе всё рассказать,
только пока ещё не могу».
*
Доконала всё-таки Чехова эта артистка.
*
Книппер-Чехова - дневник-письма Чехову после смерти:
- «Когда я увидела студента, я до боли переживала каждую минуту той ужасной ночи.
Я слышала даже скрип его шагов по песку среди этого удивительного, величавого и жуткого молчания ночи, когда он бежал за доктором.
А всё-таки смерти нет…»
*
Да нет же, смерть есть.
И она уже совсем  рядом.
Она уже стоит у изголовья.
Как её называет Книппер-Чехова - величавая.
Кому величавая, а кому и не очень.
И она склонилась уже над Чеховым…
А фрау Чехова от студента побежала вниз, к портье…
*
Книппер-Чехова:
- «Разбудила швейцара и велела дать льду».
*
«Собрав все силы» и «необычайно уверенно и быстро»
она велела ещё и дать льда.
Это не женщина - это буря и натиск!
Sturm und drang.
Сколько делищь за одну ночь попеределала!
*
Рабенек:
- «Ночь была тёплая, мягкая, в доме у доктора все спали с открытыми окнами».
*
Да не «тёплая» ночь была - духота стояла.
Книппер-Чехова назовёт эту ночь «давящей» и «мучительно душной».
Но - кому духота, а кому и тёплая мякоть.
*
Рабенек:
- «Доктор, услыхав звонок у калитки из своей спальни, спросил: «Кто там?»
Я ему прокричал, что прибежал по поручению «фрау Чехов» и что мужу её плохо».
*
Чехов умирает.
Началась агония.
Так принято называть последнюю стадию умирания, последнюю борьбу угасающего тела со смертью.
Агония с древне-греческого означает - борьба.
Чехов уже не боролся.
Чехов смирился.
Он смертельно устал.
От жары, жены, своей болезни, баденвейлерских бюргеров.
Да тут ещё этот студентик.
Но деликатному Чехову, наверное, так неловко было доставлять своей смертью столько хлопот этим прекрасным людям.
*
Рабенек:
- «Доктор сейчас же зажёг свет в своей комнате, подошёл к окну и сказал мне, что будет через несколько минут в гостинице, 
и просил меня по дороге в отель взять в аптеке сосуд с кислородом.
Я от доктора побежал к аптекарю, разбудил и его и получил от него требуемый кислород».
*
Погодите, а ходила же уже жена за кислородом.
К 19.00 принесла, в 22.00 Чехов уснул.
Он что - за три часа весь кислород съел?
И - откуда доктор знает, что нет кислорода?
Вот вам и цена слов Книппер-Чеховой.
*
Пока студент бегал в аптеку, Schwoerer поспешно уже пришёл в номер к Чехову.
И тут у нас очередная нестыковочка…