Это событие произошло, когда мы с подругой были еще школьницами. Учились мы с Людой Ивановой в одном классе, жили в одном доме, и двери наших квартир располагались напротив друг друга. Родители наши тоже дружили и часто брали с собой за покупками на «Колхозный рынок», где продавалось тогда всё - начиная от овощей и фруктов, кончая всякой живностью.
Сделав нужные покупки, мы со своими мамами направлялись к выходу, когда встретили женщину с коробкой в руках. Что-то живое и пушистое двигалось в коробке, издавая пронзительный писк. Мы замерли как завороженные.
- Цыплята. Какие хорошенькие,- в один голос заверещали мы с подругой, не скрывая своего восторга.
- Всего шесть осталось. Вырастите- курочки будут, - приветливо улыбалась нам загорелая женщина, давая возможность поближе рассмотреть пушистые комочки.
Я стала ныть, чтобы мне купили цыпленочка. Мать, опустила на землю увесистую сумку.
- Ты забываешь, что у нас есть собака и кот.
Это был аргумент, потому что пес у нас был не маленький, породы дог и такой сильный, что только отец мог его удержать, да и слушался Блэк в основном его.
Я не отступала и продолжала ныть.
- Блэк курицу целиком может проглотить, а тут цыпленочек, - строго сказала мне мать.
Богатое детское воображение сработало мгновенно, представив Блэка рядом с такой крохой, и я замолчала.
- Мама, у нас же нет собаки и кота,- обратилась Людочка к своей матери. - Давай мне купим цыпленочка,- но увидав моё расстроенное лицо, стала просить сразу двоих.
- Ведь копейки стоят. Купите, порадуйте детей, - уговаривала женщина и посадила одного цыпленка к Людмиле на ладошки.
- А потом, что с ними делать, когда вырастут? - спросила моя мама.
- Пусть сначала вырастут, - улыбнулась в ответ мать Людмилы, глядя на свою довольную дочку, которая осторожно прижимала к себе цыпленка.
Подруге купили сразу двоих: один потемнее, другой желтенький.
Целый день мы не отходили от цыплят, которые сидели в фанерном ящике и все время пищали, пока их не накроешь тряпочкой. Специально для них мать Людмилы варила кашу, наливала в блюдечко воду. Однако через несколько дней в ящике сидел уже один цыпленок, тот что был потемнее.
Мы с подругой переживали и родители тоже. Через пару дней нам сообщили, что отправляют нас в летний лагерь. Хоть предстояло нам ехать вдвоем, да еще и к морю, но мы ни в какую не соглашались, ведь остался цыпленок и за ним надо было ухаживать. Родители объяснили, что так будет лучше всем, особенно цыпленку, пообещав смотреть за ним и никому не отдавать.
Вернулись мы в конце лета, как раз ко дню рождения Люды. К этому времени наш птенчик превратился в молодую особь, на крепких когтистых лапах. Окрас его стал почти бурым, с темными блестящими перышками на крыльях. На голове появился гребешок и розовая бородка. Хвост почернел и стал пушистым, похожим на букет из перьев.
Мы удивленно смотрели на птицу, которая встречала нас у дверей, любопытно изучая взглядом и издавая короткие звуки, словно спрашивал «кто-кто-кто».
- Ну, как вам птенчик? – спросил отец Люды, довольно ухмыляясь: – Красавец какой! Только вы осторожно с ним. Может клюнуть и больно. – Петушок - это, и характер у него тоже петушиный.
На дне рождения Люды, рядом с нами за столом сидел, вцепившись когтистыми лапами в высокую спинку стула, красивый и гордый Кукарекыч. Так теперь звали нашего птенчика, потому что недавно он разбудил своим первым хриплым кукареканьем.
Кукарекыч внимательно смотрел на всех, переводя строгий взгляд с одного говорившего на другого, внимательно слушая и иногда удивленно уточняя «кто-кто».
- Ой, даже не знаю, что с нашим Кукарекычем делать. Вы не жалуетесь - это понятно, а другие соседи грозились жалобу написать, - делилась своей проблемой мать Людмилы с моими родителями, глядя на петуха. - Ведь кукарекает в четыре, хорошо если в пять утра, да так громко, хоть уши затыкай. Двери посмотри на что похожи. Он как дятел все долбит, лапами роет и роет. Полы все искорябал своими лапами. Посмотри, какие когти у него, как у орла, а шпоры. Я сама его побаиваться стала, а он никого не боится. Крикнешь на него, так он, как подлетит, крыльями захлопает, того гляди в глаз клюнет. Я уже бояться за Люду стала, и деть его некуда, если только в деревню кому отдать.
- Хочешь, чтобы там из него суп сварили, - обиделась Людочка, готовая вот-вот разреветься.
- Сейчас поздновато, но весной можно к нам на дачу, - сказала моя мать и попыталась погладить птицу по гладкой и блестящей спинке. - Такой красивый.
Кукарекыч тут же попытался клюнуть.
- Ты, что делаешь. - Вот сварю из тебя бульон, будешь знать,- строго пригрозил отец Людмилы птице.
В ответ тот, захлопав крыльями, громко закукарекал.
Все, конечно, засмеялись. Ведь знали, что отец подруги шутит.
Он больше всех симпатизировал Кукарекычу, даже лоджию к зиме утеплил, чтобы тому не было холодно выходить в солнечные дни на прогулку.
За зиму петух вырос и совсем освоился. Он гордо расхаживал по квартире и недовольно возмущался «за что-что-что», когда его выпроваживали в коридор, где ему было отведено особое место в просторной клетке, пытаясь при этом еще и клюнуть.
К весне характер у Кукарекыча совсем испортился. Петух наводил страха на всех, даже больше чем наш огромный дог Блэк. Петух стал клеваться, а пару раз даже напал на Люду и слету больно ударил клювом в руку, когда та закрывала голову от назойливой птицы.
Все дожидались начала дачного сезона, и в первые же майские дни Кукарекыча отвезли на дачу. Взял его старый одинокий сторож, дом которого стоял у самых ворот. Петух сразу почувствовал себя уверенно в его дворе, став важно расхаживать, любопытно рассматривая новое место, пробуя на вкус мелкие камешки. Обойдя весь двор, он захлопал крыльями и в одобрение громко закукарекал.
Теперь, приезжая на дачу, нас у ворот встречал крупный красавец-петух бурого цвета, с темной отливающей сине-черным атласом спиной и пышным черным хвостом, похожего на букет из перьев. Голову петуха украшал большой розовый гребень и такая же яркая бородка под острым клювом.
Кукарекычу нравилось выходить к дачным воротам, покидая свой дозорный пост на заборе у сторожа. Петух выходил покопаться в теплом песочке, встречая и провожая каждую машину, любопытно спрашивая проходивших мимо «кто-кто-кто».
Правда, бывали дни, когда дурной характер птицы давал о себе знать, и Кукарекыч мог погнаться за кем-нибудь больно клюнуть в ногу. Однажды он даже подрался с соседской кошкой, случайно заглянувшей к сторожу во двор. Лишившись части своего оперения, Кукарекыч сидел на заборе с раненым и обработанным зеленкой боком, высматривая свою обидчицу или кого-либо из наглой кошачьей породы, готовый в любой момент отомстить.
Ни одна кошка не рисковала прогуляться рядом с домом сторожа. Петух, коршуном срывался с забора, громко хлопая крыльями, грозясь заклевать, разгоняя котов в разные стороны.
Кукарекыч стал местной знаменитостью – грозой кошек и главным «дачным будильником». Каждое утро он будил своим мощным пением, заглушая остальных петушков, а вечером сам заходил в сарай, где ему сторож обустроил место для ночлега, смастерив высокий нашест.
Петух исправно нес свою службу, встречая и провожая машины дачников, а те всегда притормаживали у ворот, чтобы ненароком не задавить «важную птицу».
Но однажды Кукарекыч не вышел нам на встречу. Вышел сторож и с грустью рассказал, что проснулся ночью от шума в сарае.
- Хорек напал на Кукарекыча. Не успел я. – вздохнул старик. - Я его у ворот закопал, он любил тут гулять, - Сторож произнес это с такой болью в голосе, словно потерял друга.
Мы с Людой нарвали цветов и принесли к воротам.
Подруга долго потом просила родителей завести хоть самое маленькое животное, но родители наотрез не соглашались, и тогда грустная Людочка шла к нам поиграться с котом Васькой и собакой Блэком, а еще с белым хомяком-альбиносом - Джульеттой, но это уже другая история.
