Утро началось с того, что вернувшийся из командировки директор, пробыв в кабинете всего несколько минут выскочил, сопя от негодования, словно разъяренный бык.
- Кто был у меня в кабинете? – строго обратился он к своему секретарю Татьяне Ивановне.
- Да никого не было, - удивляясь ответила та, осторожно пряча косметичку в стол.
Она никогда еще не видела директора в таком состоянии.
- Так не бывает. Вспоминай, - настаивал директор.
- Федор Кузьмич, да никого не было, – как можно увереннее старалась отвечать секретарь, одновременно прокручивая в голове всех посетителей.
Федор сверлил глазами Татьяну вглядываясь в её красивые синие глаза, пытаясь уловить в них ложь, рассуждая:
- Может и не врет. Хотя, красивые женщины, имеют одну интересную особенность – быстро всё забывать.
- Все было закрыто, - испуганно хлопая глазами, отвечала Татьяна.
- Карлсон прилетал получается? - Федор насмешливо скривил губы.
Он решительно взял Татьяну под локоть и повел к себе в кабинет.
- Смотри.
Секретарь обвела взглядом комнату и уверенно произнесла:
- Все на месте.
Федор Кузьмич решительно подошел к окну. От негодования слова застряли у него в горле. Он тыкал пальцем указывая на подоконник, где стоял бонсай* небольшое полуголое деревце с двумя веточками на изогнутом стволе, одна из которых была обмотана черной проволокой.
- Кто это сделал? Думала я не замечу, - наконец произнес директор.
Он внимательно смотрел на Татьяну, которая была удивлена не меньше его.
- Не я точно, а больше никого не было.
- Наверняка на маникюр бегала или еще куда, и все двери нараспашку.
- Ну, я же говорю вам. Никого не было.
Федор Кузьмич развернул плоский набор инструментов, из кармашков которого торчали маленькие кусачки, ножи и пилки. Держа в руках маленькие ножницы, он внимательно рассматривал миниатюрное деревце со всех сторон.
- Только появились новые побеги. Так обкорнать, - возмутился он и разочарованно бросил ножницы на стол не решаясь снять проволоку.
– Кто, кто такое мог сделать? Ведь наверняка назло. Может Ваня, мой зам, - но за что? - он задумался, молча потирая подбородок и морща нос. – Нет, Ванька не мог, - рассуждал Федор Кузьмич. - Может все-таки Татьяна? – он еще раз обмерял взглядом стройную фигуру Татьяны. – Нет, не в её интересах портить отношения. Может Вадим - наш главбух, ведь я его хорошо штрафанул после проверки. - Так обкорнать. Такую красоту испортили.
Секретарь тем временем прошлась по кабинету, заглянула в корзину для бумаг, провела рукой по столу и по подоконнику.
- Может уборщица. У нее ключи от всех кабинетов есть.
- Тащи сюда уборщицу для начала,- строго приказал директор.
Через час Татьяна сообщила директору, что пришла уборщица.
Секретарь встретила её взглядом пропитанным неподдельным ужасом, словно за дверью директора вот-вот должна свершиться казнь. Уловив что-то настораживающее в глазах Татьяны Ивановны та не на шутку испугалась.
- А че случилось-то? Пропало что? - попыталась прояснить она обстановку.
- Хуже. Иди скорей, - торопила секретарь, подталкивая её к двери кабинета директора.
На столе у Федора Кузьмича уже лежало личное дело уборщицы Кузнецовой Евгении, когда в кабинет вошла хрупкая, рыжеволосая, коротко подстриженная девушка лет двадцати. Внешне она больше напоминала какой-то недорисованный образ подростка и абсолютно не вписывалась в образ уборщицы.
Ярко-зеленый крупной вязки свитер на пару размеров больше выдавал худобу девушки, а подвернутые рукава обнажали тонкие длинные руки, которые от волнения то и дело одергивали края свитера, словно прикрывая потертые джинсы, из которых виднелись носы массивных зеленых ботинок. Взъерошенные рыжие кудряшки, открытый испуганный взгляд и юношеская угловатость прибавляли девушке той детскости, на которую невозможно сердиться.
- Зеленая совсем и фамилия под стать. Просто «кузнечик зелененький», а не уборщица, - Федору сразу вспомнились слова из детской песенки, и он иронично ухмыльнулся.
- Садись и рассказывай, Евгения Кузнецова, чем я тебе насолил, обидел или еще чем не угодил, - сдержанно, изобразив вежливую улыбку, обратился директор.
Девушка, ничего не понимая, удивленно таращилась на него, по-детски наматывая от волнения край своего зеленого свитера на ладонь.
- Может тебя твоя работа не устраивает, плачу мало? – как можно спокойнее произнес Федор.
- Все устраивает, - тихо ответила та.
- Так зачем ты это сделала?
- Чего такого я сделала-то? – не сдержалась Женя.
- Твоя работа? – указал директор на миниатюрное деревце в плошке.
- Ну, моя,- с некоторым безразличием ответила та. - Полила, удобрила еще на прошлой неделе, убрала лишние побеги у вашего бонсай*.
- У тебя с головой все в порядке? – Федор едва сдерживал себя, борясь с переполнявшими его эмоциями.
- У меня да. Вы сами внимательно посмотрите, - неожиданно перешла в наступление девушка. - У клена уже листики появились. Ваш китайский Пальматум* без меня еще зимой загнулся бы. Строите из себя семпая*, а сами и на кохая* не тяните,- дерзко выпалила на одном дыхании она, и отвела голову в сторону, пряча насмешливую улыбку.
- Что ты несешь, какой кохай? –ретировался директор.
- Это когда, совсем не «волокёте» в дендроарте. Всё будет нормально с вашим деревом. Через две-три недели остальные листики проклюнуться, вон уже какие почки большие. – девушка довольно улыбалась.
Федор тоже внимательно изучал взглядом миниатюрное деревце, на одной из веток которого, действительно были почки.
- Зачем это?
- Проволока? Это чтобы ветку направить правильно, чтобы крона была красивая. Это же дерево, обычное дерево, только очень маленькое.
Федор с некоторым недоверием смотрел на девушку.
- Вы сякан* выбрали? – Добродушно улыбаясь, обратилась Женя к директору, и уловив в его глазах полное непонимание, решила уточнить: - Стиль какой выбрали?
- Ничего я не выбирал,- небрежно отпарировал директор.
- Значит клен сам так решил. Бонсай*– это ведь отражение жизни. Деревце со стойким характером, - иронично добавила она, бросив короткий взгляд на директора. - Стилей около двадцати, и каждый созвучен со своим владельцем.
Федор Кузьмич подвинул стул к девушке и сел рядом.
- Послушай, Кузнечик, - невольно вырвалось у Федора, и он тут же исправился: - Извини, Кузнецова.
- Я не обижаюсь, привыкла, - застенчиво улыбнулась та в ответ.
- Раз ты такая умная, почему в уборщицы пошла? Почему не в институт?
- Потому, что раньше не определилась кем хочу быть, потом влюбилась и замуж вышла. У меня двое – близнецы.
У Жени был такой счастливый взгляд, словно на неё обрушились все праздники сразу.
- Достижение, - довольно ухмыльнулся Федор.
- Зато теперь знаю, чего хочу. Учусь заочно, чтобы лучше овладеть любимым делом.
- Интересно, и что за дело? –с неподдельным любопытством Федор ожидал ответа, изучая счастливое лицо Жени с редкими крупными веснушками.
- Ландшафтный дизайн и бонсай*. У меня яблоня даже цвела, а азалии каждый год цветут. - Красивый будет клен Пальматум *если правильно ухаживать. Я не буду больше его трогать, а если что надо, подскажу.
- И что он будет, как взрослое дерево осенью с красными листьями? –директор с недоверием смотрел на кривой голый ствол с одной единственной веткой.
- Все как у обычного дерева. Сначала зеленый, потом красный. Только это не сразу. Все зависит от многих причин и больше от человека. Растения ведь имеют чувства и память. Это наукой доказано. - А, вы почему клен выбрали?
- Я и не выбирал. - Друзья недавно подарили и деревце, и набор инструментов. Сказали «нервы успокаивает».
- Клен- это красиво. Символизирует цикличность, временность красоты, рост и обновление, новые начинания. Вам надо с ним энергообмен наладить, дружбу завести.
- Времени на все это не хватает, - как-то виновато произнес Федор, глядя на деревце, которое вытянув вперед тонкую ветку с несколькими небольшими листочками словно молило о помощи.
- Надо бонсай* на улицу на всё лето выносить, а в жару в тень убирать. Любить его надо и ухаживать как за ребенком, ему ведь от силы лет шесть-восемь.
Неожиданно скрипнула дверь, заглянула Татьяна:
- Может кофе?
- Вот лиса. Давай кофе и конфеты. Будем девушку угощать.
- Ваше деревце болело долго, Ему надо удобрение японское купить и тогда к сентябрю будет у вас красный клен, а в ноябре снова голая коряга.
- Это почему?
- Клен спать будет. Он же обычное карликовое дерево и тоже сбрасывает листву.
- Ты мне прям глаза открыла. - А, хочешь я тебя на должность хорошую переведу, и оклад побольше будет, - неожиданно предложил Федор, надеясь увидеть отклик в её глазах.
- Нет, время мне нужнее. Хочется с детьми побольше побыть, потом учеба у меня и курсы японского. По вечерам удобно работать. Никто не мешает, убираешь и заодно язык учишь. Выучусь тогда и буду по специальности работать. - Скоро клёну плошку придется менять и столик вращающийся ему надо, - по-деловому произнесла Женя, заботливо разглядывая со всех сторон плошку с бонсай.
- А японский зачем учишь?
- Чтобы читать, развиваться, изучать японскую культуру. А знаете, какой самый редкий клен? – и не дожидаясь ответа произнесла с восхищением: - Это синий. Вырастить такой лет пятнадцать точно нужно, а возможно и больше.
Девушка рассказывала о бонсай* так зажигательно и с таким непритворным восторгом, что Федору оставалось только удивляться и завидовать её молодости, энергии и увлеченности.
- Ну, ты меня удивляешь Кузнецова.
В кабинет вошла Татьяна с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе и открытая коробка конфет.
- Спасибо. Мне идти надо, - деловым тоном произнесла Женя, вставая со стула.
Федор протянул ей по-дружески руку и с улыбкой произнес:
- Спасибо за помощь, Кузнецова Женя.
Как только за девушкой закрылась дверь, Татьяна сразу же спросила:
- И зачем она это сделала?
- Спасала бонсай*. Зелёная совсем, а разбирается. - Ты, что в свободное время делаешь?
- А что? Есть предложения, - расплылась в улыбке Татьяна.
- Куда своё личное время тратишь, спрашиваю?
- Какое личное время, - с неприкрытой обидой в голосе ответила Татьяна. - Я с работы прихожу, времени остается только спать лечь. Сил не хватает на тренажере побегать или в сауне посидеть, не говоря о какой-то личной жизни.
- Прыткий Кузнечик. Зеленая совсем, всего двадцать, а уже двое детей, семья, японский язык, - с некоторой грустью и сожалением произнес Федор. - А тут с утра до ночи, как белка в колесе…
- Нашли чему завидовать. Еще тинэйджеры, ни кола, ни двора и уже детей завели. Неправильно это,- возмутилась Татьяна, выставляя кофе с подноса.
- А как правильно, Танечка? Научи, если знаешь, - Федор пронзительным взглядом сверлил Татьяну ожидая ответа, но та опустила глаза, не проронив ни слова.
Было тихо. Они молча пили кофе, каждый был погружен в свои мысли.
- За то, ни от кого не завишу и могу позволить, что хочу, - словно в оправдание неожиданно произнесла Татьяна, безрадостно скривив пухлые губки.
- Хочешь я тебя на курсы японского отправлю?
- На кой мне японский, - Секретарь поставила пустые чашки на поднос и направилась к двери, но неожиданно остановилась.
- Командировка в Японию намечается?
Федор ничего не ответил. Он сидел с зависшим взглядом, подперев щеку рукой, глядя на маленькое чуть
