(*)
–Давайте всё-таки к делу! – попросил Асмодей и все собравшиеся притихли.
Асмодей – это высший демон, один из тех, кто был ангелом до той ночи, он был сброшен во мрак, но выжил, остался собой, собрал свою силу из осколков самолюбия и вскоре уже был одним из первых при Люцифере.
И Люцифер оценил это. Асмодей получил титулы и власть, но не дружбу своего хозяина. Люцифер прекрасно знал, что Асмодея надо держать на расстоянии, и всегда недоговаривать. Это Азазеля Люцифер мог назвать своим другом и после того, как раскололись небеса: Азазель не был опасен и яростен, но Асмодей – другое дело! Владыка хаоса, прямой проводник тьмы – от него можно было ожидать бед, если позволить ему слишком многое.
Да и в глазах Асмодея Люцифер не читал почтения. В том же Азазеле, который видел путь Люцифера от архангела до владыки всей тьмы, почтения было много больше – почтения и ужаса. И Люциферу нравилось это. И нравилось то, что Азазель, который был когда-то равен ему, остался там, позади…
А Асмодей будто бы и не удивился возвышению Люцифера, не прочувствовал! Но он был исполнителен, во всяком случае, на сегодняшний день, и это означало, что можно отправить его в дела, требующие не только силы, но и ума.
Сегодняшнее заседание ближнего круга демонов как раз было посвящено именно деликатному делу, где сила отходила на второй план, и нужно было решать проблему хитростью и умом. Асмодей говорил от имени Люцифера, который сам, конечно, не посетил этого заседания: он понимал, что решение в любом случае будет неидеальным, и надо было устраниться от него.
–Господа, – продолжил Асмодей, мрачно оглядев всех присутствующих, – я напоминаю вам повестку заседания. Демон Сельдфигейзер. Перебежчик. Наш позор. Иначе не скажешь. Наш общий позор, ибо мы все виновны в том, что упустили предателя.
Азазель, присутствующий здесь же, с трудом не выдал себя. У него была возможность убить Сельдфигейзера, он встречал его после предательского побега, встречал в мире смертных, в облике из плоти и крови, и мог бы его убить, но…
Но не убил. Его поразило, что демон, служивший у них в низших чинах, но всё-таки служивший, не просто сбежал, воспользовавшись поддержкой ангелов, но и перешёл в мир людей, и стал…священником.
Большего позора для демона и представить нельзя.
Сельдфигейзер – противный демон, коварный, нарочно прикидывающийся неамбициозным и глупым, избегал повышения в чине, избегал должностей, избегал лишних заданий. А потом, как оказалось, вступил в сговор архангелом Михаилом, и выторговал у Небесного Царства не просто помощь в бегстве, но и защиту. И напрасно писало Подземное Царство письма в Небесное, требовало выдать местонахождение предателя – пустота! Кто сказал, что ангелы не лгут?
Кто-то, кто очень плохо знал ангелов. Или очень хорошо.
–Для тех, кто не знаком с его биографией или забыл его, познакомьтесь! – Асмодей едва заметно шевельнул когтистыми пальцами и тотчас перед всеми собравшимися появилась картонная папка чёрного цвета с уродливым бантиком-завязочкой. Азазель иногда искренне не понимал, откуда вообще в Подземном Царстве взялись такие уродливые папки? И кто, какой извращенец придумал так их завязывать?
Люцифер однажды ответил ему на так и невысказанный вопрос:
–Странное дело, но проще всего магию наложить именно на бумажную папку. А магию запрета – на эти завязочки. Бантик крепит магию, не позволяет папке распасться. Но да, это уродство. Впрочем, видел бы ты папки Небесного!
–А что там?
–Скотч, – усмехнулся Люцифер. – Каждый раз они подклеивают папки на скотч. Они бы тоже могли их завязывать, но не хотят походить на нас. Так не хотят, что готовы клеить скотч поверх скотча.
Азазелю не было нужды открывать папку. Он и без того всё прекрасно помнил про Сельдфигейзера и сейчас, когда охота на него входила, очевидно, в финальную стадию…
Нет, не жалел. Демоны и жалость – это сложное сплетение. Но сочувствовал, да, сочувствовал ему. По мнению Азазеля, демон, который захотел уйти к людям и смог это сделать, заслуживает уважения и шанса. К тому же, ну живёт сейчас где-то священник Сельдфигейзер. Ну и что? Кому от этого плохо? Он же всё равно однажды снова умрёт, тогда они его могут попытаться достать.
Но нет, надо сейчас.
Самолюбие уязвлено, тьма оскорблена и за эту тьму надо отомстить. Правильно с точки зрения правления и страха – Сельдфигейзеру конец, это неизменная реальность, иначе другие почувствуют свою силу. Тоже начнут приглядываться, примериваться. Невозможно!
Сельдфигейзеру не жить. Более того – умирать он будет мучительно. Чтобы боялись. Чтобы все – и Небесное, и Подземное запомнили, как выжигается позор и как кончает предатель.
Азазель всё это понимал, но всё-таки сочувствовал Сельдфигейзеру.
–Я напоминаю, что это правосудие! – Асмодей всегда любил взывать к нему. Сейчас он себе тоже не изменил. – Предатель должен получить по заслугам, мерзавец должен страдать до последней минуты, и должен, да, господа, должен прочувствовать как он виноват. Возражения?
Конечно же нет. Какие возражения? Даже Азазель промолчал и запрятал своё сочувствие за привычной ему маской безразличия.
Демон должен прятать свои мысли. Прятать свои мысли должен и ангел. Одним людям хорошо – говорят что хотят, делают всё, что хотят и при этом чем-то ещё недовольны!
–Его выследили люди, – Асмодей усмехнулся, на его лице безразличие сменилось презрением. Он презирал людей. Он не считал смертных достойными своего внимания, что, впрочем, не мешало ему прибегать к их помощи. Как, например, в этом случае. Небесное Царство дало защиту и Подземное не нашло Сельдфигейзера своими методами, но Небесное забыло о людях, об их значимости, а Подземное вспомнило и послало агентов по следу мятежника и предателя.
Азазель увидел в этом злую иронию: Сельдфигейзер бежал от чинов в посмертии, искал жизни, предавал и рисковал ради того, чтобы прожить ещё раз, и всё-таки вышел к людям, стал им служить, а они…
Они предали его. За что? что там обещает обычно Асмодей смертным? Деньги? Власть? Любовь?
Сельдфигейзеру конец.
–Будет ли официальный приговор? – спросил Вассаго. Он всегда был за бюрократию. В его мировоззрении бумага стояла над всем. В былые времена его и с места нельзя было сдвинуть без бумаги. Как же такой дисциплинированный бюрократический червь пал во тьму? Очень просто. Он попал под горячую длань Владыки, посмел ему напомнить о том, что даже мятежники заслуживают суда и возможности защититься, объясниться. Вот и полетел следом за теми, кого попытался защитить.
Асмодей покачал головой:
–Не будет. Это наше отмщение. Оно одобрено. Вы ведь понимаете, прекрасно понимаете, от чьего имени я говорю!
Они понимали. И Вассаго тоже. Но он не был бы собою, если бы не спросил.
–Мы выступаем всем составом, – Асмодей улыбнулся, но улыбка его уже давно стала оскалом. Честно говоря, Азазель предпочитал, чтобы Асмодей больше говорил или был мрачен, но не улыбался. – Всеми, кто здесь есть.
А их шестеро, если считать Асмодея. Хорошая цифра.
Но как же попал Сельдфигейзер!
***
–Ему не надо было предавать меня, – Люцифер, как и всегда, встретив Азазеля, заговорил без предисловий. Он легко проникал в мысли своего старого друга, и легко угадывал даже без этого, о чём тот думает.
Азазель, чувствуя бесприютность от своей внезапной смелости, посмел возразить:
–Он хотел жить. Ещё раз жить.
–Я не зло, – Люцифер не разозлился. Он как-то устало прикрыл на мгновение глаза. Когда-то они были ярко-голубыми в цвет неба, что его явило. Теперь в них были темнота и на самом дне – огонь. – Я не зло, ты знаешь. И я не уступаю могуществу Небесного Царства. Думаешь, вина Сельдфигейзера в том, что он захотел жить? В том, что захотел вернуться в Царство Смертных?
Азазель молчал. Так было безопаснее.
–Нет, – продолжил Люцифер, кивком оценив молчание Азазеля, – его вина в том, что он не попытался пойти иначе. Что мешало ему подать прошение ко мне? Что мешало ему попроситься в жизнь?
–Он хотел не просто жить, – Азазель предпринял ещё одну жалкую попытку защитить проступок Сельдфигейзера. Разумеется, в зале совещания он бы не позволил себе этого. Но сейчас, перед владыкой, перед другом…
–Да-да, – подтвердил Люцифер, – я знаю. Но разве не было у нас и среди священников слуг?
Азазель прикусил свой раздвоенный язык. Он вспомнил неприятного Торквемаду, с серыми безумными глазами. Да, Торквемада был служителем креста, а чем закончил? Тем, что Небесное Царство от него отказалось, а Люцифер его лично погрузил в долгий сон. Этот безумец и сейчас где-то спит, не понимая, почему его – добродетельного и благочестивого не встретили ангелы? Но ему никак не проснуться, чтобы это выяснить.
–Он мог подойти ко мне, – Люцифер дал Азазелю минуту, чтобы тот осознал последнюю фразу и только после этого продолжил своё. – Он мог пасть у моего трона и молит о возвращении в мир живых. Мы договорились бы. Он бы прожил, а после вернулся к нам. Он способный демон, и за жизнь должен был бы начать развивать свои таланты. Но что он сделал вместо этого? Пошёл на сговор за спиной тьмы, бежал, предал, скрылся…
–Жаль его, – мрачно объяснил Азазель. – Всё равно жаль.
–Если бы это было возможно, я бы его отпустил. Но я не просто правлю тьмой, я её защищаю. Что останется от тьмы, если она будет прощать предательства? Что останется от нашего царства, если заведённый порядок каждый начнёт нарушать? Сельдфигейзер не должен стать знаменем. Он сейчас мятежник, и может вдохновить нервные души нашего царства. А значит – он должен умереть, чтобы другие понимали, что никому не удаётся убежать от тьмы.
–Я понимаю, – упрямо сказал Азазель, – но всё равно…жаль.
–Тебе пора на покой! – Люцифер всё-таки начал выходить из себя, но сдержался и не обрушился на друга, а только раздражённо взглянул на него, – ты раскис! Размяк!
–Нет, Хозяин! – Азазель преклонил колено перед другом, господином, повелителем. Он корил себя за внутреннюю, непонятно откуда пришедшую жалость. Он ненавидел себя за то, что пытался спасти… и кого? Какого-то Сельдфигейзера! Предателя! Мятежника! Пусть и необычного, но всё же заслуживающего кары.
–Встань! – велел Люцифер и Азазель не посмел уже ослушаться. – Слабые души могут полагать о себе что они сильны, но когда они сдаются – никто не разочарован всерьёз. От них не ждут многого. Но сильные души…их слабости проступают отчётливее. И вопрос к тебе, Азазель, что мне делать с твоей душой, что вдруг начала слабеть?
–Я не слабею душой, – заверил Азазель. – Я верен тебе.
–Тогда ты нанесёшь первый удар Сельдфигейзеру, – легко согласился Люцифер. – Покажешь, что жалость к предателям моего Царства тебе по-прежнему незнакома. Я распоряжусь. Асмодей будет знать.
Азазель поклонился – дальше спорить не было смысла. Да и ради кого? Ради Сельдфигейзера? Он обречён.
***
Сельдфигейзер знал, что это время придёт. Честно говоря, он полагал даже, что это будет раньше, но дни проходили один за другим и он, сбежавший от Подземного Царства, всё ещё почему-то был жив.
И почему-то тогда он даже поверил в то, что всё прошло, и грозы прошли, и ничего уже не будет, и его оставляют жит.
И встреча с Азазелем в канун Рождества его в этом укрепила. Азазель –
