Последняя глава романа "Янтарь и рукописи не горят".
...Прошла неделя, все книги были раскуплены. Решили запустить второе издание, но в один из вечеров раздался звонок. Звонил литературный редактор одного московского издательства. Он прочитал роман и решил побеседовать с автором, относительно кардинальной его редакции.
Редактор предлагал убрать некоторые главы, изменить стиль повествования, приблизить язык романа к «народному», чтобы он был ближе к современной разговорной речи.
- Да и вообще, - говорил редактор, - Вы начинающий писатель, и будет лучше, если прислушаетесь к советам профессионала. Не надо сразу мнить из себя гения. Ваш роман может потянуть, максимум, на беллетристику. Не более. Соглашайтесь.
Александру терять было нечего и он, очень спокойно, ответил:
- Сегодня я уже не сомневаюсь, что явись перед Вами Лев Толстой с двумя романами в авоськах, вы бы его спросили: «Что это, Вы дедушка, принесли?».
«Да вот написал два романа: «Анна Каренина» и «Война и мир», предлагаю опубликовать». «И о чём же Ваши романы?», - спросите Вы. «Один о войне с Наполеоном, а второй о любви и измене».
Я догадываюсь, что Вы ответите старику: «Ну, о Наполеоне уже не интересно, а о любви и измене можно посмотреть. Только не в Вашем возрасте писать о любви».
И Вы бы просто прогнали старика со словами: «Послушай дед, шёл бы ты в свою усадьбу и, сидя под яблоней, расчёсывал седую бороду, а не лез в литературу, в которой ты ни черта не смыслишь. Это мы решаем, что печатать, а что выбрасывать на помойку».
- Кстати, - продолжил Александр, - мою жену зовут Маргарита. У неё своё книжное издательство и, конечно, мои романы она издаёт в первую очередь.
И ещё, хотите дам мудрый совет:
Не пытайтесь убивать русскую литературу, она очень живуча, и сама история страны привила ей такой стойкий иммунитет против заразы безграмотности и пошлости, что позволяет выживать даже во время таких катастрофических эпидемий, как реформы нашей образовательной системы. Не сомневаюсь, что на место Пушкина и Лермонтова, Толстого и Чехова, обязательно придут новые великие поэты и писатели, а рукописи будущих Булгаковых не смогут сгореть в ваших редакторских крематориях.
Надеюсь, Салтыкова-Щедрина Вы читали, так вот, однажды, он мне сказал:
«Только литература неподвластна законам тления. Она одна не признаёт смерти».
Потому что он Велик и Могуч, наш прекрасный Русский язык!!!
Ох, живы Берлиозы и Латунские, ещё как живы!
И Саша положил трубку…
А, высоко в небесах, открыли последнюю страницу романа и стали внимательно читать:
« Старик и море
На берегу одинокого острова, омываемого со всех сторон синим морем, стоит небольшой дом. В нём восемь комнат, но жильцов всего двое. Это старый человек, с седыми волосами, но ещё твердой походкой, с живыми, красивыми глазами и его жена. Лет десять назад они уехали из большого города, чтобы покинуть цивилизацию и поселиться здесь, в тишине, на берегу моря. И пусть у моря, тишины, как таковой, не бывает, но шум прибоя - это всё же, не тот, постоянно гудящий и сверлящий грохот больших городов, от которого, на старости лет, хочется убежать и жить перед блестящим, ровным, как зеркало водным простором, уходящим далеко, далеко к линии горизонта.
А за горизонтом начинается небо, и уже само небо уходит в бесконечность, которой нет ни конца, ни края.
Зовут старика Николай Владимирович. Ему восемьдесят лет, но старости он не ощущает. В доме у него есть прекрасная лаборатория, на крыше небольшая обсерватория с хорошим телескопом, компьютер, подключенный во Всемирную паутину и тихая жизнь одиночества.
Их небольшой дом, со стороны острова, окружен садом, а в саду блестит пруд, с плавающими лебедями. Чёрная, южная, жаркая ночь опускается на этот маленький райский уголок. Запах цветов просто пронизывает пространство сада, а низко над горизонтом часто сияет полная Луна. Её блестящая дорожка пересекает пруд и слегка дрожит от разбегающихся лебединых волн.
Тысячи звёзд отражаются в воде, будто все они упали с неба в этот маленький пруд и плавно качаются вместе с лунной дорожкой.
По ночам они вдыхают запах ночной фиалки, сидя у чёрного пруда.
С миром они связи не прервали: раз в неделю прилетает вертолёт и привозит всё необходимое. Есть и телефон, но звонить старик не любит. Его жену зовут Анна, она бывший археолог, однако, профессия забыта, и Анна Павловна занимается только домашним хозяйством.
Когда-то, очень давно ещё, будучи школьником, Коля с родителями посетил Русский музей, у себя на Родине в Ленинграде.
С тех пор он всегда хотел жить у моря, но детская мечта сбылась только на старости лет. Почему Русский музей и, вдруг, мечта о море - объяснялось очень просто. Там он впервые увидел подлинники картин Ивана Айвазовского и влюбился в них навсегда. А через много лет, Николай Владимирович часто задавал себе вопрос: как мог великий маринист писать картины только по памяти, и ни одной с натуры?
Сидя подолгу на берегу, наш старик очень часто видел море таким, каким его изображал Иван Константинович, и, возвращаясь домой, радовался сбывшейся детской мечте, нисколько не жалея о такой жизни.
Он не любил замкнутого пространства городов с их пробками, домами, набитыми квартирами, небом, гудящим самолётами, и эфиром, заполненным радиостанциями.
Он умчался от этого навсегда, оставив в новом доме только маленькое окно монитора в мир Интернета, который он тоже не очень любил, потому, что этот маленький экран может низвергнуть в его тихий дом грохот «Ниагарского водопада» Мира, оставленного в прошлом навсегда.
А здесь, на краю земли, он чувствует себя средневековым монахом, который, дойдя до небесной сферы, соединявшейся с землей, выглянул наружу и увидел Вселенную, уходящую в никуда. Монаха это испугало, а нашего старика приводит в восторг, оттого, что он совершенно свободен, и вплоть до самой далёкой звезды Метагалактики, его никто не сможет потревожить.
В окуляр телескопа он смотрит не для того, чтобы открыть новую звезду. Он смотрит в черноту космического пространства, ощущая его бесконечную глубину не просто сознанием учёного. В эти минуты он сливается с огромной Вселенной всем своим телом, и растворяется в каждой его звёздочке. Он сам становится Вселенной.
В доме имеется большая художественная библиотека, которой пользуется только Анна Павловна. Хозяин дома, черпает информацию из «Сети», да и то, научную.
Часто, вечерами, они сидят на берегу и смотрят на закаты солнца, которое так красиво погружается в море, что каждый раз, уходя в «воду», оно будто смывает дневную грязь, и вокруг угасающего диска «закипает» вода, испаряемая жаром раскалённого светила.
Как-то, в один из вечеров, глядя на последний вспыхнувший луч, утонувшего солнца, Анна Павловна спросила мужа:
- Коля, а тебе не кажется, что очень скоро и наша жизнь, вот так же, нырнет в океан вечности, и никому не нужны будут твои теории, расчёты и всё, над чем ты работал всю жизнь? Я на днях перечитала «Жизнь Клима Самгина» М. Горького. Там есть одно место, в самом начале романа.
Горький, рассказывая о детских годах Самгина, приводит историю катания детей на льду реки. Всё бы хорошо, но лед проломился, и двое – мальчик и девочка оказались в воде. Их бросились спасать, но время ушло и дети утонули. Девочку нашли, а мальчик пропал.
Когда же поиски прекратили, возник законный вопрос: «А был ли мальчик?»
И, не зря ли, искали того, кого и вовсе не было?
- Ну, и что из этого следует. Я-то тут причем?
- Вопрос оказался чисто философским, поскольку, очень часто люди ищут то, чего на самом деле никогда не было и не будет. Но они продолжают искать, тратя на это годы и силы всей своей жизни. А когда подойдут к финалу, начинают понимать: то, что искали так долго, оказалось призраком, витавшим в облаках, и приходят к мысли, что жизнь свелась к пустому бегу на месте. Стало быть, она прошла зря.
Я вот, смотрю на тебя и всё время думаю: «Может и ты, что-то в этой жизни делаешь зря?»
Коля, ты прожил долгую и трудную жизнь. Я точно знаю, что ты гений, но у тебя даже нет кандидатского звания. Тебя не пустили в большую науку. Это, что: наваждение, или ты думаешь, что кто-то сознательно травил тебя всю жизнь?
Ведь очень многие жизненные невзгоды мы стараемся приписать тем или иным субъективным причинам, которые, как нам кажется, преследуют нас ежедневно. Как будто чей-то злой рок висит над нами, и не дает спокойно жить.
Но проходят годы, и ты убеждаешься в том, что всё плохое, произошедшее с тобой, случилось, только лишь, по твоей вине. И никто к твоим бедам не имел ни малейшего отношения.
А цитата из романа: «А был ли мальчик», так и остается без ответа, хотя и повторяют её уже много, много лет.
- Скорее всего, так оно и есть, хотя, не знаю, – сказал бывший биолог. - Люди весьма далеки от совершенства, и все пороки человеческого общества так плотно наслаиваются друг на друга, что каждый видит в них то ведьму, то сглаз, то порчу.
Да и зависть, и жадность ещё никто не отменял.
А уж, глупость, тем более. Дураков и завистников хватало во все времена.
Вообще-то, чтобы творить великие вещи - таковым надо родиться. И если Природа не заложила в тебя гены таланта, то ни «Джоконду», ни «Войну и мир», ни «У лукоморья дуб зеленый» ты никогда не создашь.
А вот я создал! В моей жизни, как и в романе, «мальчик» был. И то, что я открыл, очень давно, теперь, уже не важно. Но зависти было много. Те, кто завидовал, не понимали одного: не надо считать себя обиженным Природой. Она не имеет права рожать гениев, используя для этого массовое производство.
И жизнь моя не прошла зря. Просто, очень многое ты уже не помнишь. Да это и к лучшему.
Они посмотрели друг другу в глаза, потом обнялись и стали слушать тихий прибой моря, успокоившегося после долгих бурь, как и жизнь этих двух старых людей. А блестящая дорожка, взошедшей луны, заволновалась и подплыла к их ногам, приглашая отправиться в далёкое путешествие к Небесному Раю».
2012-2017г.
г. Санкт-Петербург
|