Бочкарёв Анатолий. «Наплыв». Повесть
Аннотация:
Канун Перестройки. Журналист Виктор Богданов пришёл работать в районную газету "Авангард" где-то на юге России. Вместо унылых будней сельского корреспондента его захватили приключения и знакомства с потрясающими персонажами: от колоритных Героев Соцтруда до членов разветвлённой мошеннической организации. Виктор включился не только в эпопею развенчания дутых героев соцсоревнования, но и в самое настоящее уголовное расследование мошеннических хитросплетений. Распутывание интриги в регионе, уже охваченном массовым лихорадочным предощущением скорого невиданного обогащения, заканчивается ничем. Хотя многие и получают по заслугам, но в итоге всё же нагрянувший слом общества в результате гигантского наплыва стяжательства любой ценой, всё меняет с точностью до наоборот. Вчерашние жулики становятся подлинными хозяевами жизни, а герои-следователи оказываются перед выбором идти к ним в услужение или искать смысл происходящего в неких неотступных мистических символах.
Содержание: Глава 1. Боевая ничья Глава 2. Малость для счастья Глава 3. Исполнение желаний Глава 4. Подвиг механизатора Глава 5. Спасение колхоза «Правда» Глава 6. Начало операции «Сливки» Глава 7. Покаяние правофлангового Глава 8. Мафия наносит ответный удар Глава 9. Сливки удирали по грозе Глава 10. Конец подпольного синдиката Глава 11. Себестоимость намолота тщеславий Глава 12. Гроза капитализма над кучугурами Глава 13. Крокодильи слёзы Генералова Глава 14. Прибавочный центнер чистого социализма Глава 15. Схватка в камышах Глава 16. Конец исполнителя желаний
Глава 1. Боевая ничья
Всяких начальников успел я повидать, а такого, как заведующий сельскохозяйственным отделом районной газеты «Авангард» Леонид Куделин, ещё не приходилось. Сразу от редактора, который, спрятав мои документы в ящик стола, согласился считать меня своим литературным сотрудником с месячным испытательным сроком, прикрепил к отделу сельского хозяйства и тотчас же сдал на руки его заведующему - тот с непроницаемым лицом повёл меня в свою комнату. Причём, шёл сзади и как я ни пытался, замедляя шаг, вежливо пропустить его вперёд - не получалось.
Мой новый непосредственный начальник Куделин предупредительно поддерживал меня сзади под локоть и церемонно направлял дальше. Роль конвоируемого изрядно успела мне надоесть, так как мы поначалу передвигались по длинному коридору первого этажа, к выходу, затем по не слишком но всё-таки скрипучей лестнице - на второй этаж и ещё метров тридцать, может двадцать - назад, поскольку сельхозотдел располагался под крышей двухэтажного небоскрёба районки аккурат над кабинетом редактора.
Ах, подумал я про нового своего начальника, в дверь-то у меня ты первый пройдёшь. В самом деле - конвоирование с дистанцией, не хватало ещё руки за спину заложить - для полноты. Ну и нравы в этой редакции! Перед дверью с соответствующей табличкой я остановился, сделал шаг в сторону и напряг мышцы - врёшь, не столкнёшь, сам проходи. Всё-таки обошёл он меня, без секунды промедления открыл дверь и прошёл мимо. Только ветер дунул, как за демоном.
- Захади, дарагой, гостем будэшь! - пригласил Куделин изнутри голосом легендарного наркома госбезопасности.
Я расслабил мышцы и вошёл, делать нечего.
- Располагайся, - кивнул гостеприимный начальник на древние стол и стул, пережившие видно не одного, такого как я. И сел напротив, за свой стол, поновее. Цепко охватил меня нахальными рыжими глазами в венчике белых ресниц.
- Сколько, говорят, тебе - двадцать девять? Слабо. Мне вот тридцать грохнуло. Позавчера. Понимаешь, сижу и вдруг слышу - грохнуло. Ну, думаю, всё - это тридцать. Так и оказалось впоследствии. Ничего, не дрейфь, под моим чутким руководством быстро возмужаешь. Пока слушаешь меня и читаешь подшивку. Завтра проба - как буквы рисуешь.
- А вы давно в газете работаете?
- Кто это - «вы»?! Запомни, старче, выкают у нас только на шефа и его зама, выдающегося поэта современности Илью Иванова-Бусиловского. Понял? Кури и помни! - И он бросил мне через столы мятую пачку сигарет.
До вечера, когда в редакции никого, кроме нас, не осталось, он много чего порассказал мне о своей жизни. Я листал полосы технических номеров подшивки и рассеянно внимал захватывающему рассказу о босоногом детстве Куделина, узко-специфических школьных интересах его, последующей романтике флотской службы. Ещё занимательнее он повествовал о своей работе в уголовном розыске (не иначе оттуда у него милые конвоирские замашки), о том, как и почему попал в цирковые акробаты и с какой именно стати переметнулся затем учительствовать трудовиком в школу и, наконец, очутился в газете. Порой смеяться хотелось, иногда с трудом давил приступ отчаянной зевоты. Иногда от пошлости не знал, чтобы ещё добавить до полного отстоя. Начальство солирует, кому не ясно. Мрак. Все бывали в такой ситуации.
- Так-то, братишечка, - глянул Куделин в темнеющее окно. - А в газете три года. Подзадержался что-то. На истинного художника-передвижника вроде меня это мало похоже. «Здесь мо-ой прича-ал и здесь мои-и друзья-а». Здорово я пою? Уметь надо слезу давить, не одному тебе понравилось. К тому ж учусь, заочно, на факультете журналистики. Вот где пригодилась моя бурная авто-мото-биография.
Куделин встал из-за стола, потянулся с хрустом и тут же после мгновенного кульбита фигурной свечой простёр под потолок кривоватые ноги, сделав стойку на спинке стула. Штанины его клёша обвисли, как крылья спящей летучей мыши. Глаз конечно не оторвать.
- Здорово? - Заметил моё непритворное восхищение начальник. - То-то! А теперь, старик, я тебе другую штуку покажу, поинтереснее.
Интересно, что может быть теперь ещё поинтереснее?! Он рывком отодвинул стол к стенке и скомандовал, выпячивая грудь:
- Нападай! Не стесняйся! Ну?! Бей в скулу своего любимого начальника!
Подход конечно интересный. Бить-то в принципе можно и начальника. Иногда даже нужно. Но с чего он взял, что именно любимого? И почему только в скулу велит?! Я демонстративно размахнулся, целясь именно в скулу, и тут же рявкнул от боли в руке, ноги соответственно подломились и я оказался на полу.
- Это называется карате, друг мой, - внезапно проведя свой подлый приём, улыбался и шумно дышал Лёнька. - И потом, если бьёшь - бей изо всей силы, иначе тебе самому врежут.
Хорошо, на следующий случай с тобой - учту. Попомнишь ещё этот приёмчик. Отдышавшись, каратист-культурист повёл меня якобы «передохнуть» во двор редакции, причём, теперь шёл рядом, в знак расположения дружески полуобняв меня за плечи, а я - просто пунцовый оказался от такого счастья. Во дворе - садик, а в дальнем закутке его, под деревом, валялась старая ось от телеги. К концам оси привязаны явно пудовых размеров и веса каменья неопределённых геометрических очертаний.
- Разомнёмся? - С невинной вежливостью предложил Лёнька. И, не дожидаясь, ответа, втянув живот и помахав над головой расслабленными кистями рук, целеустремлённо взялся за ось и, натужась, медленно поднял её над головой. С явным трудом продержав десяток секунд, бросил её и отпрыгнул на всякий случай.
- Как? Сила?! Теперь давай ты!
Примитив, однако, этот Куделин. Потому наверно и в начальствах. Как детёныш переходного возраста - пробу мускул устроил. Ладно. Руководству надобно потакать. Пока, хотя бы. Кошмар, как оно всё же дышит, это моё руководство! Как там предупреждает Минздрав повсюду? «Пока курю, надеюсь…» - кажется. Штангой вообще-то мне не приходилось заниматься, но зато я был заводским грузчиком во время студенческих подработок и совсем недавно, этой весной, оказавшись на мели личных обстоятельств, запросто таскал на спине стокилограммовые пропарафиненные, скользкие мешки с борной кислотой. Заранее уверенный в успехе, я само собой застенчиво поломался - какой, мол, из меня штангист…
- Давай-давай! - Ободряюще прикрикнул Лёнька и облизнулся, предвкушая новый повод вразумить новичка, увеличить счёт в свою пользу. - Холку-то вон какую наел! Поднимешь, не бойся!
Эту тележную палку с двумя кривыми голышами, привязанными на концах, я поднял небрежно, да ещё попрыгал на месте - «Вас так устроит? Или ещё подержать?!».
- Хватит, кидавай, - помрачнел, даже осунулся Лёнька и принялся с видом профессионала щупать мои бицепсы - словно римский патриций на невольничьем рынке. Я даже на всякий случай открыл рот, авось и зубы заодно проверит, сэкономлю на стоматологе.
- Мда-а. Я тебя недооценил. Прости, если что. И закрой амбразуру, сказал, больше не буду. Да, кстати, ты случайно мотоцикл не водишь?
- Вожу. Совершенно случайно.
Знал бы он, что я уже одну «Вятку» и два «Ижа» запорол. Не новых, конечно, а подержанных. А вообще такая техника - моя страсть, к сожалению, не всегда взаимная.
- О-о! Голос мужчины. Поедем, проверю.
В том же рваном темпе он вывел за рога из редакционного гаража тяжёлый мотоцикл - потрёпанный, обтёрханный, похоже когда-то ярко-жёлтого, милицейского цвета. И полез в коляску. - Проявляйся. Только сильно не гони, я нервный. С подчёркнуто деловитым, профессиональным видом оглядев мотоцикл и подкачав в карбюраторы бензина, я с небрежностью чемпиона мира по спидвею протянул руку:
- Ключ!
- На старт? Нетути, - ухмыльнулся Лёнька, шеф не доверяет. А ты спички воткни, всё тебя учить надо. Сообразил? - Он снова обрёл назидательность и нахальство.
Сообразительность всегда была моим отличительным признаком. В замок зажигания влезло три спички. Мотоцикл завёлся. Правый цилиндр зачастил, левый чихнул несколько раз и стал мерно и гулко стучать, как авиационный крупнокалиберный пулемёт при виде удирающего «Юнкерса».
- Ничего, привыкнет. Он такой, - подбодрил меня Лёнька. - Нагреется и пойдёт как часы. Фирмы «Слава».
По селу мы ехали со скоростью пешехода. На разбитой тракторами дороге мотоцикл качало, бросало, как торпедный катер в декабрьский шторм - то из стороны в сторону, то вверх, то, наоборот, вниз. Только за околицей он наконец выровнял дифферент и мягко покатил по накатанному грейдеру.
- Поддай гари! Плетёшься, как таракан беременный. Так мы и до полночи не вернёмся, - категорически потребовал уже не нервный Лёнька, задирая к подбородку дерматиновый фартук.
- Есть, товарищ старшина!
Я и поддал. Правой рукой. И левый цилиндр на самом деле выправился, разошёлся и мотор заурчал, как ему и положено, ровно и мощно. Стремительней помчались навстречу телеграфные столбы, замелькали по сторонам деревья, стоя навытяжку при виде завсельхозотделом. Лёнька толкнул меня в бок и показал большой палец, смеясь и перекрикивая ветер:
- Орёл, старик! Могёшь! Теперь будем считать, что этот конь наш, сельхозный!
На радостях водила слегка зазевался на правом крутом повороте - в момент коляска с шефом поднялась на переворот и Ленька тут же испуганно рявкнул. Я мгновенно довернул левее, коляска упала на место и, подрагивая, покатилась рядом, никуда не делась. А могла. И полетел бы тогда завсельхозотделом над разбитой сельской дорогой, аки журавль в дальнюю сторонку. Именно поэтому Лёнька вгорячах оказался довольно неоригинален: банальное «…Твою мать», да ещё и грязно
