Есть место, которое мне известно практически с рождения, рождения меня как некоего осознанного персонажа, то есть сначала случилось фактическое рождения меня как плода любви на свет, потом идентификация планетой проживания в статусе живого и мыслящего существа. И только после этого, я полагаю два, три года спустя я впервые предстал сам перед собой. Первый контакт. В той доли мозга, в мастерской моих эмоций, чувств, реакцией и первых недоразвитых мыслей. Встретились я первый, и я в процессе. С удивлением обнаружили такое тесное, близкое присутствие, нащупали тонкую, но неразрывную родственную связь.
Так вот о месте. Место росло и развивалось согласно общему замыслу природы и активному делению клеток. Шел первый метаморфоз. Начальный я и я в процессе, стали немного отличаться, по сравнению с первой зеркальной встречи. Начальный по прежнему восторженно и обаятельно строил глазки окружающей ласковой действительности, периодически от на напряжения омывая себя и действительность крупными горючими слезами. Я ребенок отсоединившись от стадии младенец, наивно, но упорно изучал окрестности вокруг моей неспокойной оболочки, полностью согласился на поглощения себя миром, выуживая примитивные связи и закономерности его законов, накопленную информацию усердно помещая в ячейки развивающейся памяти. Но младенец и ребенок я, строго и беспрекословно подчинялись одному зову, родительскому, без сомнений покорялись теплу любящих рук и нежных звуков. Удивительно текло сквозь нас время, она казалось томительным до бесконечности, создавая неспешное ощущение вечности.
Образовалась наивная и комфортная гармония, но я третий все испортил. Он (третий я) появился из неоткуда и сразу начал вести себя по-хозяйски, бесцеремонно взяв на вооружение мои накопленные знания и крошечный опыт, младенца же вообще он предпочел не замечать, меня ребенка просто использовал. Третий, был подросток, эгоист и наглец. А еще он был хитрым, и умел притворяться, и самое страшное, иногда в нем проявлялось свобода мысли и действий, непослушная, бунтарская свобода. Он не боялся неизвестности, напротив она его манила, бросался в нее как в набегающую волну, набивал шишки , ходил по граблям, плакал, стеснялся, разочаровывался , но каждый раз в период отлива сил и эмоций, стойко с верой в себя дожидался надежного прилива энергий и снова неукоснительно шел напролом за занавес неизвестности. Начальный и младенец боялись его разрушительных стремлений, но не могли им не восхищаться. Но по сути он был лишь прыщавой, нескладной гусеницей, к счастью его это и не волновало. Младенец и ребенок постепенно привыкли ко мне подростку, притерлись притерпелись, возможно я им стал даже симпатичен. Но пришло время окуклиться.
Подросток остался подростком, но он (я) удивительным образом разделился, на до и после, оставшись неделимым по сути. Смешной нескладный, дерзкий, шустрый подросток до, и долговязый, неуверенно нервный, неровный подросток после, покрытая ветошью , обуреваемая различными формами созревания невзрачная куколка. Куколка украдкой стала засматриваться на существ противоположного пола, и при осторожном созерцании лучистых звездочек глаз, печати неги в соприкосновении губ, изгибов молодых побегов тел , от сердца в мозг бежало что-то неразборчивое властное несокрушимое сумасшедшее.
А еще ему подростку за номером два, который после, стало доступное абсолютное новое сбивающие с толку чувство. Иногда среди самой шумной веселой обстановки, внутри все начинало леденеть необъяснимой глубокой тоской, подростка охватывала безотчетная грусть, хотелось исчезнуть, сбежать, раствориться , оказаться одному и плакать по непонятным , несущественным причинам. Это было пугающей странностью, тем более после таких внутренних явлений, неизбежно становилось легче, свежее и комфортнее. Как будто слезы вымыли из души все пустое, все ненужное. Этот подросток после , был нашей коалиции немного чужим, и странным. Он состоял из противоречий , был вспыльчивый , без причины раздражительный, в нем постоянно работала бригада землекопов , занимающиеся само копанием. А еще мы не могли ему простить, то , что он отворачивался от наших любимых игр, терял интерес к нашим постоянным увлечениям, и часто проявлял любопытство в отношении скучного устройства взрослой серой жизни. Но гадкий утенок, бесцветная куколка, неожиданно продемонстрировала удивительную трансформацию. Он стал вполне приличной, энергичной, привлекательной, разносторонней бабочкой. Зрелый юноша, и перед ним радужное сияние мира, манящая песня будущего. Он сразу стал нашим лидером, нашим вожаком, мы стали стаей, где у каждого появился роль.
Мы все отчетливо запомнили тот важный момент, когда гулко на самых мощных оборотах ударило в колокол сердце, наплыв обогащенной кислородом крови пошел в голову, и задался бешеный ритм, в котором было два самых важных условия, страстно и неистово чувствовать и ярко и дерзко мыслить, остальное было неважно. Нас переместило в безумную дикую колесницы летящую сквозь время, мы превратились в яркую, ослепительную комету и неслись , неслись навстречу придуманному будущему.
Все теперь происходило стремительно, трудно вспомнить в какой момент к нашей компании присоединился молодой мужчина, сразу заняв главенствующую позицию, без возражений с нашей стороны, по определению. Некоторое время, мужчина чинил все предыдущие безумства, и вел под узды все предыдущие старты. Но потихоньку перестал подкидывать угля в нашу печь неостановимого сумасшествия, а вводить нормы на размеренный ритм и моду на житейские радости. Мы были не против реформ течения жизни, он был опытнее нас, он был ответственным. Теперь все происходящие с нами, было похожее на мягкое движения поезда, где мы пребывали в купейном вагоне со всеми удобствами, время от времени ,оплачивая свое существования у строгого социального кондуктора, а мимо плыли пейзажи взрослой жизни. Все было спокойно, обстоятельно, надежно.
Потом появился, еще крепкий старик, и собрал нас всех и сообщил роковое известие. Наше место неотвратимо и быстро ветшает, и главное, за нами уже выслали, строгую костлявую даму, в черном балахоне, с длинной косой, она начала поиски, чтобы нагрянуть и закончить наш цикл, разрушить пирамиду наших последовательных я. Мы собрались все вместе, за овальным столом, нам было очень страшно, младенец не выдержал и разрыдался, но мы решили не сдаваться. Как могли стали ухаживать за нашим местом, ремонтировать всеми возможными средствами и на все возможные средства, собрали рассортировали по сундукам ненужный скарб воспоминаний и материальных объектов реальности существования. Разожгли вокруг тревожные костры, расставили дозорных.
Дама в черном подобралась к нам под тяжелой сажей ночи, уморенные работой часовые проспали и случилась бойня. Всех нас покрошили, порубали острые изгибы метавшейся молнией косы…..
Всех погубили, но кое-кто из нас чудесным образом выжил, и собравшись потом помянуть меня, под жеванным лимоном тусклой луны, поклялись, встретиться еще раз в новом месте.
Яркий коридор рождения, закончиться гильотиной смерти. Наши часы тикают сначала беззвучно и незаметно, потом оглушительно бьют предвещающим набатом. Можно искать в этом смысл, можно лазейку. Каждый раз с ужасом наблюдая как обрывается чей-то цикл, я молю пространство раскинувшееся далеко за пределами моего понимания, чтобы оно подало знак, что все это не напрасно. Молю и буду молить.
