Коля и Оля всегда были замечательными. И все вокруг это чувствовали. Он учился на терапевта, она должна была вскоре стать учительницей литературы, ну и русского языка, конечно. Познакомились они на одном из совместных студенческих вечеров, который проводили их институты. Оля читала со сцены Марину Цветаеву:
Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
Ах, Вы похожи на улыбку Вашу.-
Сказать ещё? – Златого утра краше!
Сказать ещё?- Один во всей вселенной!
Самой Любви младой военнопленный,
Рукой Челлини ваянная чаша.
Друг, разрешите мне на лад старинный
Сказать любовь, нежнейшую на свете.
Я Вас люблю…
И Коля чувствовал, что это «люблю» обращено только к нему одному, потому что смотрела Оля лишь на него, и он сам никого кроме уже в зале не видел.
И пошёл Коля провожать Олю после вечера. И говорили они без умолку, словно жадно пили из той самой чаши, ваянной великим Бенвенутто Челлини, и никак напиться не могли. Потому и простояли до самого рассвета возле Олиного подъезда. И оба в этот день в первый раз не пошли в свои институты, потому что только сбегали домой, переоделись и снова встретились, и весь день провели вместе. И всё-всё про себя друг другу рассказали. К вечеру уже Коля знал, что Оля ещё интересуется и живописью и сама рисует. И даже не немножко, а в институте у неё была персональная выставка, на которую забрёл как-то профессиональный художник, который Олины работы похвалил и сказал, что есть у неё «власть над линией и цветом». А Коля признался, что играет на пианино и скрипке и поёт немного. Но всё равно медицина для него – главное. И после института он, как доктор Чехов, поедет куда-нибудь в глушь, куда пошлют, и будет там лечить «народ – страдалец».
Поздно вечером, когда глаза от усталости у обоих слипались, а молочно-белые глаза уличных фонарей разгорелись уже вовсю, при расставании, Оля, не сводя глаз с пламеневшего Колиного лица, сказала ему, что они непременно должны пожениться, потому что она тоже хочет нести свою высокую миссию: он будет лечить, а она учить их общий народ.
Были они совсем ещё молодыми, а потому честными и искренними, и клятву, данную друг другу, не выполнить просто не могли. Тем более что любили друг друга. По-настоящему. И навсегда.
Закончили свои институты и вместе уехали, чтобы лечить и учить.
И потекла будничная жизнь в провинции, которая совсем не была для них скучной и однообразной. Потому что днём работали, а вечерами… вечерами творили в театре, который возник сначала как драмкружок в Олиной школе, а потом, после двух грандиозных премьер, стали туда ходить и взрослые. Со временем театр стал народным при местном Доме культуры строителей. Оля была главным режиссёром и художником-оформителем, а Коля писал для спектаклей музыку и исполнял главные мужские роли. На областном конкурсе народных коллективов они даже заняли третье место.
В больнице и школе в молодых специалистах души не чаяли, вечером был театр, а дома – продолжение творческого процесса. Это и было счастье, если бы… если бы. Одним словом, с ребёнком ничего не получалось. Все обследования говорили о том, что оба здоровы и деторождению ничто не препятствует, но… вот… Уже 5 лет в браке, а детей всё нет. И 10, и 15…
Когда обоим было под сорок, решили, что больше ждать нельзя и нужно просто взять и усыновить ребёнка. Местные власти охотно шли навстречу. И через два месяца хлопот по оформлению документов в их доме появился двухмесячный Серёжа. Оба сразу его выбрали, как только увидели в Доме малютки – одновременно решили, что это их сын. Хотя директор Дома ребёнка именно от этого мальчика пыталась их отговорить, потому что… наследственность потому что там была – ого-го какая. Шестнадцатилетняя мамаша родила его от тридцатилетнего рецидивиста, так и не вышедшего из тюрьмы, а кем-то там убитого.
Но Коля с Олей даже слушать ничего не хотели о какой-то там наследственности! Это они да не справятся!! Оля – профессиональный педагог, к тому времени уже со стажем, а Коля – отличный врач!!! А музыка, живопись, театр на что?
Для того чтобы никто и ничто не могли омрачить их семейного счастья, оба рассчитались и уже втроём уехали в свой родной большой город, чтобы дать Серёже всё, что только могут дать любящие родители своему чаду.
И там, в другом городе, всё, как и раньше, закрутилось и завертелось. Но теперь центром их вселенной был Серёжа, оказавшийся удивительно смышлёным и способным мальчиком.
Лидером он стал ещё в детском саду. Ну а в школе качества яркой личности ещё более проявились и усилились. Ну а как же иначе? Уроки музыки, живописи, испанского языка и танцев? Чтение вечерами в семье вслух, а потом обсуждение прочитанных книг? А книги-то какие! «Хижина дяди Тома», «Робинзон», «Овод», «Консуэло» - разве человек, читающий такое, может быть другим, неправильным? А когда в театре увидели инсценировку «Железного потока» Серафимовича, и во время спектакля Серёжа поймал один из апельсинов, которые швыряли прямо в зал статисты с балконов – это стало катарсисом для ребёнка.
Когда же сын учился в 9 классе, и родители узнали, что он продаёт одноклассникам наркотики, то оба просто онемели от ужаса и непонимания. Как? Их сын, их Серёжа?.. А как же театр, музыка и живопись?..
Оба говорили с ним, убеждали, оба плакали. Серёжа рыдал тоже и клятвенно заверил, что больше – ничего подобного. Но через 2 года он получил свой первый срок всё за те же наркотики.
После этого на свободу выходил только на короткое время, чтобы через год-два снова оказаться на скамье подсудимых – и снова по кругу. Но даже его тюремные сроки не были передышкой для Оли с Колей, ибо Серёжа пристрастился в тюрьме к азартным играм, и родители вынуждены были передавать ему туда деньги, чтобы он мог покрыть свои карточные долги.
После очередной записки от сына с требованием денег, которую принёс в дом его освободившийся приятель, Оля и умерла: сердце не выдержало. На похоронах была куча народу, коллеги и бывшие и нынешние ученики Ольги Сергеевны. Рядом с гробом стоял совершенно раздавленный Коля, подставляя осеннему мелкому дождю свою абсолютно седую голову. Не было только сына Серёжи, который узнал о смерти матери лишь месяц спустя.
После кончины жены Коля быстро стал сдавать и через год встретил из тюрьмы сына уже в инвалидном кресле.
Посидели на кухне, помянули мать, и Сергей засобирался «по делам»:
- Только, пап, ссудил бы ты меня незначительной денежной суммой.
- Возьми там, в кошельке, в прихожей,- опустив глаза, ответил Коля.
- И это всё?- только и спросил Серёжа, вернувшись на кухню и держа в руках какую-то мелочь?
- Всё, сынок, больше у меня ничего нет, а пенсия будет только через неделю.
Сын подошёл к отцу, взял его за руку:
- Тогда… можно заложить твоё обручальное кольцо. Много за него не дадут, но всё-таки…
- Как же, сынок, его же мне мама на палец надела. С тех пор я его ни разу не снимал…
- Ладно, старик, не будь ты так сентиментален. Через неделю получишь пенсию, и мы его выкупим!.. Что? Не снимешь? Хорошо, тогда я сам сниму!..
Коля вздохнул, закрыл глаза и вытянул руки на коленях…
