Голодная Тундра

сознание, потому что мне что-то вцепилось в ногу. Я автоматически стал делать движения удирающего велосипедиста, пытаясь сбросить эту штуку. Хорошо, что я посмотрел на нее, иначе бы точно сошел с ума. В ногу вцепилась простая человеческая рука. Вторая тоже шарила по крыше кабины, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Из кабины выбирался Володя. Вот показалась его голова с ополоумевшими глазами. Он заголосил:
- Убирайся с моего трактора! Пошел вон!
И в подтверждение своих намерений он сильнее дернул мою ногу. То есть он собирался скинуть меня с крыши. Скинуть в эту жадную чертову пасть! Это был его трактор, и он ни с кем не хотел его делить.
- Володя, ты что?! - ответил я. – Мы вдвоем уместимся!
- Пошел на хер! - глаза его горели безумной злобой и страхом.
Он хотел спастись любой ценой, если даже из-за него погибнет кто-то другой, как это было с Тимофеем. Если б Володя был здоровым мужиком, как, например, Тимофей или Степан, он скинул бы меня как щенка. Но к счастью, ему не хватало сил оторвать меня от фароискателя.
И тут я сделал то, на что меня в другой ситуации не хватило бы. Наверное, это сработал инстинкт самосохранения. Он был не хуже, чем у Володи.
Я второй, свободной, ногой ударил его по схватившей меня руке, потом подполз задом поближе и со всей силы ударил его в лицо. Он вскрикнул. В его глазах, кроме всего прочего, появилось недоумение. Но ненадолго. Когда я ударил его еще раз, он сорвался.
Он не угодил в пасть только потому, что она была в это время занята сосредоточенным пережевыванием. Володя упал с трактора в кочку, головой вниз, высоко задрав ноги.
Кое-как выровнявшись, он перевернулся и начал вставать.
Но тут же под ним раскрылся шустрый маленький ротик размерам с пасть льва и своими острыми зубами впился в его ногу. Володя испустил протяжный вой и упал, схватившись за поврежденную ногу. Рот откусил ему стопу вместе с башмаком сапога, от которого на укороченной ноге осталось только голенище. Из раны бурно текла кровь. Рот торопливо, как голодная мышь, разжевал стопу, облизнулся узким лиловым языком и вновь открылся. Володя, увидев щелкающую зубами пасть, забыл про боль и попятился от нее задом.
- СЗАДИ!!! - закричал я.
Но Володя то ли не услышал меня, то ли не хотел слушать и продолжал ползти дальше, как раз в пасть раза в три побольше. А та уже открылась во всю ширь, ожидая, пока жертва сама приползет к ней.
Володя обеими руками угодил в провал рта и упал, опять же задрав ноги. Челюсти тут же сомкнулись. Косточки рук треснули, как сухие ветки. Володя пулей вскочил на обе ноги и изумленно уставился на свои руки. Тоже укороченные наполовину. Кричать у него не было сил. Он просто молча шевелил обрубками, из которых хлестала кровь, а потом рухнул без сознания. Спиной в первую пасть. Ее зубы тут же перекусили беспомощное человеческое тело. Изо рта Володи тоже побежала кровь. А рот небольшими порциями поедал его, причмокивая. Я отвернулся и меня тут же вырвало. Перед глазами потемнело.
По еще целым лобовым стеклам трактора потекли желтоватые ручьи полупереварившегося завтрака. Трактор подо мной дрогнул, возле ушей затрещало железо. Кабина покорежилась. Я просто-таки нечеловеческим усилием воли смог подавить соблазн дальнейшего покрытия стекла своим внутренним раствором.
Я подумал, что очень скоро трактор будет съеден и я, вероятно, тоже. Мысль о том, что со мной будет примерно то же самое, что и с Володей, заставила шевелиться мои мозги. Вернее, по-прежнему, думало мое подсознание, которое было менее впечатлительным и более аналитичным.
Я вертелся на крыше кабины, покачивающейся, как обычно, на обедающей пасти. Кстати, она не торопилась, будто ее невидимей хозяин начитался журнала «Здоровье» и вбил себе в голову, что пищу надо пережевывать тщательно, до полного измельчения, иначе будет язва желудка. И я скажу, что это было мне на руку.
На мгновение я увидел обрызганный кровью рот, который покончил с Володей. Тот блаженно отрыгивал и лениво облизывал своим языком губы. Свои зеленые губы. Вот тут в мозгу наконец-то стало что-то шевелиться.
Язык ходил по кочке, с которой тянулась ярко-зеленая трава. Он тщательно вылизывал оставшуюся на ней кровь. Рот полностью окружала трава.
ТРАВА! ТРАВА! ГЛЯДИ НА ТРАВУ!!! - вопил кто-то в моей голове.
Я перевел взгляд с того рта на пасть, жующую трактор. Она тоже была окружена зеленой травой. И как раз эта пасть сомкнулась вновь. От капота осталась лишь верхняя часть, да полкабины, на которой я до сих пор находился. Она принялась пережевывать очередной кусок машины, а я внезапно подумал, что со следующим укусом она, наконец, доберется до самого смачного места - сырого бифштекса с косточками.
НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, УРОД! ГЛЯДИ НА ТРАВУ И ДУМАЙ!!!
Я посмотрел дальше, но остальные рты, виднеющиеся до очерченного холмами горизонта. Эти все рты были окружены ярко-зеленой травой. Все. А там, где между ртами было хоть какое-то расстояние, трава была желтоватой, пожухлой, как во всей - обычной - тундре. Вот тут-то, наконец, до меня дошло, что у меня появился шанс спастись. Единственный! Если пробираться между этих зеленых губ, то можно выбраться. Эти губы были видно хорошо. В частности, для тогдашнего моего обостренного восприятия.
Под ногами булькнул глоток гигантского шахтера и я с криком «Господи, спаси!!!» прыгнул вниз. И приземлился ногами в шевелящуюся кочку. И тут же поспешно посмотрел в то место, на котором я стоял. Губ подо мной не было. Я прыгнул на удивление метко и попал на спасительный пятачок. Буквально через пару секунд остатки трактора ухнули в бездонную глотку.
Возле меня защелкали зубы. Я отшатнулся, глядя на улыбающуюся под моим ногами пасть. Но радиометр, до сих пор висящий на шее, не дал мне упасть назад. У моих ног скалился небольшой ротик с маленькими детскими зубами, способный, однако, отгрызть мне эти самые ноги. А если б я упал назад, то как раз угодил бы в хавальник величиной с раскладушку, выражение которого напоминало плакат советских времен: «Добро пожаловать!»
Я не упал. Я немного помахал руками, а радиометр помог мне поймать равновесие. Раскладушечная пасть зарычала, залаяла на меня кошмарным басом. И смех, да и только - плюнула в меня. К счастью, ее густой зеленый плевок устремился вверх и вернулся обратно. Пасть завыла. Наверное, мои бы уши повяли от многоэтажного мата, если бы она умела говорить. Все это сейчас, по прошествии стольких лет, выглядит немного забавно. Но тогда, естественно, мне было не до смеха. На моих глазах погиб отряд из двенадцати человек. А мне предстояло идти дальше.
Не знаю, сколько я шел. Наверное, целую вечность. Я очень внимательно смотрел под ноги, высматривая злосчастные пучки ярко-зеленой травы. Не знаю, почему на ртах она была ярко-зеленой. Наверное, из-за того, что там было теплее и влажнее. Вечером, когда сгустились сумерки и мир потерял свои краски, я остановился. Нельзя было в полутьме различить губы смерти. Я опустился на широкую плоскую кочку и так просидел всю ночь, окруженный несколькими острозубыми подружками. С полчаса они щелкали зубами, чмокали и хлюпали, соблазняя меня познакомиться с ними поближе.
Но, видя бесполезность своих попыток, они вскоре захлопнулись и задремали. Через пару часов задремал и я, согнувшись в три погибели и клюя носом. Так я и просидел всю ночь, вздрагивая от каждого шороха и вновь погружаясь в тяжелый беспокойный сон.
Проснулся я от сковавшего меня ледяного холода. Все мышцы затекли. Пальцев на руках и ногах я не чувствовал. Я просто закостенел, как фигурка из гипса.
Со стонами и проклятьями я стал подниматься и шевелиться. Едва кровь немного побежала по телу, как меня тут же всего заколотило. Ко всему прочему хотелось есть и пить. Но больше всего, конечно, хотелось жить. И я опять продолжил свое движение. Опять меня окружили рты, только на это раз проснувшиеся.
Пока я шел, то невольно стал различать рты, классифицировать их. Одни были совсем мизерных размеров. В одну такую я угодил и отделался лишь легким испугом, потеряв каблук сапога, который она принялась дико жевать. Несколько раз, обмирая от ужаса, я буквально ходил по губам, растопырив руки и балансируя чуть ли не на самих губах. Почва под ногами дергалась в такт разевающимся пастям, и при каждом толчке я зависал над давно нечищеными зубами, а сердце прыгало от пяток до горла. Один раз я чуть не свалился, но меня спас «пистолет» от радиометра, которым я пользовался как тростью. Стоит ли говорить, что после этого я трости лишился. Один раз я видел древнюю, воняющую гнилью пасть, как будто это была пасть старухи. Зубов в ней не было. Лишь голые десна с почерневшими корешками. Эта пасть судорожно тряслась и шамкала безтравными губами.
Я все шел, далеко не отдаляясь от следов, оставленных нашими тракторами на пути в мир смерти, чтобы не петлять по однообразной местности. Мои губы пересохли, язык распух, желудок сосало, да еще давил на шею этот треклятый радиометр. Не знаю, почему я до сих пор таскался с ним - ведь он абсолютно, ничем не мог мне помочь. Он даже как прибор был бесполезен. Наверное, хорошо мне вдолбили в голову, что эта штука стоит больших денег и не дай Бог ее потерять.
К полудню я нарвался на гигантскую пасть. Она мне преградила дорогу, как овраг или небольшой каньон, дна которого я не видел. Зубов в ней было великое множество и они располагались в несколько рядов, как у акулы. Такая прорва, наверное, могла бы сожрать в один момент корабль размером с эскадренный миноносец.
Я стоял около нее с ватными ногами и глядел в ее невидимую глубину. Господь, видимо, все же существует, и он приглядывал за этой образиной, чтобы она не проглотила меня. Она сонно зевала, будто только что заглотила «Боинг – 747» и теперь после сытного обеда готовилась ко сну.
Она широко зевнула, отчего меня вместе с кочкой отодвинуло назад метров на десять. За спиной у меня защёлкали меньшие братья этой громады. В разинутом красном овраге выгнулся синий язык величиной с небольшого кита с красными пульсирующими присосками и черными трубками вен. И этот рот, казалось, очнулся от дремоты, почуяв близкую добычу, и язык ухнул вниз, шаря вокруг рта в поисках пищи. Я едва не закричал от страха. Этот страшный слюнявый гигант вот-вот мог коснуться меня и прилепить к себе, как муху язык лягушки и отправить в многорядные жернова.
Вот тут я и поблагодарил свое ослиное упрямство, что не выкинул радиометр раньше. Я быстро снял его с шеи и сильным толчком, на какой только был способен, отправил в эту чудовищную пасть. Было слышно, как он брякнулся где-то там, во влажной глубине, подняв вверх фонтан капель густой слюны.
А дальше произошло то, что происходит с людьми, если которые бывают очень любознательными. Я вдруг подумал, что будет, если в эту пасть попадет крошка? Этой крошкой мог как раз оказаться мой радиометр. Пасть подавилась прибором и принялась надрывно кашлять. При этом из нее выходили звуки, как будто кто-то рядом устроил бомбовую атаку. И земля уходила из-под ног, как во время сильного землетрясения. Я упал на свой зад и так и сидел, зажав уши и ожидая, пока этот ад прекратится.
…Уже к вечеру я понял, что, наконец, выбрался из объятий Голодной Тундры. Я понял это потому, что меня за ухо укусил комар.