Типография, которую возглавлял Пьер Рейналь, находилась недалеко от бывшей церкви Сен-Мерри, на соседней с ней улице Сен-Мартен.
Найти её не представляло для (де) Тьерсена большого труда.
Свернув на Сен-Мартен, и пройдя немного по каменистой выщербленной мостовой, Жан-Анри уже издали заметил вывеску «Типография Пьера Рейналя».
Типография занимала весь первый этаж в небольшом сером каменном трехэтажном доме.
- Что ж, Серван, я обо всём договорился с Рейналем, порекомендовал вас, так что завтра с восьми утра он будет ждать вас у себя в типографии, - добродушно заявил накануне бывшему маркизу гражданин Филибер Журден, одобряюще хлопнув его по плечу. И выжидающе заглянул в глаза собеседнику.
- Большое спасибо! – Тьерсен постарался изобразить неподдельную радость во взгляде и горячо пожал Журдену руку. – Надеюсь, я с ним сработаюсь.
- Непременно сработаетесь, - Журден улыбнулся тонкими губами, - Рейналя вы уже видели во время его выступления в клубе. Парень он горячий, бывает вспыльчив, но простой в общении, без снобизма. И довольно щедрый. Так что можете рассчитывать у него на неплохую подработку. Завтра отпускаю вас на целый день. Разберитесь там у него в типографии что и как, войдите в курс дел. А послезавтра жду вас у себя, Серван. Как раз должны будут привезти вещи после очередных ревизий нескольких дворянских особняков, надо будет составлять описи.
- Хорошо, - кивнул Тьерсен.
И сейчас, приближаясь к типографии Пьера Рейналя, он вновь прокручивал в памяти этот разговор и сильно нервничал. Машинально дотронувшись рукой до щеки, Жан-Анри ощутил трехдневную щетину. Утром он катастрофически проспал в своей ледяной мансарде, и времени на бритье уже не оставалось.
«Может, и к лучшему, - усмехнулся Тьерсен, - более санкюлотский вид»
Поправил приколотую к камзолу трехцветную республиканскую розетку и, стараясь выглядеть как можно более спокойно и уверенно, толкнул стеклянную дверь типографии, заходя внутрь. Резко и не особо благозвучно прозвенел прикрепленный над дверью бронзовый колокольчик. Жан-Анри ступил за порог и оказался в довольно большом помещении с двумя окнами. Стоял гул и шум от работающих печатных станков, за которыми стояло несколько человек, одетых крайне демократично – в карманьолах, деревянных башмаках и с неизменными республиканскими розетками. На голове у одного из парней красовался красный колпак – символ повышенной революционной сознательности. Увидев вошедшего Тьерсена, человек в колпаке живо отделился от станка и подошел к нему.
- Привет и братство, гражданин! – приветствовал он бывшего маркиза. – Вы, собственно, кто?
- Привет и братство, - отозвался Тьерсен, - Я Андре Серван, художник… пришел по рекомендации от гражданина Журдена к Пьеру Рейналю.
- А… художник! – оживился «красный колпак», - отлично! Мы вас заждались!
- Я Марсель Бертье, печатник, - он протянул свою широкую ладонь и с силой стиснул руку Тьерсена, - Сейчас доложу о вас гражданину Рейналю.
Он прошел в угол комнаты, где начиналась лестница, ведущая на второй этаж и, задрав голову, крикнул необычайно звучным голосом:
- Эй, Пьер! Новый художник пришел!
- Иду, иду, - услышал Тьерсен резковатый, но достаточно приятный голос. По лестнице быстро спускался высокий человек в сером камзоле, с темными волосами, завязанными в хвост. Пьер Рейналь. Тьерсен помнил его по его горячему выступлению на революционном собрании в церкви Сен-Мерри несколько дней назад. Тогда он выглядел более воинственно. Но сейчас, когда он подошел к бывшему маркизу и, улыбнувшись, протянул ему руку, он смотрелся куда более миролюбиво. Взгляд темных глаз Рейналя пробежался по поношенному камзолу Тьерсена, мятому нашейному платку, зацепился за патриотическую трехцветную розетку, и, наконец, остановился на его худом небритом лице:
- Рад видеть вас, гражданин…
- Серван, - подсказал Тьерсен, улыбнувшись и стараясь выглядеть как можно более непринужденно. – Андре Серван. Рад взаимно.
- Точно, Серван, - кивнул Рейналь, - Филибер говорил мне о вас. Извиняюсь, я плохо запоминаю фамилии.
Он продолжал смотреть на Тьерсена каким-то цепким оценивающим взглядом, от которого тому стало не по себе.
- Итак, вы художник?
- По специальности я нотариус, - торопливо ответил Тьерсен, - но ранее брал уроки живописи и графики… чисто для себя, конечно. К этому у меня с детства есть определенные способности.
- Хорошо, - кивнул Рейналь. – Сейчас проверим ваши способности. Наша типография издает еженедельный патриотический листок. Называется он «Гильотина». Впрочем, за последние месяцы листок превратился уже в полноценную газету. Отличие нашей газеты от остальных, серьезных изданий в том, что мы преподносим всё с несколько сатирическим уклоном и юмором. Сатира в пределах морали и разумного, конечно.
- О… это интересно, - кивнул Тьерсен.
Пьер Рейналь внимательно посмотрел на него, затем продолжил:
- Мы стараемся привнести в описание даже тяжелых и не радостных событий каплю юмора. И в этом главное отличие нашей газеты от серьёзных изданий всяких там Демуленов и ему подобных. Вы понимаете, Серван, о чём я толкую?
- Да, понимаю, гражданин, - кивнул Тьерсен.
- Отлично!
Рейналь быстро развернулся, отошел к столу с наваленной на нем кипой разнообразных бумаг и протянул бывшему маркизу небольшое, но достаточно плотное газетное издание в несколько страниц.
— Вот, можете посмотреть, это наш выпуск за прошлую неделю.
Тьерсен взял в руки газету. На первом титульном листе большими острыми буквами было написано «Гильотина. Патриотический сатирический журнал. Выпуск 89-ый». Чуть ниже в виде неизменного логотипа было изображено острое и сверкающее треугольное лезвие. Жан-Анри перелистнул одну страницу, затем другую. Статьи, описывающие злободневные политические события, причём каждая статья сопровождалась довольно смешной и меткой иллюстрацией.
- Неплохо… - пробормотал Тьерсен. – Весьма талантливо нарисовано.
- Да, - согласился Рейналь, — это все наш бывший художник Матье Дефарж. Рисовал он чудесно, но в силу личных обстоятельств ему пришлось уволиться. Вот и ищем ему замену, соответственно. Посмотрите стиль рисунков и сюжеты, Серван, и скажите, сможете ли вы работать подобным образом и в подобном стиле.
- А… какова будет оплата? – осмелев, бывший маркиз слегка оттянул шейный платок.
- Насчет оплаты я скажу вам сразу, 100 ливров за один готовый оформленный номер. При желании могу дать задаток наличными, это будет ливров 40 - 50.
- Отлично, - искренне обрадовался Тьерсен.
- Я рад, что мы находим с вами общий язык. – Рейналь широко улыбнулся. – Теперь осталось проверить ваши художественные способности. Прочитайте эту статью, Серван, - Рейналь извлек из хаоса бумаг, лежавших на столе, какой-то листок, исписанный мелким убористым почерком, - статья небольшая. Вечером пойдет в печать. Прочитайте и сделайте к ней иллюстрацию, графическую. Можете присесть вон туда. - Он кивнул на небольшой столик, стоящий у окна. На нем уже заранее лежали листы бумаги и карандаши.
Тьерсен кивнул и, взяв листок, сел на указанное место. Читая статью, он внутренне уже не возмущался и не ужасался кровожадным призывам отправлять на гильотину всех, подобных ему «бывших» аристократов, спекулянтов и прочих «предателей французской нации». Возмущение, тоску и страх он постарался засунуть куда-то подальше, в глубину своей души… а сейчас, ему нужно было максимально сконцентрироваться, чтобы поймать самую суть статьи и изобразить её в необходимой ироничной манере, как требовал того Рейналь.
- Что ж, очень хорошо, - с одобрением отозвался Пьер Рейналь, когда примерно через полчаса Тьерсен протянул ему свою черно-белую иллюстрацию.
- Очередь на эшафот… - чудесно, Серван! А вы большой талант! Так смешно изобразили всех этих расфуфыренных «бывших».
Рейналь с одобрением хлопнул Жана-Анри по плечу.
- Этот рисунок я сразу отправляю в печать, он просто изумительный. Что ж, Серван, я беру вас на работу!
Быстро он сориентировался!