- Ты не боишься забеременеть? – спросил Тьерсен у Жаннет. Надев юбку, она аккуратно зашнуровывала корсет. За ночь скудное тепло, которое давала в мансарде жаровня, окончательно растаяло. Быстро одевшись и стуча зубами от холода, Жан-Анри разжег огонь в круглой медной емкости и, перевернув крышку, положил туда оставшийся с вечера кусочек баранины и подсохшую горбушку хлеба. Завтрак.
Затянув корсет, девушка стала расчесывать свои длинные волнистые волосы маленькой деревянной расческой, извлеченной из бархатной сумочки.
- Нет, не боюсь, Андре, - ответила она. – У меня есть хорошая настойка из специальных трав, ее еще моя матушка принимала. Как раз от этого. Приду домой и выпью её.
Она сделала небольшую паузу, потом продолжила:
- Год назад я понесла от одного из клиентов. Вызвала травами выкидыш, но чуть не померла. Крови целый таз был. Мадам Сильвин даже врача мне вызывала, - Жаннет криво усмехнулась.
- А врач сказал, что, наверное, детей у меня уже и не будет.
Тьерсен перевернул хлеб, разогревшийся на крышке жаровни и посмотрел в ее потемневшие глаза. Она отвела взгляд в сторону.
- Ты жалеешь об этом, Жаннет?
- Нет… - она повела узким обнаженным плечом. – Так мне даже удобнее. Нет теперь забот об этом и можно работать спокойно.
Хотя, настойку я все равно пью после мужчины, мало ли что… А того ребенка, если б я и родила, Андре… куда бы делась с ним. Разве только на улицу. Мадам Сильвин не стала бы меня терпеть с приплодом.
Хоть она и говорила нарочито бодро, Тьерсен почувствовал в ее словах нотки горечи.
И почему-то опять вспомнил про Мадлен и ребенка...
- Позавтракаешь со мной, Жаннет? – спросил он, положив на стол разогретый хлеб и баранину. - Я сегодня иду на работу немного позже. Ты тоже?
- Угу, - отозвалась девушка, кладя на хлеб кусочек горячего мяса. – Мадам Сильвин сказала, что я могу явиться к полудню.
- Значит, у тебя что-то вроде увольнительной? – улыбнулся бывший маркиз. – И часто так бывает?
- Обычно раз в пару месяцев, - Жаннет подняла кружку и сделала глоток вина, оставшегося с вечера. – Это зависит еще от того, сколько я заработаю за месяц.
Иногда бывает густо, а иногда совсем пусто. С этой революцией клиентов гораздо меньше стало. Часть «бывших» перестала к нам ходить, или уехали за границу… или их… - Жаннет выразительно провела ребром ладони по горлу. – А некоторые просто боятся. Время теперь опасное…
- Да уж, - согласился Тьерсен.
- А ты где работаешь, Андре?
С полминуты Тьерсен молчал. Полностью довериться проститутке и всё выложить о себе, означало определенный риск. Но что-то внутри говорило ему, что Жаннет его не сдаст.
- Раньше был нотариусом, - ответил он. - Сейчас помогаю кладовщику, мы составляем списки реквизированного в пользу республики имущества.
- У бывших, которым сняли головы? – весело спросила она.
Тьерсен молча кивнул.
- Интересно, наверное? – тонкие пальцы Жаннет отщепили кусочек хлеба и отправили в рот. – Много там дворянского добра?
- По-разному, - уклончиво ответил бывший маркиз.
Жаннет уже доела хлеб и мясо, и он стряхнул крошки на газетный листок, собираясь скомкать его и кинуть в мусорное ведро, стоявшее в углу.
- Ого, газета с картинками… - рука девушки дотронулась до его локтя, а взгляд устремился на одну из карикатур, им же нарисованных. Это был последний выпуск «Гильотины».
- Хочешь посмотреть? - бывший маркиз скинул крошки в ведро и, разгладив газету на столе, протянул Жаннет.
Она взяла её и весело засмеялась, рассматривая изображение бывших виконтов, герцогов и маркизов, старательно и суетливо занимающих очередь к помосту со стоящей на нем деревянной конструкцией, на самом верху которой был поднят острый треугольный нож.
«Не пропустите вашу очередь» - торжественно гласила надпись под рисунком.
Далее шла статья, содержание которой Жаннет совсем не заинтересовало.
Перевернув листок, и рассматривая следующую карикатуру, она улыбалась.
- Первый раз такую веселую газету вижу, - призналась Жаннет.
- Тебе нравится? – спросил Тьерсен.
- Да, Андре. Так здорово нарисовано.
- Я это и нарисовал. Смотри, - он показал ей заключительные строчки, где значилось имя художника: Андре Серван.
- О… - Жаннет подняла на него свои темные глаза, в которых читалось явное восхищение. – Так ты еще и художник, Андре.
- Так, ерунда… - скромно отозвался бывший маркиз, ощущая, однако, определенное поощрение своему маленькому тщеславию.
- У меня еще не было ни одного знакомого художника, - отозвалась Жаннет. – Хотя, некоторые частенько ходили в дом мадам Сильвин. Но не ко мне. Я всегда хотела, чтобы кто-то нарисовал мой портрет. Хотя бы карандашом… С детства почему-то мечтала об этом. Я бы повесила его над кроватью в своей комнатке и была бы совершенно счастлива.
Она мечтательно прикрыла глаза длинными накрашенными ресницами. А Тьерсен, глядя на ее полную грудь в откровенном корсете и на чуть приоткрытые розовые губы, нагнулся и жадно поцеловал их.
Жаннет обхватила его рукой за шею, ее пышная грудь прижалась к его груди.
Тьерсен обнял девушку в ответ, чувствуя, как в нем опять появляется желание.
Определенно, сегодняшнее утро было гораздо лучше и бодрее, чем прежние.
- Ты мне нравишься, Андре, - своим хрипловатым голосом сказала Жаннет.
- Ты мне тоже, Жаннет, - отозвался Тьерсен, неохотно отпуская ее объятий. – Я бы нарисовал тебя, милая, но на это нужно время. Хотя бы полчаса, а мне уже надо идти. Работа. Если хочешь, приходи как-нибудь опять… - он улыбнулся и поцеловал ей ручку, как какой-нибудь знатной даме в дворянском особняке.
- Ладно, - Жаннет поправила корсет и нежно провела ладонью по его щеке. – Приду, Андре.
