Средневековая Русь. 1263 год. Вторая половина октября
На день седьмой отец Севостьян, который, в том числе, следил за всем монастырским хозяйством, привлёк наконец к работе и Мирослава. И пусть задание казалось совсем не сложным, но было оно для Мирослава, по сути, самой первой из обязанностей, которую возложили на него в обители, не считая задания обучаться грамоте.
– И сотворив все дела Свои, день седьмой Господь назвал днём отдыха, – произнёс отец Севостьян непонятную фразу, глядя в глаза Мирославу. После чего продолжил. – Ты уже седьмой день в монастыре, Мирослав. Усвоил уже и правила, и обычаи здешние. И хоть Господь заповедовал в день седьмой отдыхать, будет тебе работа совсем не сложная. Почитай, как отдых. Будешь иногда, как другие послушники или иноки, дежурить у ворот или на колокольне… А сегодня поставим тебя на колокольню, откуда и будешь смотреть во все стороны… Коли увидишь что неподобающее – татар ли идущих на Городец вдалеке, либо что угодно непривычное и незнакомое, сразу беги за мной да говори об этом. Понял ли задание своё, Мирослав?
– Понял, отец Севостьян, – ответил робко Мирослав, откровенно страшась первого монастырского задания и боясь, что он подведёт доверие старшего.
Но отец Севостьян, казалось, почувствовал состояние мальчишки.
– И не пугайся, Мирослав. Просто сиди на колокольне да смотри по сторонам… Сейчас пойдём в трапезную и дам тебе кусок каравая, чтобы наверху было не скучно. Да ещё оденься потеплее, чтобы не застудило тебя ветром… – Видя нерешительность в глазах Мирослава, отец Севостьян, с улыбкой добавил успокаивающим тоном. – Обычно ничего и не происходит за весь день. Так что и пугаться тебе нечего… В полдень сменишь отрока на колокольне и будешь там дежурить до самых сумерек. Всё тебе ясно?
– Всё ясно, отец Севостьян, – вдруг окрепшим голосом произнёс Мирослав. – Не подведу я твоё доверие.
– Ну вот и славно, – улыбнулся вдруг инок. - Отрок ты смышлёный и верю, что выполнишь хорошо первую свою обязанность в обители Божьей… да и простая она совсем. Пугаться тут нечего…
До полудня было ещё далеко и, получив в трапезной от отца Севостьяна кусок каравая, Мирослав пошёл к Вячке. Та, увидев его, радостно запрыгала на привязи и завиляла хвостом. Мирослав опустился на охапку сена, которое бросили тут, чтобы собака спала на нём, обнял Вячку и начал гладить её по спине и по голове.
– Вот занесло нас куда от дома, – вдруг произнёс он, чувствуя, как на глазах опять наворачиваются слёзы. – И никого-то у нас с тобой не осталось, кроме друг друга… И дома больше нет… Есть отец Даниил, да и того не видно сейчас… всё в делах монастырских да с мудрыми книгами сидит… И поговорить не с кем…
Мирослав прерывисто вздохнул, посмотрел в глаза собаке и снова привлёк её к себе.
– Одиноко тут без мамы… И ты поди голодная совсем? – спросил Мирослав у собаки и понял, что уже перенял манеру общения отца Даниила и сам начал говорить почти так же.
– Божья ты моя тварь бессловесная, – Мирослав уткнулся лицом в шерсть собаки, чувствуя, как по щекам потекли слёзы. – Сейчас тебя чуть покормим… Тем, что отец Севостьян мне дал…
Продолжение -
