Прощальная симфония

                            В природе ничего не изменилось. За окном лето. Жаркое, душное лето. Скорее всего, это для неё, Веры, оно жаркое и душное. А молодёжь рада солнцу. Рада возможности сходить на пляж. Отличное место для девушки покрасоваться своей стройной фигуркой, а парням - накачанными бицепсами. Молодость всегда красива. И Вера когда-то была и стройна, и красива. И за ней стайками бегали мальчишки. Потом так же стайками повзрослевшие парни провожали её до подъезда дома. И на её фигурку засматривались на пляже. А однажды одна женщина, мечтательно одобрив молодую стройность, заметила на Вериной спине множество родинок, стала, не стесняясь, пересчитывать их.
– Счастливой будет, симпатяжка, – весело сказала она своим спутникам по пляжу.
– А было ли, оно это счастье? – Теперь думала Вера, с трудом передвигая больные ноги и усаживаясь в своё насиженное за многие годы кресло, стоявшее на увитой зеленью террасе, из которой было видно и море, и небольшой дикий пляж, и сопки, и город.
Город, в котором она родилась и прожила всю свою жизнь, находится на противоположном берегу бухты. А на этой стороне, где сейчас она живёт с семьёй дочери, раньше находились рыбный совхоз, пару поселений. В одном из них Вере осталась от родителей небольшая дача.             
Теперь всё противоположное побережье усыпано красивыми новыми особняками. И дочь с зятем перестроили, скорее заново выстроили новый красивый коттедж, где теперь протекает её Верина старость.
Дочь принесла ей чашку горячего кофе и стакан воды с мятой и кусочками льда. Придвинула к ней ближе ноутбук, по которому Вера иногда общалась с оставшимися на этом свете подругами. Поинтересовавшись, всё ли так, поцеловав мать, дочь ушла к себе, оставив Веру в одиночестве.
        Вера любила эти прохладные вечера на террасе. Она смотрела на город, который в ночи сверкает своими огнями, как созвездия на ночном южном небе. Ей было интересно видеть, как чёрное небо под тяжестью многочисленных сияющих звёзд опускается и сливается с его огнями. Через некоторое время заснувшее море словно укрывается звёздным покрывалом. Это небо украшает своими огнями его тёмные воды, шуршащие, как колыбельная. И эта звёздная картина завораживает своей красотой и покоем.
            Вера включила ноутбук. Зашла в папку со своими любимыми музыкальными произведениями и включила любимую симфонию Гайдна «45 Прощальная». Слово в названии Прощальная её всегда расстраивало, пока она не прочитала историю её создания и не узнала, что композитор совсем не собирался прощаться со своей жизнью.
            Эту симфонию она открыла для себя в более молодом возрасте и долго не могла понять, чем её зацепила эта музыка. Но точно она ей казалась не прощанием с жизнью великого композитора. Скорее историей его жизни. Это потом она узнала, что по одной из версий она была написана как протест против унизительного содержания оркестра, которым он дирижировал. Постепенно во время исполнения этой симфонии оркестр редеет. Музыканты тушат свечи на своих пюпитрах и покидают зал. К окончанию произведения в оркестре остаётся квинтет, потом квартет. Вот уходит и сам дирижёр. На сцене только два скрипача, которым доверено закончить это многозначительное произведение.
                Раньше, слушая эту симфонию, Вера могла просто успокоить нервы и пустить своё сознание в нужное русло, потому что эта музыка была для неё лучше любого успокоительного лекарства. Теперь это произведение приобрело для неё совершенно иной смысл. Слушая его, она словно смотрела фильм. И из-за этого эти звуки стали для неё ещё ближе и прекрасней.
Вера смотрела на ночной город, на отблески огней на море. Тихое исполнение любимого произведения словно приглашало её в те далёкие годы детства, молодости. Она представляла себя. Нет, вспоминала себя молодой, легко сбегающей по ступеням каменой лестницы, ведущей к морю. Там ждал её любимый. Такой же молодой, необузданный в страстях и желаниях. Они мечтали. Они были переполнены мечтами, энергией, надеждой и верой. Надеждой на счастье. Верой в вечную любовь. Поженившись, они вместе то тяжело поднимались по жизненным ступеням, то кубарем летели вниз, накрываемые холодом обстоятельств, словно большой пенной морской волной. Устало обсыхали, но набравшись жизненного опыта, опять поднимались и шли по жизни вместе, поддерживая друг друга.
И вот сейчас оркестр игрой скрипок напоминает ей годы бодрого счастливого существования. Когда хотелось вкусно поесть, но не хватало денег, потому что до получки надо дожить, а они купили по блату очередную интересную книгу. И вот, полуголодные, ночью, они жарили лук, выкладывали его золотые кольца на хлеб и запивали чаем второй заварки. И почему всегда по ночам желудок просит удовлетворения? Но зато потом… Начитавшись и нацеловавшись… Ах, молодость!
                    В оркестре опять затишье.
– А у нас родилась доченька! Лучше и краше всех! Такого чуда ни у кого нет!
Да! Такой точно ни у кого не было. Кричала так и особенно по ночам, что соседи тарабанили по стенам. А любимый, от недовольства, закрывая подушкой голову, возмущался:
– Сделай что-нибудь! Мне завтра на работу!
И делала, и растила дочь, и потом работала, и мужу помогала. Не делала только ничего тогда, когда стало явно, что у мужа кто-то есть.
Вот эти звуки предостережения! Уже погасли свечи на многих пюпитрах музыкантов. Из оркестра уже ушли не только виолончелисты. Замолкли альты, контрабасы.
                       Но тогда Вера не слышала, не видела измены. Не заметила, что её покидают. Ушёл муж, вместе с ним совместные друзья. Оркестр поредел. Но опять заиграли скрипки! Опять своей игрой они пригласили в будущее. И Вера не топталась на месте. Интересная работа, знакомства, поездки. Дочь вышла замуж. Как время быстро пролетело. А Вера словно помолодела. А в голове призыв скрипичного смычка:
– Не унывать! Вперёд! Всё ещё впереди…
                        Вера поднесла к губам ледяной стакан с мятной водой. От холодного прикосновения мурашки пробежали по коже. Как тогда. А тогда она встретила своего бывшего мужа. Он, как и она, прогуливался по набережной. Постаревший, неухоженный, со скрюченной рукой после перенесённого инсульта. Из перекошенного рта еле вылилось нескладное приветствие. Его вид её ошарашил. Она помогла ему присесть на скамейку, вытерла потёкшие слёзы из его глаз. И, не дослушав сбивчивый, еле понятный рассказ об умершей жене, о перенесённом в больнице в одиночестве инсульте, повела его к себе в городскую квартиру.
                         И опять призыв оркестра к действиям. И она действовала. Лечила, кормила с ложечки, выносила гулять. И опять появилась надежда на лучшее. На его выздоровление, на тихое семейное счастье на двоих. Но со следующим инсультом, полученным от счастья воссоединения, как тогда съязвила дочь, которая никак не могла простить отца за предательство, исчезла любая надежда на выздоровление.
– Отдай его в хоспис, – твердили подруги, которые из года в год, постепенно покидали её, уходя из жизни, затушив свои жизненные свечи, как постепенно уходят музыканты из оркестра этой симфонии.
                         А бывший муж Веры жил, не желая тушить свою жизненную свечу. И она продолжала на себе носить его в ванну, менять, слава Всевышнему, появившиеся подгузники, которые приобретала дочь, кормить с ложечки до самого его исхода.
                          И вот теперь она живёт в семье дочери и боится, что сляжет.
– Если я слягу, отдай меня в хоспис, – сказала как-то она дочери, – я не хочу быть тебе обузой.
                          Тогда дочь обиделась на неё. Больше Вера не затеивала разговор на эту тему. Теперь каждый вечер дочь помогает ей перейти в обвитую зеленью террасу, где она вспоминает всю свою жизнь под любимую музыку и постоянно ищет ответ на свой вопрос:
– А было счастье? Или то, что мне удалось пережить в жизни, называется по-другому? Да и что такое счастье? Наверное, счастье иметь такую дочь. Иметь дом, в котором тебя любят, уважают. Видеть искреннюю заботу. Видеть этот город, сияющий огнями, чувствовать запах любимого моря, наблюдать за звёздами, падающими в него.
                              Теперь Вера перед сном всегда молится и просит одного:
– Если пришло моё время, забери меня сразу. Вот так я усну в своём любимом кресле, а рядом будет стоять чашечка кофе. Будет чудная южная ночь с яркими звёздами и их отражением на морской глади. Будет звучать «45 Прощальная» симфония Гайдна. И вот уйдёт со сцены дирижер, и моя душа вознесётся туда, в нескончаемую даль, к звёздам, которые будут всегда по ночам отражаться в ласковом море, как мой привет оттуда. Из неизвестности, которая неизбежна.
                        А музыка будет играть в оркестре, пока оставшиеся два скрипача до конца не доиграют свои партии…