ничто.
Исчезла. Растаяла, как тает роса в жаркий полдень, как …
- А вам не кажется Сергей, что вы все усложняете?
Прервала она его, впрочем совсем не обидно.
Сережа, давайте отложим этот разговор, не хватало еще нам с вами поссориться, словно мы муж и жена.
А я сейчас хотела бы рассказать вам свой сон. Странный.
Местами четкий словно кинохроника, где, даже тени ярко-черные, а временами блеклый и расплывчатый, словно переводная картинка ( помните в детстве такие были?), на которую еще не нанесли даже капли воды.
И снился мне причал в южной бухте. Большой, забитый толпой причал в Севастополе. У причала огромный пароход. Вот странно: помню красные буквы на белом фоне, помню сверкающий как золото якорь, а имя, название корабля запамятовала…
- «Саратов».
Буркнул Сергей, наполняя рюмку водкой.
- Так назывался один из самых последних судов, прибывших в Севастополь за беженцами, в тот осенний день, в ноябре.
Он протянул ей рюмку и присел к огню.
…-Вы стояли возле сходней и старательно вслушивались в слова главнокомандующего русской армией в Крыму барона Врангеля. - Правда?
-Правда…
««Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи от тех, за общее дело которых мы принесли столько жертв, от тех, кто своей свободой и самой жизнью обязан этим жертвам…»
А вас все поторапливал и поторапливал матрос, которому я до этого вложил в кулак два золотых червонца.
Потом, когда вы все ж таки поднялись на борт, гражданских перестали пускать на судно: дескать, прибыл командующий первой армией генерал Кутепов, и якобы это было его личное распоряжение.
Ну а я…
- А вы ушли искать каких-то армян…
- Да-да, армян…Контрабандистов.
Сергей прислушался, и, приподнявшись, поставил рюмку на место.
- Прошу прощенья Полина. Похоже, супруга вернулась. Пойду, открою калитку. Со стороны улицы у нее вечно запор заедает. Все как-то руки не доходят поправить.
- Да-да Сергей, идите, конечно. Я подожду.
Он ушел, тяжело опираясь на трость, а она, дождавшись, когда фигура его растворилась в плотном уже вечернем мраке, нацедила рюмку водки и медленно, глотками, словно обыкновенную воду, выпила.
Москва. Канатчикова дача. Наши дни.
-… А эта Полина, кто она такая? Откуда она вообще взялась?! Я…Я, доктор, всех его знакомых знаю наперечет, тем более женщин. Да и знакомых у него как таковых немного. Он из-за травмы ноги почти из дома-то и не выходит. Так, изредка в лесок соседний, что за Кошкой горой, за грибами прогуляется, на часок, другой и все.
-Я думаю, что Полина, это именно та девушка, что осенью 1920 года на пароходе Саратов, с тысячью других беженцев покинула Россию. По крайней мере, в разговорах со мной и находясь под гипнозом, он несколько раз называл это имя.
Полина Крестовоздвиженская.
- Постойте, постойте. Вы говорите в 1920 году? Но как же такое возможно!? Сережа 1958 года рождения. Да его бабка и та, наверное, в двадцатом в девицах бегала? И кстати, что это за фраза, которую он по вашим рассказам раз за разом повторял, да еще с таким выражением, с таким изяществом, словно с детства владел этим языком в совершенстве? Это правда!? Это было!?
- А…Вы имеете в виду «Je t'embrasse à travers des centaines de kilomètres déconnectés mon ange d'argent»?
- Ну что вам сказать дорогая Елена, прошу прощенья, запамятовал ваше отчество…
-Юрьевна.
-Так вот, дорогая Елена Юрьевна, это случается, когда находясь в глубоком гипнотическом трансе человек, вдруг начинает изъясняться на неродном ему языке, иногда даже древнем языке. Природа этого явления еще до конца не изучена и я…
- Доктор, господи…
-Да, да, конечно. Прошу прощенья. Что-то я сегодня удивительно болтлив. Так вот сударыня, перевод интересующего вас предложения, мне пока еще не известен. Если б это была латынь, или на худой английский язык, тогда бы да. Но это французский, а я им не владею.
-Доктор, вы не обидитесь, если я закурю?
-Да Бог с вами Елена Юрьевна. Я и сам бы на пару с вами закурил, но как представлю себе, сколько в мою и без того жиденькую еврейскую кровь попадет никотина, мышьяка, бензола, полония, формальдегида, канцерогенных смол наконец, а уж…
- Да прекратите доктор свой ликбез. На меня даже гипноз не действует. Да и поздно доктор: я в любом случае уже закурила.
Вы лучше ответьте мне на чистоту, доктор: Сергей, он, по-вашему, все-таки нездоров? У него, что и в самом деле шизофрения?
- Ну, если быть более точным в терминах, то схизофрения. Это, во-первых.
Во-вторых, как я вам уже говорил и не раз, и не два: кабы не наши с вами общие, давнишние знакомые, которым я обязан, я бы мужа вашего к себе в клинику ни за что бы, ни положил.
- Вы опять за свое, доктор!?
Женщина громко выдохнула табачный дым, и загасила окурок в чашке с давно остывшим кофе.
- Как вы помните, я с вашего же разрешения несколько раз погружал вашего мужа в глубокий гипнотический сон, на протяжении которых имел с ним небезынтересные и довольно продолжительные беседы. Пр Я сейчас, почти уверен, что никакое, а тем более больное воображение, не сможет придумать столь правдоподобный, а самое главное подробный в мелочах (включая номера на артиллерийских башнях корабля и шлюпках притороченных к бортам, количество гвоздей в половых досках камеры Екатеринбургского замка ) рассказ о событиях, произошедших в двадцатых годах прошлого века с ротмистром Кавалергардского полка, Кудрявцевым Сергеем Александровичем. Судя по всему прадедом вашего Сергея.
В его рассказах, присутствуют такие детали, которые мог знать только очевидец.
Ну, а так как поверить в то, что ему сейчас более ста двадцати лет, я хоть убейте, не могу, остается одно: генная или родовая память. Теория в свое время была очень модной и имела довольно много именитых поклонников.
Впрочем, окончательный вердикт, или скажем диагноз выносить еще рановато. Необходимо какое-то время для наблюдений. Да, да …не будем спешить.
-Ну а дневник?
Проговорил женщина поднимаясь.
- Может быть, дневник сможет пролить свет на нынешнее состояние Сергея?
- Сомневаюсь…- Улыбнулся врач, и тоже привстал.
-Судя по выцветшим чернилам и некоторым языковым отличиям , в дневнике этом всего несколько предложений написанных именно ротмистром Кудрявцевым, а все остальное – стихи вашего мужа. К коим, кстати, он относится с большим скепсисом. Почти все им написанное, многократно перечеркнуто. Вы всегда можете забрать этот блокнот, но повторюсь, он вам ничего не даст.
- Ну, хорошо. А мне что сейчас делать? Остаться здесь или вернуться в Крым?
- Возвращайтесь домой, Елена Юрьевна. Здесь вам пока делать нечего. В клинику к мужу, приходить в ближайшие пару недель очень не рекомендую. Наши пациенты первые дни нахождения в нашем стационаре, частенько негативно относятся к тем, кто их, по их же мнению сюда и положил. Не волнуйтесь, никто из вашего Сергея овощ делать не собирается. Легкие антидепрессанты, лечебный сон, душ Шарко, прогулки, ну и конечно гипноз. Я думаю, месяца через полтора вашего мужа можно будет забрать. А там уже и весна не за горами.
Весна в Крыму, что может быть лучше!?
2 марта. Крым. Симеиз.
Теплый, влажный ветер хлобыстнул распахнутой форточкой на застекленной веранде дома Кудрявцевых и подняв легкую пыль с подсохшей уже бетонной дорожки, ломанулся через забор, к соседям. Пахнуло влажной землей, молодой порослью кипариса и, конечно же, морем.
- Вот и хорошо, что ветер.
Подумала на днях вернувшаяся в Крым Елена Юрьевна, подходя к окну.
- Скоро Сергей приезжает. Хорошо если грязь подсохнет.
Она переобулась, взяла в коридоре легкие грабли и вышла на улицу.
Возле уродливого и кривого, посаженного возле самой калитки инжира, стояла молодая, со вкусом одетая незнакомка.
Елена Юрьевна отложила грабли и, подойдя женщине с удивленьем, если не со страхом взглянула на нее.
Незнакомка опустила со лба на глаза очки в тонкой, едва заметной оправе и улыбнулась.
-Алена. Вам случайно не попадался на глаза дневник ротмистра Кавалергардского полка, Кудрявцева Сергея Александровича? Небольшая такая тетрадочка. Можно сказать блокнот. Он мне очень нужен.
- Нет, не попадался.- Зачем-то солгала Елена Юрьевна, в упор, разглядывая странную визитершу.
- А вы прошу прощенья кто?
- Я? Я Полина. Полина Крестовоздвиженская.
- Да ладно! Та самая Полина!? С парохода!? Быть такого не может!
Елена Юрьевна коротко хохотнула, и резко повернувшись, не оглядываясь, торопливо побежала к дому.
* * *
