Осень

ничто.

Исчезла. Растаяла, как тает роса в жаркий полдень, как  …

- А вам не кажется Сергей, что вы все усложняете?

Прервала она его, впрочем совсем не обидно.

Сережа, давайте отложим этот разговор, не хватало  еще нам с вами поссориться, словно мы муж и жена.

А я сейчас хотела бы  рассказать вам свой сон. Странный.

Местами четкий словно кинохроника, где, даже тени  ярко-черные, а временами  блеклый и расплывчатый, словно  переводная картинка ( помните в детстве такие были?), на которую еще не нанесли даже капли воды.

И снился мне причал в южной бухте. Большой,  забитый толпой причал в Севастополе. У причала огромный пароход. Вот странно: помню красные буквы на белом фоне,  помню сверкающий как золото якорь, а имя, название  корабля запамятовала…

- «Саратов».

Буркнул Сергей, наполняя рюмку водкой.

-  Так назывался один из самых  последних  судов, прибывших в Севастополь за беженцами, в тот осенний день, в ноябре.

Он протянул ей рюмку и присел к огню.



…-Вы стояли возле сходней и старательно вслушивались в слова главнокомандующего русской армией в Крыму барона Врангеля. -  Правда?

-Правда…

««Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи от тех, за общее дело которых мы принесли столько жертв, от тех, кто своей свободой и самой жизнью обязан этим жертвам…»

А вас все поторапливал и поторапливал матрос, которому я до этого  вложил в кулак два золотых червонца.

Потом,  когда вы все ж таки поднялись на борт, гражданских перестали пускать на судно: дескать, прибыл командующий первой армией генерал Кутепов,  и якобы это было его личное распоряжение.

Ну а я…

- А вы ушли искать каких-то армян…

- Да-да, армян…Контрабандистов.

Сергей прислушался, и, приподнявшись,  поставил рюмку на место.

- Прошу прощенья Полина. Похоже, супруга вернулась. Пойду, открою калитку. Со стороны улицы у нее вечно запор заедает. Все как-то руки не доходят поправить.

- Да-да Сергей, идите, конечно. Я подожду.

Он ушел, тяжело опираясь на трость,  а она, дождавшись, когда фигура его растворилась в плотном уже вечернем мраке, нацедила рюмку водки и медленно, глотками, словно обыкновенную воду,  выпила.



                        Москва.  Канатчикова дача.  Наши дни.

                                               

-… А эта Полина, кто она такая? Откуда она  вообще взялась?! Я…Я,  доктор, всех его знакомых знаю наперечет, тем более женщин. Да и знакомых у него как таковых немного. Он из-за травмы ноги почти из дома-то и не выходит. Так,  изредка в лесок соседний, что за Кошкой горой,  за грибами прогуляется, на часок, другой  и все.



-Я думаю, что  Полина, это именно  та девушка, что  осенью 1920 года на пароходе Саратов, с тысячью других беженцев покинула Россию. По крайней мере, в разговорах со мной и находясь под гипнозом,  он несколько раз называл это имя.

Полина Крестовоздвиженская.



- Постойте, постойте. Вы говорите в 1920 году? Но как же такое возможно!? Сережа 1958 года рождения. Да его бабка и та, наверное, в двадцатом в девицах бегала? И кстати, что это за фраза, которую он по вашим рассказам раз за разом повторял,  да еще с таким выражением, с таким изяществом, словно с детства владел этим языком в совершенстве? Это правда!? Это было!?



- А…Вы имеете в виду «Je t'embrasse à travers des centaines de kilomètres déconnectés mon ange d'argent»?

- Ну что  вам сказать дорогая Елена, прошу прощенья, запамятовал ваше отчество…



-Юрьевна.



-Так вот, дорогая Елена Юрьевна, это случается, когда находясь в глубоком гипнотическом трансе человек, вдруг начинает изъясняться на неродном ему языке, иногда даже древнем языке. Природа этого явления еще до конца не изучена  и я…



-  Доктор, господи…



-Да, да, конечно. Прошу прощенья. Что-то я сегодня удивительно болтлив. Так вот сударыня, перевод интересующего вас предложения, мне пока еще не известен. Если б это была латынь, или на  худой английский язык, тогда бы да. Но это французский, а я им не владею.



-Доктор, вы не обидитесь, если я закурю?



-Да Бог с вами Елена Юрьевна. Я и сам бы на пару с вами закурил, но как представлю себе, сколько в мою и без того жиденькую еврейскую кровь попадет никотина, мышьяка, бензола, полония, формальдегида, канцерогенных смол наконец, а уж…



- Да прекратите доктор свой ликбез. На меня даже гипноз не действует. Да и поздно доктор: я в любом случае уже закурила.

Вы лучше ответьте мне на чистоту, доктор: Сергей, он, по-вашему, все-таки нездоров? У него, что и в самом деле шизофрения?

- Ну, если быть более точным в терминах, то схизофрения. Это, во-первых.

Во-вторых, как я вам уже говорил и не раз, и не два: кабы не наши с вами общие, давнишние знакомые, которым я обязан, я бы мужа вашего к себе в клинику ни за что бы, ни положил.





- Вы опять за свое, доктор!?

Женщина громко выдохнула табачный дым, и загасила окурок в  чашке с давно остывшим кофе.



- Как вы помните,  я с вашего же разрешения несколько раз погружал вашего мужа в глубокий гипнотический сон, на протяжении которых имел с ним небезынтересные и довольно продолжительные  беседы. Пр Я сейчас,  почти уверен, что никакое, а тем более больное воображение,  не сможет придумать столь правдоподобный, а самое главное подробный в мелочах (включая номера на артиллерийских башнях корабля и шлюпках притороченных к бортам, количество гвоздей в половых досках камеры Екатеринбургского замка ) рассказ о событиях, произошедших в двадцатых  годах  прошлого века  с ротмистром  Кавалергардского полка, Кудрявцевым  Сергеем Александровичем. Судя по всему прадедом вашего Сергея.

В его рассказах, присутствуют такие детали, которые мог знать только очевидец.

Ну,  а так как поверить в то, что ему сейчас более ста двадцати лет,  я хоть убейте,  не могу, остается одно: генная или родовая  память. Теория в свое время была очень модной и имела довольно много именитых поклонников.

Впрочем, окончательный вердикт,  или скажем диагноз выносить еще рановато. Необходимо какое-то время для наблюдений. Да, да …не будем спешить.



-Ну а  дневник?

Проговорил женщина поднимаясь.

- Может быть, дневник сможет пролить свет на нынешнее состояние Сергея?



- Сомневаюсь…- Улыбнулся врач,  и  тоже привстал.                 

-Судя по выцветшим чернилам и некоторым языковым отличиям , в дневнике этом всего несколько  предложений написанных именно ротмистром Кудрявцевым, а все остальное – стихи вашего мужа. К коим, кстати, он относится с большим скепсисом. Почти все им написанное, многократно перечеркнуто. Вы всегда можете забрать этот блокнот, но повторюсь, он вам ничего не даст.



- Ну, хорошо. А мне что сейчас делать? Остаться  здесь  или вернуться в Крым?



- Возвращайтесь домой, Елена Юрьевна. Здесь вам пока делать нечего. В клинику к мужу,  приходить в ближайшие пару недель  очень не рекомендую. Наши пациенты первые дни нахождения в нашем стационаре, частенько негативно относятся к тем, кто их,  по их же мнению сюда и положил. Не волнуйтесь, никто из вашего Сергея овощ делать не собирается. Легкие антидепрессанты, лечебный сон, душ Шарко, прогулки,  ну и конечно гипноз. Я думаю, месяца через полтора вашего мужа можно будет забрать. А там уже и весна не за горами.

Весна в Крыму, что может быть лучше!?



                            2 марта. Крым. Симеиз.



Теплый, влажный ветер хлобыстнул распахнутой форточкой на застекленной веранде дома Кудрявцевых и подняв легкую пыль с подсохшей уже бетонной дорожки, ломанулся через забор, к соседям. Пахнуло влажной землей, молодой порослью кипариса и, конечно  же, морем.

- Вот и хорошо, что ветер.

Подумала  на днях вернувшаяся в Крым Елена Юрьевна, подходя к окну.

- Скоро  Сергей приезжает. Хорошо если грязь подсохнет.

Она переобулась, взяла в коридоре легкие грабли  и вышла на улицу.

Возле уродливого и кривого, посаженного возле самой калитки инжира,  стояла молодая, со вкусом одетая незнакомка.

Елена Юрьевна отложила грабли и, подойдя женщине с удивленьем, если не со страхом взглянула на нее.

Незнакомка опустила со лба на глаза очки в тонкой, едва заметной оправе и улыбнулась.

-Алена. Вам случайно не попадался на глаза дневник ротмистра Кавалергардского полка, Кудрявцева Сергея Александровича? Небольшая такая тетрадочка. Можно сказать блокнот. Он мне очень нужен.

- Нет, не попадался.- Зачем-то солгала Елена Юрьевна, в упор, разглядывая странную визитершу.

- А вы прошу прощенья кто?

- Я? Я Полина. Полина Крестовоздвиженская.

- Да ладно!  Та самая Полина!? С парохода!?  Быть такого не может!

Елена Юрьевна коротко хохотнула,  и резко повернувшись, не оглядываясь, торопливо побежала  к дому.

                *  *  *