Страх...

чепурыжника-мордохлеста,  совсем не замечая, и не обращая внимания на больно хлещущие его по лицу сосновые, еловые, но особенно колючие, можжевеловые ветки...
Минут через пятнадцать бесполезной беготни, он снова остановился и стал, - теперь уже лихорадочно, почти панически,  но все таки, - пытаться рассуждать:  - Надо успокоиться, не паниковать!, - это он знал давно, от бывалых таежников. Но легко сказать успокойся и как это, оказывается, трудно самому сделать, попав в такую ситуацию... Собрав всю свою волю в кулак он все таки заставил себя остановиться, прекратить совершенно бессмысленную, скорее вредную беготню по сырой тайге, всё больше намокая и этим только  усугубляя своё положение, сильнее и сильнее запутывая свои следы и путь возвращения назад...  - Прежде всего надо правильно оценить ситуацию, а потом уж решать, что делать. 
...Смеркалось... Как на зло, снова заморосил мелкий дождь, ещё более ухудшая сложившуюся ситуацию, в дополнение ко всему этому, весьма и весьма  «деликатному» его положению. В тайге стало ещё более не уютнее от сумерек и сырости, но главная неуютность была в  том, что ему становилось все тревожнее и как-то непривычно, но  очень сильно не по себе. Сергей остановился под высокой, густой и размашистой ёлкой, под ней было совершенно сухо, он оперся об неё спиной и закурил. Кругом  было всё спокойно и тихо, - ни звука. Но от этой тишины ему становилось только ещё тревожнее, ещё сильнее не по себе и, кажется, уже, почти по настоящему, страшно.
Заблудил, заплутал.., - эта мысль была главною и самой сильною, которая не давала другим мыслям прорваться к его разуму, - Какая стыдоба, какой позор! Как же будет стыдно смотреть в глаза Полякову и всем остальным, когда меня найдут... Наверное, для этого вызовут вертолёты, будут ходить по тайге и время от времени стрелять... Чёрт возьми, как будет стыдно!..
Наконец он докурил и уже не гася, как всегда, свой окурок, а  лишь бросил его себе под ноги и только сильно вмял сапогом  в сырой мох... И тут у него в голове, наконец,  зародилась здравая мысль: - Пока еще совсем не стемнело, надо бы приготовить место под костер и под ночлег. И как же, всё таки,  хорошо, что у него был топор, было курево и были спички... Елка хоть и была неплохим убежищем от небольшого дождя, благо он только моросил, но ночью мог и усилиться, а еще под ней рос только мох, который хоть и мягкий, но всегда тянет к себе сырость, а еще под ним, - мхом, -  всегда холодно, поэтому понадобиться  заготовить побольше лапника, чтобы хорошо устелить и утеплить место. А еще надо запастись дровами, ведь придется жечь костер всю ночь.., а может и не одну...
Хлопоты по устройству ночлега, его на время отвлекли от тяжелых дум. Пока он рубил еловый и пихтовый лапник, и устилал им место под ёлкой, рубил на дрова сухостой и ещё не сгнившие валежины, таскал их к месту предполагаемого кострища, его голова была занята делом и на "причитания" не было времени. Потом он принялся за кострище. Костер должен быть рядом с ёлкой, чтобы ему, сидя под нею, и не мокнуть под дождём, и одновременно быть не далеко от костра, чтобы можно было от него сушиться и греться.  Однако, слишком близко к ёлке, костер разводить тоже нельзя, пламя будет высоким и может поджечь и саму ёлку, хвоя, даже совсем зелёная и, даже совсем мокрая, загорается вмиг, как порох и тогда пожар. А пожар в тайге - это не шутка: и самому можно "под раздачу попасть" и наделать уйму вреда, а, главное, - прилетят на вертолёте пожарники и тебя-то обязательно найдут. Но от этого радости мало: суд и очень приличный штраф, - как минимум. Этот вариант, -  конечно, в самом крайнем случае,  - считается выходом из положения, но только в самом-самом крайнем. - Нет! нет - до этого не дойдёт. Я, все таки, завтра сам найду дорогу к зимнику, обязательно найду! Так он думал про себя, - и себя же этим подбадривал, - продолжая устраивать себе ночёвку.
Когда он все закончил и осталось только разжечь костёр, сумерки уже почти полностью накрыли тайгу, но главное, хоть и ожидаемо, усилился дождь. Он пока еще не доставал до его вымощенного лапником места под ёлкой, но отдельные капли уже к нему долетали. Хорошо, что к этому времени, Сергей уже успел все самое неотложное сделать, а главное запасти дров на всю ночь. У него, на всякий случай, в кармане всегда лежала верёвка и он при помощи её, волоком, натаскал приличную кучу небольших стволов сухостоя, а их рубить на мелкие дрова не надо, их можно бросать в костёр целиком, от этого костер становится больше и жарче, и горит дольше, не надо всё время подбрасывать. Теперь только оставалось костёр разжечь и немного погодя, когда нагорит немного жару, можно бросать сухостой целыми бревнами. А ещё, чуть погодя, - когда нагорит жар, - в костёр можно кидать даже совсем сырые или, даже, свежесрубленные, зелёные стволы, желательно лиственницы или кедра, - от них жару больше и горят «за милую душу». Ёлка в костре тепла дает мало, только пламя, а хуже всего то, что она, когда горит, постоянно трещит, «стреляет» и «плюётся», в разные стороны, горящей смолой: попадёт на одежду, прожжет дырку, попадет на лапник, может быть пожар...
Разжечь в тайге костёр, даже в самый сильный дождь - сущий пустяк, для тех кто знает как. Главное добыть берёзовой коры, которую  в тайге всегда легко можно найти и не важно она свежая, с еще живого дерева, или уже совсем старая, с давно сгнившей валёжины, - без разницы, гореть будет, даже совсем мокрая. А еще надо наломать сухих, мелких лиственничных веток, -  их тоже можно всегда легко найти под каждой лиственницей или прямо на ней, с низу, они всегда совершенно сухие и от этого хрупкие, легко ломаются...
Сергей тщательно вытер свои мокрые, от дождя, руки и осторожно достал, из внутреннего кармана, спички. Спички были сухие и теплые, нагревшись от его тела. Теперь это копеечное «чудо», для него вдруг стало настоящим богатством. Он наклонился, чтобы капли дождя на них не попали и осторожно чиркнул... Спичка сразу же загорелась и он быстро поднес к ней кусок берёзовой коры и она тоже сразу же загорелась, шипя и постреливая мелкими искорками, стала сама собой медленно скручиваться в рулон, продолжая уверенно разгораться. Он подсунул её под ворох мелко наломанных лиственничных веток и так же, согнувшись, немного постоял над разгоравшимся костром, защищая его от дождя своим телом... - Ну, вот теперь можно подбросить и веток по крупнее...
Ветра не было, было тихо и только шум дождя, в кронах деревьев, негромко шептал свою нудную песню. Стало совсем темно, мрак кажется подступил еще ближе и теперь начинался прямо сразу же за костром,  обозначавшем четкую границу между светом и тьмой... Сергей сел к нему спиной, чтобы подсушить промокшую, почти насквозь, штормовку и, за одно, самому немного согреться.  Осень...  И по ночам уже стало заметно холоднее, чем летом. Одно радовало, что не было комаров и другой летучей и кусачей нечисти, их время кончилось и теперь, до следующего лета, следующего сезона, можно от них отдохнуть и расслабиться... - Расслабиться... А будет ли теперь у него «следующий сезон»?... Не известно...
Суровая реальность снова стала перед ним в полный рост. Тревожные думы снова полезли в голову Сергея,  опять в неё  полезли вопросы, варианты, сомнения, надежды и снова вопросы и вопросы, каждый из которых заканчивался одинаково: - Как же я мог так опростоволоситься?, как же я мог?.. Самоуверенный спец, хренов!  Хорошо, если я завтра найду дорогу к зимнику, а если нет?.. Мысль, что его всё равно найдут постепенно сменилась на мысль: а если нет, не найдут... Тогда что? Такое тоже бывает и не редко:  то - не лётная погода, то летуны заняты чем-то другим — более важным.., или просто — невезуха, или голодный, или раненый медведь... И такое бывает... В прошлый сезон,  в маршруте, двое маршрутных рабочих, из соседнего отряда, случайно встретились с таким, так один из них, с дуру, стал в медведя пулять из дробовика...  Сам-то он потом убежал, - собаки помогли, - а его напарника медведь просто разорвал на части... - Тьфу ты, дурак вспомнил! Теперь эта мысль стала в его голове главной и никакую другую уже в неё не допускала, плотно засела... А еще в прошлом сезоне был случай с ним самим: тоже в маршруте, тоже в паре... Так случилось, что ружьё было у одного, а патроны у другого и когда напарник заметил идущего следом за ними медведя, правда небольшого, видимо недавно отлученного от матери, то оба сильно испугались и чуть ли не, в прямом смысле, «наложили» в штаны. Пока один другому передавал патроны, пока заряжали,  подбежал Черныш, - тогда ещё совсем щенок, - медведь, увидя собаку, которая тоже его сильно испугалась, но все таки залаяла, стал на дыбы и, резко повернувшись, со всех своих лап, сам бросился  наутек... Повезло.  Но, для пущей острастки и для своего успокоения,  все таки немного постреляли, в воздух, и только после этого, осторожно, всё время оглядываясь, пошли дальше, своим путем. Потом еще, наверное,  дня три ходили, постоянно оглядываясь: а, что?, — страшно...  А, еще,  тоже в прошлый сезон, уже поздней осенью, тоже в паре, с Вовиком, - тем, что китаец, -  как-то  работали, недельки две,  вдали от всех остальных. Ручей, из которого  брали воду для питья и кухни, - и умывались там же, - был внизу, у подножья небольшого холма, на котором стояла  палатка, метрах в пятидесяти. Однажды, утром, когда он привычно пошел умываться, то у самого ручья, на ещё не оттаявшем, покрытым инеем мху, - ночью был небольшой морозец, - вдруг обнаружил, хорошо отпечатавшиеся медвежьи следы. Следы были довольно крупного размера, шли вдоль ручья, вкруг холма. Тогда он, спокойно оценил обстановку и когда вернулся, то Вовику ничего не сказал: Вовик и так очень впечатлительный, пусть пока останется в неведении. Но Вовик — таёжник бывалый и тоже следы заметил и когда вернулся, бросив на нары своё полотенце, прямо спросил: - Ты видел!? - Видел, - коротко ответил Сергей и потом добавил: - Нам осталось каких-то три дня, как-нибудь перекантуем... Хотя сам крепко задумался: что ему, - медведю, - за препятствие наша палатка..?, приходи и бери ещё тепленьких... Но и тогда Бог миловал...
...Сергей посмотрел на часы: было, всего навсего, девять часов вечера - вся ночь впереди... Сзади штормовка почти уже высохла, а его спина  согрелась, постепенно передавая тепло по всему телу... Сильно захотелось пить... Бессмысленная беготня по тайге забрала не только много сил, но и выгнала, с потом, много воды из организма.  И хотя непрерывно шел мелкий дождь, нигде, никаких луж не появлялось, всё, как губка, впитывал мох. Он пошарил в карманах и нашел носовой платок. Расправив его, он несколько раз поводил им по мокрому мху и платок сразу же хорошо намок, быстро впитав дождевые капли с поверхности мха. Сначала он платок мочил об мох, потом сильно, чуть-ли не насухо, его выкручивал, получалось, как бы его полоскал, - мох в тайге абсолютно стерилен, - и так несколько раз. Наконец,  посчитав, что платок уже чист, он  хорошо им поелозив  по мху, в новом месте,  выкрутил из него воду прямо себе в рот. Получился вполне приличный глоток дождевой воды. Он знал, что ему, чтобы хорошо напиться, нужно сделать двенадцать глотков. В маршрутах бывает всяко: то воды хоть завались, сплошь речки, ручьи, большие