Идея и новизна – как они возникают?

исполнять волю социума, какой бы она не была?

Заданные (двумя абзацами) выше два вопроса, конечно же, являются на данный момент риторическими, и мы вряд ли сможем предложить какое-либо решение.
Но мы все же попытаемся обосновать, почему все то, что создается по запросу социума является Благом как для социума, так и для самого человека.
Попытаемся подойти к ответу на этот вопрос поэтапно, соблюдая логическую последовательность.

1. Как мы уже знаем, многочисленная практика создания идей свидетельствует о том, что уже в первый момент проникновения смысла идеи в наше сознание (допонятийная фаза) у нас создается впечатление истинности, надежности и единственности этого смысла для разрешения той задачи, которая перед нами стоит. (И это достаточно подробно было описано А. Пуанкаре в работе «Наука и метод» 22). Причем это впечатление подкрепляется эйфорическим чувством интеллектуального удовольствия от понимания внове явленного смысла, не говоря уже о том (Платоново-Аристотелевском) чувстве удивления, которое связано с внезапностью его явления.

2. Спрашивается, для чего природа нашего продуктивного мышления сопроводила явление нового смысла столь внушительным эскортом ощущений (интеллектуального удовольствия, удивления, истинности, надежности и единственности)? Значит, ей это для чего-то было необходимо. Для чего, именно? Скорее всего, для того, чтобы не упустить столь мимолетное явление новизны самой по себе, то есть смысла идеи самого по себе, того смысла, который еще не облачен в одеяние, положим, слов и предложений. А потому, во-первых, этот смысл не может быть «пристроен» в какой-либо из ячеек нашей памяти, а во-вторых, он может – подобно дедаловым статуям из диалога «Менон» Платона23 –  бесследно улетучиться из нашего сознания при малейшем отвлечении нашего внимания от самой сути этого смысла. Эти ощущения обладают одним замечательным свойством: они «привлекательны», они фиксируют наше мышление на процессе раскрытия смысла идеи, и не дают ему возможности отвлечься на что-либо постороннее.

3. И если мы зададимся вопросом, какое образование в нашем мозге может обладать характером мимолетности, то, скорее всего, таковым может быть образование, полученное в результате спонтанной самоорганизации материи нейронов нашего мозга. Тем более, как показывает опыт нашего собственного продуктивного мышления, при малейшем отвлечении от смысла внове явленной идеи он, смысл, как правило, бесследно улетучивается из нашего сознания. А это свидетельствует о том, что этот смысл мы можем удержать в сознании только путем приложения достаточно интенсивных (энергозатратных) умственных усилий, которые являются ничем иным как (Пригожинским) «управляющим параметром», тем параметром, который не только выводит систему на режим спонтанной самоорганизации ее материи, но и способен некоторое время, – буквально секунды – поддерживать ее в этом самоорганизованном режиме. Как только мы ослабляем энергию нашего умственного усилия, самоорганизованные структуры – в виде низкоэнтропийного ансамбля нейронов – распадаются на свои исходные (высокоэнтропийные) элементарные частицы, следствием чего является как повышение энтропии в данном участке мозга до его исходного состояния, так и невозможность вспомнить мгновенно явившийся и мгновенно исчезнувший смысл идеи.

4. Все это может свидетельствовать только о том, что,
- во-первых, образование новизны самой по себе происходит на уровне спонтанного материального взаимодействия (самоорганизации) нейронов нашего мозга (подобно тому как это происходит при самоорганизации молекул воды в «ячейки Бенара»);
- во-вторых, это образование возникает под воздействием определенного уровня прилагаемых нами умственных усилий (в джоулях), (подобно тому как это происходит при образовании «ячеек Бенара» под воздействием подводимого потока тепла к нижней пластине);
- и в-третьих, это образование (после акта явления его в наше сознание) может сохраняться нами – до того момента, как мы оформим его в какой-либо из знаковых систем – также при приложении всё тех же умственных усилий, которые являются «управляющим параметром».

Что касается третьего момента, то можно предположить, что то бессознательное (не без предварительного участия сознания) интеллектуальное усилие,
- которое организовало «разрозненные» нейроны в низкоэнтропийный ансамбль нейронов,
- которое «вытолкнуло» последний из бессознательного в сознание,
- и которое сохраняет его «нераспавшимся» (как ансамбль) до тех пор, пока мы не начнем раскрывать этот сгусток смысла и оформлять его, –
так вот, это усилие есть единое (концентрированное) «интеллектуальное усилие» (А. Бергсон), сформировавшееся в самом конце инкубационного этапа, то есть где-то в окрестностях точки 3 на наших Рисунках.

Образно выражаясь можно даже сказать, что это интеллектуальное усилие есть та постепенно сжимаемая – на этапах рефлексии-1 и инкубации – пружина, которая в какой-то момент вдруг (точка 3) распрямляется, передавая свой импульс от бессознательного к сознанию. И энергия этого импульса расходуется,
- как на создание «привлекательных» чувств и ощущений, сопровождающих инсайтный акт проникновения смысла идеи из бессознательного в сознание,
- так и на раскрытие смысла идеи и оформление последнего в знаки какой-либо знаковой системы.

5. Так вот, Истинность создаваемых нами – подчеркнем опять же: по запросу социума – идей определяется,
- во-первых, уникальностью сочетания тех сущих (в их взаимосвязи), которые входят в каждый из комплексов идеи,
- во-вторых, мимолетностью (случайностью, спонтанностью) создания этого комплекса.
- и в-третьих, – что самое главное! –  адекватностью тем запросам социума, которые время от времени в нем созревают в виде Необходимости в новизне того или иного рода.
 
Сочетание этих факторов приводит к созданию неповторимого в своей оригинальности смысла идеи. Вот эта неповторимость воспринимается нами как новизна, а новизна не может быть не истинной, поскольку она создана по запросу социума и соответствует этому запросу. (Именно здесь – на стыке «запроса» социума в новизне с уловлением человеком самой сути этого «запроса» – находится та ниточка, которая соединяет Бытие социума с Бытием человека).

Иначе говоря, Новизна и Истина не могут быть «отрицательными», они всегда «положительны» потому, что призваны только к тому, чтобы приводить к преобразованиям, к тем преобразованиям, которые затребованы самим соци-умом, а, следовательно, они приводят  к развитию какой-либо из его сфер. Та сфера социума, которая не нуждается в притоке новизны, в принципе не может «затребовать» создания идеи-Истины, – в этом у нее нет Необходимости.

Что же касается такого понятия как ложная истина, то, как нам представляется, это истина, не отвечающая на запрос социума; того социума, существование которого  немыслимо без постоянного притока новизны в его структуры. Но на какой же запрос отвечает ложная истина? Скорее всего, она отвечает на эгоистические, коррупционные, конъюнктурные, корпорационные, ресентиментные и подобные им интересы человека и того сообщества, из интересов которого он непосредственно исходит, создавая идеи в данный момент времени.

Так вот, отсюда ясно, что основополагающий вопрос состоит в том, КАК разделить то,
- что запрашивается социумом, исходя из природной потребности его в новизне, то есть из Необходимости перманентного его обновления,
- а что запрашивается, исходя из меркантильных запросов самого человека, то есть, в отрыве от интересов социума, а может быть, даже и во вред этим интересам?

Это, во-первых. А во-вторых, в ЧЕМ различие методологии возникновения новизны,
- предназначенной для удовлетворения нужд социума самого по себе в целом,
- и предназначенной для удовлетворения личных эгоистических интересов человека?

Ведь в последнем случае социум, а вернее, Бытие этого социума как бы не принимается в расчет, и оно, Бытие социума (Событие-1), выпадает из единой, как мы полагаем, методологии возникновения новизны (События-1, -11, -111). В таком случае человек продуктивно мыслящий оказывается подручным средством у самого себя, а не у социума. Но это, скорее всего, противоречит самой идее социума как живого видообразования, «задуманного» и исполненного самой Природой.

И если мы зададимся вопросом, почему сама Природа, в основном, причастна к созданию социума, то ответ достаточно очевиден. Во-первых, в создании социума – во всех сферах его функционирования – непосредственное участие принимали новые идеи, генерируемые продуктивно мыслящим человеком. Без внедрения идей социум вряд ли бы состоялся в том виде, каким мы его наблюдаем уже несколько тысячелетий подряд. А во-вторых, способность создавать идеи, как мы уже не раз заявляли, была внедрена самой Природой в мозг одного из человекоподобных видообразований. И была она внедрена, скорее всего, на генетическом уровне, на уровне материи живых нейронов. (А произошло это (а вернее, случилось!) на одном из недавних этапов развития приматоподобных существ (около 100-40 тыс. лет назад)).

Так что в данном случае у нас есть некоторое основание – и оно может быть главным – полагать, что социализация человекоподобных существ началась с обретением человеком способности генерировать идеи. Идеи – это те центры «кристаллообразования», вокруг которых стали формироваться человекоподобные существа. И причина объединения в том, что внедрение идей в повседневную жизнь приносило облегчение в человеческое существование и продление жизни: изобретение новых орудий охоты и труда, использование огня, обустройство жилища и т. д. Более того, объединение людей – вокруг тех, кто продуктивно мыслил, – содействовало распространению генетически обусловленной способности творить идеи за счет передачи этой способности в следующих поколениях. (Не в этом ли заключен «взрывной характер» распространения цивилизации?).

Исходя из этого, поиск так называемого «гена разума» является не такой уж бредовой идеей. И искать его надо на развилке вычленения вида Хомо сапиенса из вида его предшественника – человека умелого. А характерной особенностью этого гена, скорее всего, является его способность в определенных условиях вызывать спонтанную самоорганизацию материи – по Деану, это фазовый переход, а по Пригожину, образование «диссипативной структуры» – «разрозненных» нейронов в слаженный ансамбль последних, который на бессознательном уровне нейронов является материальным представителем (идеальной) идеи на уровне нашего сознания.

Как видим из выше изложенного, человек (в отношении к социуму самому по себе) в некоторой степени оказался всего лишь передаточным звеном (транслятором) тех идей, которые ему пожелает предоставить Природа с той целью, чтобы было создано (и в дальнейшем функционировало) новое живое видообразование Природы в виде соци-ума.

И вообще, [i]наделение человека способностью