- О, Виха, дыви, так это жешь Кеха!
Заорал Ганс, тыча пальцем перед собой. Фомка откликнулся:
- Ты ёгхо гхони на мэнэ, вин в викно сигханэ ще!
Фомка успел взлететь к окошку и тем самым перекрыть беглецу все пути к
отступлению. Ганс вполз на чердак. Хрон, сидя на заднице, тёр затылок и не
мог произнести ни слова. Зуля, под шумок, рассовывал по карманам консервные
банки и только Стопик с Ирочкой, застыв как два сталагмита, не шевелились.
Хрон, постепенно, начал приходить в себя. Он встал и снова полез по ящикам
наверх. Исчез. Зуля решил не отставать от друга и тоже полез. На чердаке вся
четвёрка уставилась на одинокую фигурку, сидящую ровно по центру. Это был
пропавший Кеша. Он сидел на заднице, раздвинув колени и положив на них руки.
Сначала, голова беглеца была опущена к низу. Потом, Кеша медленно её поднял,
и вся четвёрка, невольно, прыснула от смеха. На них очень пристально смотрел
умудрённый опытом "тибетский монах". Приплюсуйте к этому жиденькую козлиную
бородку, которая метёлкой свисала с его треугольного подбородка и обросшие
виски, с которых свисали такие же тонюсенькие стрелочки. Кеша сидел молча и
был похож в этот момент на янычара, который понял- бой проигран и он впал в
ступор. "Кысмет", кажется так это называлось у Султанской гвардии. Человеку
было ровным счётом, в такой момент, наплевать на последствия. Хоть голову ему
руби, хоть аркан на шею накидывай и тащи волоком за конём. Полная апатия ко
всему вокруг. Так же вёл себя и Кеша. Когда к нему медленно и очень осторожно
приблизились (мало ли что он мог выкинуть), то Кеша даже не пошевелился.
Снимали его через дырку в потолке в той же позе, в которой он и застыл. Под
зад подложили крышку от тарного ящика, закрепили ремнями и так и спустили
вниз, а потом, в той же позе, отнесли в санчасть, где лейтенанту Кабанову
пришлось с ним повозиться несколько часов, выводя парнишку из стрессового
состояния. А потом Кеша начал рассказывать...
В принципе, всё произошло так, как доложил рядовой Хамраев (Костик). В
общем-Кеша, который с Костиком целых полгода обслуживал взвод, состоящий из
дедов и черпаков, устал настолько, что только и помышлял о небольшом отдыхе,
малюсеньком, чтобы не: стирать, гладить, натирать, бегать ночами в столовку
за хлебом и "бациллами" (так мясо называлось в батальоне), не совершать набеги
на пивзавод, молокозавод (тоже-ночами), не дневалить через сутки. В общем-
парень находился на грани нервного срыва. А когда он услышал от Костика то,
что и этой ночью ему придётся пахать как пчёлке, он, завернув за угол, увидел
валявшуюся лестницу, машинально приставил её к стене, залез на чердак и ...,
уснул. А когда очнулся, то понял, что уже глубокая ночь. Слез вниз. Набрал
печенья, конфет, лимонада. Наелся. Перепугался. Ну, а потом решил сидеть там
до тех пор, пока его не обнаружат. О последствиях не думал вообще. По ночам
спускался вниз, "за кормом" и залезал обратно. Ел. Писал в бутылки. Какал в
газеты, которые использовались в магазине вместо обёрточной бумаги, комки
выбрасывал ночами в окошко, аккурат в те кусты, где Хрон и Зуля пили пиво.
Так он и провёл на чердаке три недели.
Депеша о счастливом обретении Советской армией своего блудного сына,
рядового Умуркулова, понеслась в штаб Черниговской армии. Вновь приехал
дознаватель и продолжил свои "глубокие копания", из которых были сделаны
множественные выводы- "о дедовщине", "о возбуждении дела в отношении рядового
Петрунина за дачу заведомо ложных показаний" (которое, по просьбе нескольких
солдат, было тут же и прекращено), "о мерах по ...." и так далее. А вот в
отношении рядового Умуркулова, дело даже и не возбуждалось. Он ведь "не
покинул самовольно расположение части. Да к тому же, стал жертвой неуставных
отношений". За сим-всё.
