Тайна серебряного креста

бабушку вопросительным взглядом.

- Всё хорошо, - прошептала бабушка. – Спи.
- Церковь сгорела полностью?

- Одни головешки остались, - дрогнувшим голосом ответила бабушка.
- Я так и знала.

- Что ты так и знала? – осеклась бабушка – Откуда?
- Мне тётенька показала картинку. Вон там на стене между окон появилась она. Будто живая, пламя так и скачет по стенам, потом всё как бухнет и…

Секлетея Фёдоровна перекрестилась.
- Как из себя выглядела тётенька?

Таня покачала головой.
- Тётя как тётя. Одежда на ней странная. А так, похожа на наших сельских. Немного, может, красивее…

- Спи, - приказала внучке бабушка и сама улеглась на скамью, постелив поверх набитый соломой тюфяк.

Сон не шёл в очи женщине. Не давал покоя факт пожара церкви, как оно отразится на жизни селян. То, что это плохая примета, чувствовала сердцем. Хотя в прошлом году в соседнем селе тоже сгорела церковь, но тот пожар случился по вине служки, напившемуся до бессознательности. И ничего плохого не произошло. Тоже каркали старухи древние, мол, не к добру горят церкви. Не жди, дескать, хорошего. А когда дома горят – к добру, так что ли? Когда от молний стога сена в полях вспыхивают свечами – к добру? Весь труд насмарку и худоба остаётся без корма на всю зиму – к добру? Нет, здесь что-то не то, рассуждала прожившая долгую тяжёлую жизнь женщина. Приходилось и голодать, и детей хоронить маленьких. И младенцев новорожденных случалось хоронили в одной могиле, столько умирало от голода. Упаси господь от такой участи!

Не одной бабушке не спалось. Не могла уснуть и Таня. Она перебирала в голове случившееся, пыталась как-то упорядочить, но не получалось. Слыла Таня девочкой рассудительной и умной. Об этом родителям и бабушке не раз намекали соседи и погибший в пламени пожара батюшка Никодим советовал отдать Таню в школу. «Не по годам умна больно, дочь ваша, - говорил он, сидя за столом и попивая чай с мёдом и печёной сдобой, булки и пышки. – Большое у неё мне видится будущее. Про остальных детей того сказать не могу».

Крутилась Таня, боялась потревожить сестрёнок- братишек, но не находила места. Стояла перед глазами неизвестно откуда появившаяся в запертой хате тётенька, картина цветная на стене, случившаяся трагедия. За этими думами задремала Таня. Снился ей огромный сад с цветущими деревьями. Но путь к нему преграждал высокий каменный беленый забор. Из-за забора доносились птичье пение и чьи-то весёлые голоса, звучала прекрасная музыка, журчала вода – Тане представился фонтан, такой она видела на картинке в журнале у соседа дяди Миколы, его сын учился в училище в городе и иногда привозил оттуда, приезжая на отдых, всякие городские сладости, подарки и журналы с красивыми цветными репродукциями.
Крепок детский сон. Но и он кончается с пением петухов. Заря украсила восток, уронив серые тени от плетней и деревьев со строеньями на землю. Перед самым пробуждением Таня увидела выходящую из стены, окружающей таинственный сад, ту самую женщину в странном наряде. Она держала на руках спящего ребёнка. Над крутились ангелы и невероятной яркости сияние окружало их. Таня зажмурилась и так зажмурившись проснулась.

***
Таня о своём сне никому не рассказала. Она молчуньей не слыла и по пустякам разным беспокоить кого бы то ни было не любила. Приснилось и приснилось, мало ли что ночь навеет, особенно лунная, в эту пору из тайных убежищ по рассказам бабушки и её подружек, таких же любительниц нагнать жути до нервной сыпи на коже, выходят всякие вурдалаки-кровопийцы, восстают из могил упыри, умруны и костомахи выходят из тёмных углов поразвлечься с живыми людьми, утопцы выныривают из водоёмов, чтобы насладиться и поиграться с наивными молодыми парнями и девками, задавать им разные загадки и иногда, забавы ради, утащить с собой на холодное склизкое дно, души безвинно убиенных младенцев, ищущих своих матерей, обрёкших их на вечное скитание и мытарства, выползают из укромных уголков и живые вполне себе тати, охотники до чужого добра да и не брезгующие лишить живота запуганную жертву.

С возрастом видения с загадочной женщиной с ребёнком на руках стали посещать всё чаще. Сильнее билось сердце девичье в эти тревожные минуты. Сама Танюшка не замечала никаких перемен, но бабушка Секлетея внимательно следила за внучкой. Помнила она пересказ внучкой сна, не давала покоя женщина. Хотя бабушка догадывалась, кто мог быть в образе женщины, но старательно отгоняла от себя мысли. Ходила к старцам за советом. Те же выслушав, давали расплывчатые объяснения, никто не мог толком пояснить, что делать и как поступать. В итоге, сильно верующая Секлетея Фёдоровна решила полагаться исключительно на свою интуицию.

Однажды завела с Таней разговор. Начала издалека. Вспомнила сгоревшую церковь, погибшего в пламени пожара батюшку, корила власти гражданские и церковные за нерасторопность и нежелание строить новую церковь. Ходить на службы приходилось далеко, за двадцать с лишком километров и маленькая церквушка не вмещала всех желающих попасть не то что на службу или на исповедь, но и в праздничные дни стены старого здания буквально трещали и не казался никому колокольный перезвон радостным, скорее он звучал тревожно.

Отвечала Таня искренне и правдиво. Да, бабушка, снится, как и прежде, нынче уж стала женщина приходить чаще. Через день-другой видит её. На вопрос, что же она говорит внучке, Таня пожимала плечами, ничего не говорит, смотрит как-то жалостливо взором тихим. От него сердце сжимается и целый день опосля на душе непонятная тревога.

Расспрашивала бабушка Секлетея придирчиво про одежды, про головной убор, старалась выведать то, что могло с пробуждением забыться или раствориться в сне. Таня отвечала категорично, ничего не забыла, поведываю как есть, не скрывая ни слова. 

Прошло ещё пару лет. Наступила новая эпоха. Весь мир в ожидании каких-то перемен. Ожидание это чувствовалось не в одних городах, где проживала образованная молодежь и интеллигенция, иногда приходили смелые юноши и девушки в сёла и деревни, с азартом и огоньком в глазах рассказывали о новой жизни.

***
Ночь выдалась мучительной. Душной. Тягостной. Сердце не находило покоя. Таня металась на кровати. Забывалась коротким сном, полным неясных видений. Они обступали девушку со всех сторон. Протягивали тонкие прозрачно-серые руки, наклоняли беззубые головы, изгибались неестественно и шептали-шептали, от шепота росло смятение. В короткий миг пробуждения, теперь уже будучи взрослой девицей, ей выделили отдельную кровать в маленькой комнатке, она посмотрела на икону и лик Богоматери кого-то ей напомнил. Осторожно ступая по полу, чтобы никого не разбудить, Таня прошла в сени и выпила холодной воды из ведра, зачерпнув ковшом, висевшим для этого на гвозде, вбитом в стену.

- Что со мной происходит? – вопрошала она себя и с губ скатывались мелкие капельки воды. Таня слизывала их языком с горячих губ и снова твердила: - что происходит, господи? Ежели прогневала, накажи, только не мучай…

- Что делаешь? – строгий голос бабушки вернул Таню из её раздумий. – Не спится?
- Да, - ответила коротко Таня, заплакала и поделилась с бабушкой увиденным во сне.

- Погоди здесь, - приказала бабушка. – Не уходи. Скоро вернусь.

Долго бабушку ждать не пришлось. Она вернулась в хату с улицы, привнеся с собой уличную предутреннюю свежесть. В руках у бабушки отблескивал стеклянно маленький пузырёк с прозрачной жидкостью.
- Святая вода, - пояснила бабушка, наливая несколько капель на ладонь. – Сейчас умою лицо и сразу полегчает. Мне так моя бабка делала, ты точно также будешь поступать со своими внуками.

Бабушка вытерла внучке лицо и вытерла подолом юбки.
- Всё, внучка, теперь иди спать.
- Поможет?

- В жизни не было, чтобы святая вода не помогла. Она освящена в церкви. В нашей, сгоревшей. Батюшка наш окунал в сосуд с водой священный крест. Его привезли ему из самого святого града Ерусалима.

Едва коснувшись головой подушки, Таня забылась крепким сном. И лишь под утро, едва алая заря крыльями своими краешка земли, приснился ей сон.

Она снова стояла перед каменным забором дивного сада. На сей раз из-за стен не раздавались голоса и звуки. Шелест листьев. Вздохи ветра. Шёпот травы.

Как и в предыдущие видения, каменная стена сада разошлась и к Тане вышла женщина с ребёнком на руках.

- Я знаю тебя, - проговорила Таня, еле двигая от робости языком. – Ты изображена на иконе. Она висит в моей комнатке.
- Я тоже тебя хорошо изучила, - отвечает ей женщина, глядя на Таню нежным взором. – Таня, ты догадалась, кто я?

- Матерь Божия Дева Мария.
Богоматерь успокоила расшалившегося малыша.
- Давно следила за тобой, - продолжила Богородица, - твои дела и поступки приятны моему сердцу.

- Спасибо, чистая Дева!
- За твоё послушание и веру тебе дарована милость. Откроется твоим глазам диво. Для этого завтра после полуночи должна ты, проснувшись и умыв лице, одеться приятно и чисто, не молвя слова выйти за порог хаты.

Таня слушала и не верилось ей, что сама Богоматерь с ней беседует.
Богородица продолжала:

- Выйдя воротами со двора, ступай прямо, не оглядываясь, помни, какая участь постигла жену Лота, во что Юдифь превратилась при бегстве из Содома.

- В соляной столп, - выдохнула Таня. – Меня ждёт тоже? – голос Тани дрогнул, и она почувствовала во сне влагу, покатившуюся из глаз по ланитам. – Что сегодня мешает пойти?

Богородица не ответила на вопрос.

- Что делать, поведаю завтра. Ляг днём отдохнуть. Я приду и всё расскажу.

До обеда работы по хозяйству спорилась в руках Тани. И кур накормила, насыпала в кормушки кукурузные зёрна, дала корму свиньям, выгнала козу пастись возле двора и корову Марту определила в общее стадо, сдав её пастуху Панасу, пожилому дядьке, оглохшему в молодости после одной забавы, стоившей ему потери слуха.
Бабушка не могла нарадоваться на внучку и тем не менее, тревога в сердце, зародившаяся ранее не уходила, росла. Пока не улучив момент, завела внучку за угол дома и прямиком не спросила:

- Говори, откуда такая ретивость.

Таня застыла. Она помнила совет ни с кем не говорить. Но это касалось сна. Днём, думала, этот запрет не касается и вкратце рассказала бабушке сон.

Изрезали морщины и без того покрытое сетью складок лицо. Глаза потемнели. Скрестила пальцы бабушка и долго молчала. Внучка также не решалась начать говорить первой. Встревать без разрешения было запрещено. Да и лезть поперёк батьки в пекло как-то несподручно.

- Богородица приходила, - наконец проронила бабушка слова, будто цедя их через сито, - что ж, ждала этого, думала, к кому она обратится из вас, девчонок. 
Таня промолчала.

- Ступай в тень, там сено лежит. Ложись и вздремни. Нельзя ослушаться Богородицу.
- Выйдешь за село, иди до дальней развилки дорог, - говорит Богородица Тане. – Стань на перекрестье лицом к востоку. Отсчитай в том направлении пятнадцать шагов.

Таня слушала Мать Божью раскрыв рот, ловила каждое слово. Неизвестный прежде приятный трепет в сердце радовал от общения с Богородицей.

- Упрёшься в холм. Старый, невысокий. Левой рукой разрой землю у подножья…
У Тани в голове послышался колокольный радостный перезвон и услышала она дивное ангельское пение.

-