подавал ему снизу нужные колышки.
Солнце ещё не скрылось за далёкими холмами, а они уже сидели на вершине скалы и любовались видами гор и речных долин.
До цели их пути оставалось совсем немного, не больше двух дней пути, когда идущий впереди Эла задел ногой камень, тот сорвался и покатился прямо на Тау.
- Берегись! - крикнул Эла, но было поздно: камень ударил его друга в левую ногу, тот вскрикнул, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но не устоял на ногах и покатился вниз. А Эла бросился за ним следом, падая на спину, поднимаясь, вновь падая...
Наконец огромный валун остановил падение Тау. Эла подбежал к нему.
- Ты цел?
- Вроде бы цел. - Тау приподнялся, но со стоном опять повалился на землю. - Нога болит. Кажется, сломал её.
Эла проверил ногу, но перелома не обнаружил - только сильный ушиб голени и вывих колена.
- Иди один, - говорил Тау, пока Эла ставил палатку на ровном месте. - А я поправлюсь - и сам как-нибудь...
- Но здесь нет воды, - перебил его Эла. - Ни ручейка, ни лужицы. Ты же скоро высохнешь, как мумия. И у меня воды совсем мало. Если я оставлю её тебе, сам что буду пить? А у тебя, пока ты поправляешься, кончится и моя вода - и что тогда? Как ты пойдёшь дальше? Нет, я тебя не оставлю.
- Значит, вместе погибнем, - обречённо проговорил Тау.
- Или вместе станем богами, - ответил Эла.
Ночь прошла беспокойно: у Тау сильно болела нога, и он стонал, а Эла обмахивал платком его ушибы и прикладывал к ним холодные топоры. А утром собрал необходимые вещи в один мешок, не стал брать палатку, надел мешок на плечи Тау, а самого Тау взвалил себе на спину.
Идти было мучительно тяжело, стояла жара, не хватало воздуха. Эла удивлялся, почему все окрестные горы покрыты снегом - только на вершине Святой горы зеленеет лес, и чем выше они поднимаются, тем невыносимее становится зной. Даже ветра больше нет.
Когда до вершины оставался день пути, Эла снял со спины Тау мешок и бросил его на землю, чтобы не нести лишнюю тяжесть, и дальше они пошли в три ноги: сначала Эла делал шаг, а после этого Тау, повисший у него на шее, переставлял здоровую ногу.
Так они дошли до ещё одного трупа: это был Ос. На нём уже сидели стервятники. Увидев людей, они взлетели в небо и кружили в безоблачной синеве, ожидая, когда непрошенные гости удалятся.
- Несчастный Ос, - сказал Тау. - Почему так происходит на этой горе?
- А почему так происходит по всей земле? - ответил Эла. - Почему сын идёт против отца, муж изменяет жене, друг предаёт друга? Почему над тобой издевались твои соплеменники, а меня возненавидел сосед?
- Быстрее бы стать богами, - сказал Тау, - тогда мы ответим на все эти вопросы.
- Да, и перестанем делать ошибки.
- И злиться перестанем.
- И станем умными.
- И всем будем помогать.
- Бесплатно.
- Даже благодарности от них не потребуем.
- Какая благодарность в этом мире! Да и нужна ли она богам?
- Ты прав, Эла, богам ничего человеческого не нужно.
Наконец они добрались до вершины и подошли к небольшому озеру, на берегу которого в спасительной тени деревьев стояла хижина, сплетённая из ивовых ветвей.
- Ну что ж, поздравляю! - откуда-то, не то из-под земли, не то из глубин небесных, донёсся приветливый голос, и Эла, который помогал Тау сесть на мягкую траву под древним дубом, вздрогнул и, выпрямившись, стал оглядываться по сторонам.
- Не пытайся увидеть меня, если я сам того не пожелаю, - с добродушным смешком произнёс голос, - и не пытайся докричаться до меня, если не знаешь, что мне сказать.
- Кто ты? - крикнул Эла.
- Это Бог, - сказал Тау.
- А твой друг догадливей тебя, - отозвался голос. - Именно он, а не ты достоин остаться здесь. А тебе ещё рановато. Ты ещё так неразумен, так чёрств...
- Но почему? - Эла сжал кулаки. - Мы же двое пришли.
- Да, вы пришли. До вас никому не удавалось подняться к порогу моего дома. Можно сказать, вы совершили невозможное. Особенно постарался Тау.
- А я?
- Ты что, завидуешь своему другу? Скажи ещё, что только благодаря твоим героическим усилиям он оказался здесь.
- Послушай, Бог, - воскликнул Тау, - без Элы я и в самом деле не дошёл бы!
- Ты в этом уверен?
- Нет, - виновато прошептал Тау.
- Правильно, ты не уверен. Вы, люди, вообще ни в чём не уверены, хоть и пытаетесь убедить меня в своей вере. Зато друг перед другом вы кичитесь разумностью и добросердечием. Дети вы все, малые дети!
- Но мы для того и пришли к тебе, чтобы научиться...
- Или стать богами? - голос опять рассмеялся.
- Нам некуда было идти, только сюда.
- Верю. Поэтому и позволил вам добраться до цели. Но вынужден разочаровать вас: богами вы не станете. Нам не нужны лишние боги. Но кое-что в награду за свои усилия получите. А пока, дорогой Эла, помоги другу, введи его в дом, уложи в постель. Подкрепитесь чем Бог послал, отдохните и ждите моего определения. Надеюсь, вас оно не сильно расстроит. Ха-ха-ха! Богами вознамерились стать! Дети, сущие дети...
И голос резко умолк, словно камнем канул в глубины небесные.
На следующий день, рано утром, в хижину вошёл тот же голос:
- Мир вам!
- И тебе мир, дорогой Бог, - ответил Тау.
- Как почивали? Вкусна ли моя пища?
- Спасибо, всё прекрасно, - сказал Эла. - Ты пришёл выгнать меня?
- А ты ждал от меня именно этого?
- Вчера ты не очень-то милостиво обошёлся со мной.
- Ты опять ошибаешься. Я ко всем милостив.
- Почему же только мы двое дошли, а пятерых наших товарищей ты погубил?
- Я не губил их. Они сами сделали свой выбор и действовали вопреки своему предназначению. Или ты хочешь заодно свалить на меня вину за все подлости, убийства, войны, предательства, совершённые людьми с начала времён?
- А в чём было предназначение того же Оса? - спросил Эла.
- Стать царём и избавить свой народ от иноземных захватчиков. А вместо этого он озлобился на всех и вся, возомнил себя невесть кем и в довершение своих глупостей решил стать богом. Хорош бог, за одно только слово убивающий собрата! Так что он сам шёл к своей бесславной погибели. Всех злодеев ждёт тьма кромешная.
- А что ждёт нас? - осторожно осведоммлся Тау.
- Ты останешься здесь, а твой друг вернётся в свою страну.
- Нет! - У Элы задрожали ноги и руки. - Только не это! Лучше убей меня!
- Я Бог, а не убийца.
- Но там меня схватят...
- Не бойся, твой брат с подельниками уже в тюрьме. Нашлись свидетели их преступления. Так что тебе не грозит каторга.
- Но почему ты прогоняешь меня?
- Потому что Тау живёт по любви, а ты только хочешь казаться хорошим, из кожи вон лезешь - лишь бы соответствовать идеалу. Человек ты неплохой, но быть неплохим мало. Чтобы остаться со мною, надо любить.
- Так научи меня любить! Умоляю тебя!
- Почему вы просите у меня то, о чём не имеете никакого представления? Расскажу тебе одну притчу. Приходит однажды к пророку его ученик и говорит: научи меня языку, на котором общаются ангелы. Учитель отвечает: «Ты, наверное, с ума сошёл?» «Нет, учитель, я в полном порядке. Просто во сне ко мне приходит ангел и что-то говорит мне, я же не могу уловить ни одного его слова». «Ступай, - отмахнулся от него пророк. - Со своими глупостями можешь обратиться к царю, он только ими и занят, а у меня есть дела поважнее». Однако ученик так долго и настойчиво осаждал пророка этой странною просьбой, что тот наконец уступил. «Вот, выпей этого отвара, - сказал он, - и иди домой. Проснувшись утром, ты заговоришь на языке ангелов». Ученик выпил отвара и ушёл. А на следующий день прибегает к пророку, глядит на него испуганными глазами, машет руками и открывает рот, пытаясь что-то сказать, но не может выдавить из себя ни звука. «Чем ты недоволен? - говорит ему учитель. - Я научил тебя языку ангелов - так радуйся! Я же много раз повторял вам, что язык небожителей - это тишина, а вы мне не верили. Так что ступай, не мешай мне. А если захочешь пообщаться с кем-нибудь, найди ангела, он тебя с удовольствием выслушает и ответит на все твои вопросы».
Эла заплакал и опустился на своё ложе.
- Я не согласен с тобой, - всхлипывая, пробормотал он. - Но ты Бог, тебе виднее.
- Хвалю за то, что не споришь со мною, это уже кое-что, - сказал Голос. - А то ведь вы, люди, всё пытаетесь доказать мне, что я не прав, что я жесток, несправедлив, предвзят. А вот за то, что ты не согласен со мною, похвалить тебя не могу. Кто любит, тот всегда согласен с Богом. Согласен даже через боль и смертные муки.
- Может быть, ты всё-таки оставишь здесь Элу? - вмешался в разговор Тау.
- Тебе жалко его?
- Очень жалко.
- Святая душа. Мне тоже его жалко до слёз. Но как быть? Ведь ласточка, попав в воду, утонет, а рыба, выпрыгнувшая на сушу, задохнётся. Не могут они жить вместе. И орлу никогда не подружиться с кротом. Кто любит, примет любого, а кто не любит, принимает только себя. Поэтому скрепя сердце отпустим твоего друга. Пусть возвращается к своему народу и учится любви. А мы будем наблюдать за ним и радоваться его успехам.
Эла поднялся на ноги.
- Прощай, друг, - сказал Тау.
- Оставайся с миром. - Эла вышел из хижины, но тут же вернулся. - Прощай, Бог.
- Вот со мной-то тебе не стоит прощаться, - ответил Бог. - Невздобровать тому, кто меня покинул.
- Тогда до встречи. - И Эла отправился в обратный путь, не взяв с собою ни сумы, ни посоха. Ничего не нужно было ему. Он и жить-то больше не хотел. На душе лежал холодный камень, а в глазах закипали слёзы. Разум отказывался признавать правоту Бога, а сердце чувствовало себя виноватым перед Создателем, перед Тау, перед Осом и другими товарищами по подъёму, погибшими, но всё ещё живущими в его памяти. Он вспомнил брата и злого соседа...
- Так мне и надо, - сказал он себе, подойдя трупу Оса, основательно уже искромсанному стервятниками. - Ведь я даже не похоронил тебя, несчастный Ос!
И он стал собирать камни и обкладывать ими обглоданные кости. И работал долго, пока не соорудил внушительных размеров гроб, памятник человеку, которого когда-то не любил, боялся и ненавидел.
- Покойся с миром, - сказал Эла и, разрыдавшись, упал на землю рядом с могилой Оса. И долго плакал: над погибшими товарищами, над несчастьем брата, над злым соседом...
- Пора бы и утешиться, - услышал он знакомый голос, поднял голову и сквозь радужные слёзы в лучах вечернего солнца разглядел Тау.
- Как ты пришёл сюда? - воскликнул он. - Твоя нога! Тебе же больно!
- Бог исцелил меня, - ответил Тау. - Хватит плакать. Он послал меня за тобой. Идём.
- Он передумал прогонять меня?
- Похоже, что так. Он сказал: человек, плачущий на могиле врага, не может прозябать во тьме.
- Но я не хотел оплакивать Оса... Само как-то так получилось.
- Конечно, само. Моя мама говорила, что у того, кто любит, всё получается само по себе.
И они пошли.
И вернулись в дом Бога.
