–Слышишь? – голос Бажены дрожит, срывается. Ей и без того неуютно – ночь, темно, да и затея уже не кажется весёлой, а всё больше к дурной тянет.
–Эх ты, затетёха! – Малке же хоть бы что. Она привыкшая, она бесстрашная, ей что ночь, что день, что в болотные топи идти – всё едино!
Так думается Бажене. Не знает она ещё натуры людской – юна больно! Не ведает, что Малка нарочно храбрится – страх Бажены ей силы придаёт.
–Может вернёмся? Хватятся же…– Бажена шепчет. Ей страшно. Днём поддалась на уговоры, и как только не смутилась им? Но стирались у речки, и Малка к ней подошла. С Малкой у Бажены дружбы не было, да и в целом Бажена всё стороною толпы обходила, неловкою себя чувствовала, точно каждый шаг ей тяжел. Завидовала тайною, конечно – той же Малке, той же Смилянке – те как разойдутся в пляске, так и глаз не оторвать! Движения плавные, выверенная стать.
А Бажена с утра о порог споткнулась и едва не упала маменьке под ноги.
Малка к Бажене и близко прежде не подходила – коротенько кивала, просто махала рукой, если замечала и не подходила. А днём подошла, спросила, как будет встречать Бажена Русалью Ночь.
Растерялась Бажена. Дома она сидела прежде каждый год. Но признаваться в том Малке, хоть и вся деревня на виду, не хотелось. Но Малка ответа и не ждала, предложила:
–Пойдём со мной? Гадать будем!
Дурно сделалось Бажене, но отлегло по юности сердца быстро, когда увидела она как Малка улыбается. Если та не боится, может и Бажене не стоит?
–Надумаешь – ступай к нам на двор, – наказала Малка и исчезла в толпе, только юбки мелькнули.
Бажена решиться сама б не посмела, да мать её не глупа была. Сама помнила себя молодой, да о своём смекала, увидела Малку, увидела задумчивость дочери своей и подсказала:
–Малка, день ясен, та ещё ветрогонка, но ты сама как насупа! Из дома носу не кажешь, с девками нашими не водишься – дело ли это? В другую весну мы с отцом тебя сватать станем, а ты ещё и из дома по делу лишь кажешся!
Решилась Бажена. Толком ничего не представляя, решилась. Теперь ночь, страшно, жалеет Бажена.
–Да не шелести ты! – ругается Малка. Ей тоже страшно. Идти страшно, но идти недалече. А там уж…
Искоса поглядывает Малка на Бажену – догадалась? Нет, эта не догадается. Ей шутки не понять, коль сама шутить не умеет. А шутка-то и Малке самой не нравится, но разве же против кого пойдёшь? Ничего, ничего дурного не выйдет.
–Мы лишь напугать! – объяснял накануне Гожо, лукаво подмигивал, посмеивался. Ему идея нравилась – его мысли её сплели. – Негоже такой смурной быть, да нас чураться! Увидит, сама смеяться будет с нами, оттает.
Малка знает – скучно им. И самой ей скучно. Но есть по мнению Малки те, кого трогать грешно. Ну не делает же зла Бажена, сидит дома и пусть сидит.
Но почему-то Малка позволяет себя уговорить и сама вплетается в шутку. Просит только:
–Сильно её не пугайте! Не весело будет ведь…
Слова её жалки, но за ними попытка себя спрятать от совести. И сейчас Малка этими словами себя уговаривает: «слегка напугают, вместе потом посмеёмся».
–В жизнь пора выходить! – Лайош смеялся тогда вместе со всеми. Может от того и Малка поверила? Это же Лайош – им на другую осень уже наречена свадьба. Знает его Малка, знает его как человека доброго, сильного.
Успокаивается окончательно: «не обидят! Вместе посмеёмся!».
Но под светом луны нет Лайоша, а в ночном воздухе не звучит его смех.
–Слышишь? – Бажена вздрагивает и замирает.
–Нет, – лжёт Малка, сама цепенея. Она уже ругает ребят, отдельно Лайоша и даже Бажену ругает – и чего согласилась? Вот божедурье! Сидела бы дома, спокойнее бы было!
Себя только не ругает Малка – жертва она. Тем отказать не сумела, сама у полянки застряла! И с кем?! Напасть!
–Плачет кто-то! – шепчет Бажена. Прислушивается к темноте, вглядывается в неё, словно может разглядеть что-то в тенях мелкого кустарника. – Плачет!
–Птица! – решает Малка.
Но обе не двигаются с места. Есть что-то страшное в тихом плаче, который разрезает…нет, ночь совсем не глуха, она полна звуков – и ночные птицы, и далёкое поскуливание пса, и чья-то полупьяная брань, и чей-то храп. Но все эти звуки ничто. Они не перекрывают плача, который слышится со стороны мелких кустарников, тянется откуда-то из лесочка.
–Идём, – Малка пытается справиться с собой и пихает под руку Бажену. Бажена не смотрит на неё, Малка заходит с другой стороны и цепенеет – лунный свет выбелил лицо Бажены, и что-то сделал с её глазами, вот только Малка не может понять что.
Не бывает таких глаз у людей! Бессмысленные, остекленевшие, они наполнены чем-то большим, чем лунный отблеск.
–Бажена…– Малка отшатывается, и этот испуг вдруг возвращает глаза Бажены в прежний вид. Она смотрит на Малку:
–А?
–Пойдём до-о…– голос Малки срывается. Плач – надрывный, но всё такой же тихий плач перекрывает её слова, да и все звуки, что были в этой глухой ночи, перекрывает.
–Там! – вдруг спохватывается Бажена и резким движением, которое прежде ей было и незнакомо, отталкивает с пути Малку. – Туда!
–Стой! Стой, баламошка! Ну куда ты? – Малка хоть и напугана, а всё понимает – пускать Бажену нельзя. Сердцем чует – нельзя! Вот и цепляется за рукав платья, тянет на себя.
Но ткань трещит и поддаётся, Малка падает, не удержавшись, с куском платья, а Бажена вырывается и бежит прочь.
***
–Малка! Малка! Что за шум? – ребята показываются быстрее, чем Малка ожидает.
Она металась недолго. Сначала вскочила на ночи, не заботясь уже о своём платье и об ударе о сырую землю, заметалась: что делать? бежать за Баженой? Бежать домой? В ноги родителям пасть? Бежать домой к Бажене? Всё это страшно, все это не нравилось Малке, но не оставлять же Малку на произвол судьбы?
Сообразила Малка: рванула к ребятам. Побежала, молясь, чтобы ждали те в условном месте, где должны были напугать Бажену, где должна была произойти шутка, где должно было быть смешно. Подбегая, начала кричать:
–Ребята! Беда! Беда!
–Малка? Малка? – ребята показываются быстрее, чем Малка того ожидает.
–Ты чего одна? – спрашивает Смилянка первой.
–Я…– дыхание перебивает слова, сердце стучит где-то около желудка, но надо сказать! надо! – Бажена сбежала. В лес.
Молчание сменяется грохотом смеха:
–Ой, Малка! Ну ты даёшь! Разыграла!
–А мы уже испугались.
–Сговорились, да?
Малка смотрит на них и не верит: вот они – с нею одиннадцать человек – парни и девушки. Весёлые, красивые, молодые, беззаботные, прежде они не казались ей глупыми! Прежде Малке было хорошо с ними, а теперь она их и понять не может – неужели они так глупы?
–Послушайте! – Малка чуть не плачет. – Послушайте!
Рассказ её сбивчивый, она срывается то в плач, то в крик, но вывод её твёрд: Бажену надо искать.
Тишина среди молодёжи. Не нравится ей рассказ Малки. Веет от него бедою.
–А почему мы должны её искать? – сразу спрашивает Смилянка. – Мы её и в глаза не видели. И потом – нам что, ночью в лес идти.
Малка задыхается от гнева:
–А как же ваша шутка? Это из-за неё… это всё из-за вас!
–Из-за нас, – беспощадно поправляет Гожо, – ты, моя дорогая, её вела, и ты нам рассказываешь. А того никто больше и не видел. Так?
Вот эти слова молодёжи нравятся.
–И потом, – Гожо смелеет, – Бажена – ясное дело – бредкая! Голова у неё от луны пошла хмарью. Причём тут мы?
–Домой идти надо, – решает Пеша. Он маленького роста, но голос его звучен. – А? чего скажете?
Малка смотрит на них и не узнаёт никого, с надеждой обращает взгляд на Лайоша, тот молчит. Он не говорит против неё, но и не заступается.
–Верно! – одобряет Гожо. – Идём! Ну?
–Ах, вот вы как заговорили! – Малку захватывает бешенство, идущее откуда-то из глубин её души, из тех уголков, о которых она и не знала прежде, – вот значит что! Мы не виноваты, мы не верим, мы не при деле…
–Малка…– Лойшо пытается вмешаться, но вмешательство его несвоевременное.
–Да замолчи! – рычит Малка, – каждый о себе боится! А она одна! Что ж, если спятила, так не человек? не мы ли её выманили? Не нам ли отвечать? Ну как хотите, а я за нею!
Её пытаются остановить:
–Стой!
–Пропадёшь!
Но Малка в ярости. Ярость эта – святая. Смешались совесть от подготовленной, но сорванной шутки и страх, и чувство бессилия и что-то ещё, что-то очень похожее на милосердие и сострадание.
Малка идёт к лесу. Ей кричат, она не слышит. У неё нет плана, у неё нет надежды, у неё есть желание отойти от них и попытаться сделать хоть что-то правильно.
–Малка! – Лойшо нагоняет её. – Погоди…
–Не отговаривай! – предупреждает Малка и что-то незнакомое прежде звучит в её голосе. Лойшо видит её решительные черты, удивляется ей, она кажется ему вдруг старше.
–Не отговариваю. С тобой иду, – уверяет Лойшо. Не ради Бажены. Ради самой Малки.
–Как и я! – Тамаш нагоняет их. Он никогда не был храбрецом, в прошлом году и с ним сыграли такую же шутку, какую сегодня хотели сыграть с Баженой. Тамаш хохотал, но впервые Малке кажется, что хохот тот был смешан со стоном и безысходностью.
–Чего это? – смеётся Лойшо. – Или полюбилась?
–Лободыр ты, – отзывается Тамаш. – Она же там одна!
В другой момент Лойшо за «лободыра» врезал бы по уху Тамашу, но сейчас нет. Почему-то не поднимается рука. Ну что ж, не последняя ведь ночь на земле! Сведутся ещё! А сейчас идти! идти! за Малкой, которая на них и не оборачивается – вина на её сердце, думает она и сама: спятила ли Бажена? Жива ли?..
***
Спроси Бажену:
–Что с тобою случилось?
Она и не ответит! Не от глупости, а от ужаса.
Шли весело, хотя Бажена и боялась, да к подруге – Малке жалась. Но плач заслышали обе и…накрыло Бажену. То ли душа у неё была птичья, то ли не было места ей уготовано в жизни, а может быть и вовсе – наметили её жертвою, не по причине какой, а попалась?
Но луна нашла и всё стало неважно кроме плача. Надо было идти на него, надо было бежать, спешить. Бажена и поспешила. Раздирало тонкие руки о колючий кустарник, о корягу споткнулась – едва не упала, ободрала и платье себе, и на лице мелкая россыпь царапин, а бежала, бежала.
И даже когда туфельки, отцом в прошлом году дарённые, с ноги упали, не обернулась, не остановилась – плач, наведённый луною, всё заменял. Бежала, а плач приближался. Знала Бажена – спасать ей надо. Кого спасать не знала, но знала, что нужна. И бежала, бежала, себя не щадя, на этот плач.
Выбежала на полянку, босая пробежала вперёд ещё немного, не умея сразу же остановиться, ногами ощутила опасную мягкость, спохватилась: где же плач? Но стихло. Всё стихло.
Тут оклемалась Бажена, метнулась назад, и…
Нога её увязла сразу же в разверзнувшейся липкой пасти. Мягкость, которую прежде ощущала Бажена, расползлась, расступилась, хлестнуло чёрным удушьем, Бажена потеряла равновесие и была вынуждена, чтобы не упасть в липкую бездну, переступить второй, неувязшей ногой.
Устоять – устояла. Но чуяла – дна под ногами нет. есть лишь страшная, обволакивающая кожу липкая мягкость болота.
Болотники хотели жертву. Болотники получили её.
–Помогите! – закричала Бажена, себя не щадя, но куда там?
Справа, слева, где-то снизу бултыхнулось. Бажена дёрнулась, чувствуя подступающую панику, и увязла ещё глубже. Она забилась в болоте, не понимая, что только хуже себе делает, увязает всё сильнее…
Бажена не сразу поняла, что в болоте чувствуют её ноги, не сразу различила она в трясине мелкие щипки, не
