Последний день

страстью. Вилли все слабее и слабее отвечал на его ласки, будто Мануэль по капле выпивал всю его энергию своей дикой страстью, и сил больше не оставалось.
  — Хочу чувствовать себя в тебе... — голосом безумного проговорил Мануэль.
  Он завладел им грубо, жестко, по-варварски. Эта боль причиняла Вилу страдания и в то же время доставляла неописуемое наслаждение. Он чувствовал единение с человеком, которого любил, и больше ему ничего не нужно было. Он готов был умереть.
  — Боже мой, как же я люблю тебя... — проговорил Мануэль. Он взял измученное лицо парня в свои руки, бережно прикоснувшись к его губам.
  — О... — прошептал Вилли, — я — самый счастливый человек на этом свете. Ты сделал меня таким счастливым...
  — Прости, прости меня, мой любимый мальчик, но я должен тебя убить, — Мануэль целовал его руки и горячие слезы скатывались по лицу. — А я так тебя полюбил...
  Вилли гладил его разметавшиеся волосы:
  — Я согласен принять смерть от твоих рук, только бы знать, что ты любишь меня. Хочу умереть в твоих объятиях у тебя на руках...
  — Прости, прости, — продолжал целовать его Мануэль. — Вот еще один поцелуй... Целую и не могу насладиться твоими губами... О... как мне тяжело...
  Вил схватил его за руку:
  — Давай же... Давай, не томи, я готов... — он закрыл глаза, откинув голову назад, лежа у него на руках.
  Мануэль бережно склонился над ним, аккуратно коснувшись его губ.
  Вил услышал, как учитель взял со стола нож.
  — Любимый, прости мне, заклинаю... Я люблю тебя безумно, прости...
  Вил приготовился почувствовать в своем теле холодную сталь ножа, который держал в руке любимый убийца. Страха не было. Нашло состояние фанатичного безумия. Сейчас придет смерть...
  Но лезвие все не вонзалось в его плоть.
  Занеся длинный нож над телом возлюбленного, как над жертвенным агнцем, Мануэль вдруг начал сомневаться. Убить любимого человека было для него невыносимо больно. Он, в первый раз кого-то полюбивший и испытавший взаимность, должен был лишиться всего этого!
  С другой стороны, вместо Вилли, он увидел наглую издевательскую морду мистера Била. Бил подмигнул ему и усмехнулся:
  — Что, щенок, понравилось? Не знаю, как тебе, а мне пришлось по вкусу!..
  Глаза Мануэля налились кровью, он закричал, занеся над мальчиком нож.
  — Давай, милый мой, не сомневайся, я люблю тебя, — Мануэль снова увидел бездонные голубые Вила. Он с криком опустил нож. Парень зажмурился. Однако Мануэль не вонзил острое лезвие в тело возлюбленного, он вонзил его в свои вены, из которых ручьем заструилась кровь.
  Мануэль откинул нож прочь.
  Вил поднялся с кровати:
  — Любимый...
  Мануэль:
  — Лучше я убью себя, потому что убить тебя я не смогу...
  Вил опустился перед ним на колени, взяв его истекающую кровью руку в свою:
  — Я перевяжу, ты не умрешь, все будет хорошо...
  Мануэль вырвал руку:
  — Нет, я не хочу жить. Тот, другой, не даст мне покоя. Он заставляет меня убивать. Я не смогу убить тебя...
  Вилли прислонил его ладонь к своей щеке:
  — О, пожалуйста, живи...
  — Все решено, — сказал Мануэль и отвернулся в сторону. Кровь обагрила пол. Вил решительно поднял с него нож и провел по своим запястьям.
  — Что ты делаешь, мальчишка?! — вскричал Мануэль.
  — Прости, любимый, я не хочу оставаться здесь без тебя, я уйду с тобой...
  — Не делай этого...
  Но струя крови уже стремительно лилась вниз, вытекая из тонкого запястья. Вилли виновато посмотрел на Мануэля:
  — Прости...
  — Подойди ко мне, — сказал Мануэль. Он прижал парня к себе: — Нас теперь никто не разлучит...
  — И смерть не сможет нас разлучить, — Вилли улыбнулся побелевшими губами, откинув волосы с лица Мануэля. Тот был уже достаточно бледен. Силы покидали его, с каждой минутой, он слабел, но жизнь еще теплилась в нем.
  — Давай приляжем, малыш, что-то я устал, — Мануэль лег на кровать, включив Бетховена. Его всегда живые карие глаза начали блекнуть. Вилли прилег рядом, уткнув лицо ему в грудь: — Как спокойно и хорошо...
  — Да, как хорошо... — повторил Мануэль. — Ничего больше не волнует. Мы вместе, мы счастливы, мы уходим... — он посмотрел на Вилли...
  — Ты не жалеешь?
  — Смерть с тобою, вечность и покой — что же может быть лучше!
  Мануэль удовлетворенно улыбнулся. В первый раз он почувствовал себя абсолютно счастливым. Он замер, будто уже умер.
  — Любимый, очнись, ты не можешь уйти раньше меня. Сейчас я оживлю тебя поцелуем... — он целовал его похолодевшие губы, пока Мануэль не открыл глаза.
  — Какое счастье видеть твое лицо! — Мануэль ответил на поцелуй. Кровь продолжала струиться, а соната Бетховена — играть.
  Неожиданно раздался стук в дверь и, едва не снеся ее, в дом ворвалась полиция.
  — Не вовремя, мистер Бин? Что здесь происходит? Нам известно, что вы убили директрису — в подвале вы потеряли свое удостоверение.
  Мануэль слабо рассмеялся, показывая на валяющийся на полу окровавленный нож:
  — А тем ножом я убил десять педиков... это правда. Честное слово...
  Вилли сулыбкой обнял Мануэля за шею и поцеловал в губы. Ему было наплевать на полицейских. Полицейские кинулись к Мануэлю, чтобы схватить его, но он лишь рассмеялся и со словами:
  — Я хочу спать!
  Не успев подняться с постели, мужчина вновь рухнул на нее. Он был бледен и холоден.
  — Мануэль! — кинулся к нему Вилли. — Подожди меня! — он положил безжизненную голову к себе на колени, целуя ее. — Любимый, любимый мой...
  — Держите парня, что здесь происходит, черт возьми?! — вскричал один из полицейских.
  — Скорую! Он вскрил себе вены. Перевяжите его, что вы стоите, как остолопы!
  Двое полицейских пытались скрутить Вилла, который рвался к Мануэлю.
  — Пустите, пустите меня!
  Руку пришлось перевязать насильно. В скорой у парня началась истерика и пришлось колоть успокаивающее. Он лежал на носилках холодный и недвижимый, повторяя:
  — Мануэль... Мануэль... Забери меня отсюда...
  Перед глазами все поплыло, закрутилось, собралось и рассыпалось мозаикой. Вил увидел красивое, обрамленное густыми светлыми волосами, лицо Мануэля. Мужчина смотрел на него и улыбался, протягивая свою руку.
  Вилли пытался дотянуться до его руки, но силы оставили парня. Последнее усилие — Мануэль схватил его за руку.
  Вил знал, что они навсегда будут вместе. Их теперь никто и ничто не разлучит. Поэтому на его похолодевших губах застыла счастливая улыбка.