Метафизика возникновения новизны. Том 2.

интеллектуальной новизны и нового сущего.

Но все-таки главной причиной столь противоречивого понимания бытия на всем протяжении развития философии было то, что с платоновских времен не было увидено в идее ее структурно-функционального состава в виде вполне определенного комплекса сущих, а потому и не была разработана методология возникновения интеллектуальной новизны, в результате чего бытие оказалось «подвешенным» в неопределенном пространственно-временном «просвете», а сущее, за неимением того источника откуда, а главное, как и для чего, для какой цели оно обзаводится своей сущностью, так и осталось переплетенным то ли с бытием, то ли с существованием, то ли с чем-то общим для всех объектов.

7.4. Смысл тождественности бытия и мышления

Как видно из вышеизложенного, парменидовская тождественность бытия и мышления «реализуется» в том, что в акте явления идеи и последующего раскрытия ее в Истину, мы мыслим (посредством рефлексии-II) но одновременно мы начинаем и бытийствовать, то есть: как понимать смысл этой идеи, так и испытывать чувства удовольствия от самого процесса понимания и удивления новизной явленного нам смысла. А потому «тождественность» бытия и мышления, конечно, не в том, что продуктивное мышление есть то же самое, что автоматически сопровождает такое мышление (понимание, удовольствие, удивление) – этого как раз нет, – а в том, что они (бытие и мышление) находятся в «фазе» одновременности своего проявления: мышление сопровождается пониманием смысла интеллектуальной новизны и спонтанным возникновением удовольствия-удивления.

Но здесь нам следует обратить особое внимание на то, что радость от процесса продуктивного мышления настолько впитана нами в плоть и кровь, что мы в большинстве случаев не то что принимаем ее как должное, но даже не замечаем, а потому и не берем в расчет. И совершенно напрасно, поскольку удовольствие от продуктивного мышления – это критерий того, что мы мыслим эффективно. Если последнего нет, то нет и удовольствия, наоборот – мы испытываем «муки творчества». Поэтому радость физиологически, – то есть на соматическом уровне – вписана в интеллектуальный процесс продуктивного мышления. Она – всегда функционирующий мостик между телом и бытийствующим интеллектом: испытываем мы удовольствие – значит продуктивность мышления (как достижения некоего уровня новизны) есть, если не испытываем – значит мы еще не достигли того уровня, когда нам может приоткрыться (показаться в «просвете») эта новизна. А кроме того, нельзя не учитывать и поощрительной роли радости в дополнение к тому, что она является критерием проникновения в наше сознание интеллектуальной новизны. Не будь поощрения такого рода, нам вряд ли бы захотелось раскрывать смысл с таким трудом нам доставшейся идеи, да и продуцировать последние не было бы особой заинтересованности.

Странно, конечно, что такие, по сути дела, ключевые феномены метафизики, как явление интеллектуальной новизны в виде идеи, как понимание ее смысла, как возникновение чувства удовольствия от самого процесса понимания – за малым исключением – совершенно выпали из рассмотрения философии. А ведь именно они лежат в фундаменте метафизического мышления.

И чтобы закончить наш разговор о «тождественности» Бытия и мышления, заметим следующее. Мы могли бы допустить их тождественность, но только в том случае, если мышление будем принимать как понимание, а понимание – как Бытие. Но ведь не всякое понимание, будучи мышлением, будет Бытием (то есть возникновением и пониманием интеллектуальной новизны). Иначе говоря: хотя нет мышления без понимания и нет Бытия без продуктивного мышления, но понимание того, что не является интеллектуальной новизной, не является бытием. Так, разбираясь в принципе действия (идее) термоядерного реактора или в идее дальнодействия (Ньютон), мы будем и мыслить, и понимать, но мы не будем бытийствовать, так как не мы являемся – здесь и сейчас – авторами этой идеи, этого открытия.

Да к тому же, разбираясь в том, что уже кем-то, когда-то было создано и открыто, мы не будем испытывать ни наслаждения, ни удивления, поскольку у нас не будет момента (инсайта) внезапности «схватывания» смысла вдруг явившейся нам идеи. В этом принципиальное отличие продуктивного (бытийственного) мышления от мышления обычного, которое сопровождает наше обыденное существование. Так что мышление может быть обыкновенным «топтанием на месте», то есть безрезультативным, понимание же – это всегда продвижение мысли то ли в конструировании уже когда-то сконструированного, но нам еще неизвестного (идея дальнодействия), то ли в конструировании нами самими новых смыслов, никому ранее не известных. Только последнее является нашим бытийствованием, то есть тем сердцем, которое, получая импульсы от внове рождаемых идей, трансформирует (перекачивает) старое знание в знание, обогащенное интеллектуальной новизной.

7.5. Ситуация в метафизике: вариации на тему Истины и на тему идеи

п. I. На тему «непричастности» метафизики к Истине.

Странно, конечно, что с приходом Хайдеггера прежняя метафизика вдруг оказалась «непаханым полем». И случилось это скорее всего потому, что, несмотря на то, что в ее основание были положены естественно вытекающие из природы человеческого мышления исходные понятия, в дальнейшем последние либо не были развиты (алетейя), либо были искажены (фюсис, Бытие). Но здесь, в связи с только что сказанным, нам необходимо пояснить один достаточно важный для понимания сути древнегреческого мышления момент, который нам пригодится ниже: под «естественно вытекающими из природы человеческого мышления» понятиями мы подразумеваем понятия, «обнаруживаемые» нами на феноменальном уровне, то есть на уровне интеллектуально-соматического восприятия какого-либо феномена то ли нашей души, то ли окружающей действительности, феномена, тем или иным образом воздействующего на нас. Например, чего-то не было и вдруг оно появилось: алетейя, идея, понимание, удовольствие, удивление и т. д.; или воспринимаемое нами возникновение мысли из идеи, что и есть само Бытие; или «наблюдаемое» нами возникновение того, чего мы ранее не видели (фюсис). То есть, это значимые для нашего интеллекта и нашей психики восприятия, которые естественным образом взывают к тому, чтобы мы их выделили и обозначили каким-либо термином. Сделав это пояснение, продолжим далее.

К сожалению, с метафизикой не случилось того, что случилось, положим, с физикой. Последняя, начав – как и метафизика – с общих понятий (первоэлементы, материя, природа, космос и т. д.) пошла по пути как дифференциации этих понятий, так и постепенного уточнения и раскрытия сущности внове открываемых объектов и тех процессов, в которых они находятся с другими объектами. Метафизика же «застыла» в своем развитии. Подобно многообещающему грозовому облаку, она не разрешилась благотворным дождем новых понятий способных напитать почву дальнейшего развития как самой себя, так и областей с нею взаимосвязанных явным или неявным образом.

Парадоксальность ситуации, сложившейся в метафизике, просто поражает. И вот почему.
А. Во-первых, Истина как основное ее понятие, понятие подобное понятиям атома или электромагнетизма в физике, до сих пор не определено. А ведь оно непосредственно взаимосвязано:
- и с понятием идеи как изначальной структуры, из которой в последующем раскрывается ее, Истины, смысл;
- и с понятием Бытия как понимания смысла идеи и испытания чувства удовольствия-удивления;
- и с понятием сущего как одного из составляющих элементов уже раскрытой (из сокрытости в несокрытость) Истины;
- и с понятием логоса, одним из выражений которого является сам процесс логического развертывания идеи в Истину (на стадии рефлексии-II);
- и с понятием природы (фюсис) как самовозрастания и самораскрытия чего-то дотоле скрытого;
- и, отчасти, даже с понятием нашей души как непосредственно спонтанным интеллектуально-соматическим реагированием нашей психики на любые акты, исходящие как изнутри ее самой, так и воспринимаемые извне.

В дополнение к этому не лишним будет напомнить следующее. Сама суть гениально прочувствованного в Античности, – но, может быть, не до конца ею осмысленного – триумвирата «Истина-Красота-Благо» именно в том и состоит, что явление Истины (как произрастания новизны) не только сопровождается возникновением интеллектуального чувства удовольствия от понимания смысла этой новизны, – что и было, скорее всего, причиной почитания греками Красоты, – но и завершается созданием объекта-сущего способного наилучшим образом исполнять определенную функцию, а это и было названо ими Благом. Именно отсюда можно понять, что эстетика своими корнями уходит в положительно окрашенное чувственное восприятие (эстесис) того, что мы поняли на интеллектуальном уровне. Отсюда же телеологическая направленность Блага как того, что и соответствует своему предназначению и наилучшим образом его выполняет.

В. Да к тому же – и это, во-вторых – парадоксальность ситуации с Истиной заключается в том, что человечество, скорее всего, со дней обретения своей разумности (homo sapiens) продуктивно мыслит (то есть бытийствует) посредством последовательно друг за другом следующих процессов: сначала иррационального явления идеи из бессознательного в наше сознание, а затем рационального раскрытия последних в Истины, но оно почему-то этого «не знает»: то ли потому, что не желает с этим согласиться, то ли оно этого не понимает, вследствие чего полагает, что единственным и решающим фактором продуктивного мышления является мышление логическое.

Здесь нам в качестве пояснения необходимо подчеркнуть один принципиально важный момент, касающийся подразделения мышления на продуктивное и непродуктивное. В чем он заключается? На стадии рефлексии-I мы сколько угодно можем производить свои поиски: ставить вопросы, строить гипотезы, уяснять для себя что-то нам еще неизвестное, заходить в тупики, совершать ошибки и т. д. Но это еще не является продуктивным мышлением, поскольку заниматься этим мы можем хоть всю жизнь. Но вот когда мы выходим на «тропу» Истины и продуктивного мышления, все становится подчиненным одной-единственной колее, из которой уже нельзя выйти: инкубационная фаза---явление идеи----допонятийная фаза---рефлексия-11----Истина----искомое сущее-----подручное средство----функция---полученный Продукт.

Выход на инкубационную фазу, скорее всего, является тем триггером, который переключает наш интеллект с плутания по бездорожью на рельсы продуктивного мышления, то есть мышления, выдающего интеллектуальную, а вслед за ней и материальную новизну. Как видим, парадокс в том, что в действительности, «правильно» и продуктивно мысля, мы не знаем, как мы мыслим. От нас скрыта не только поэтапная методология самого продуктивного мышления, но на этапах инкубации, явления идей (инсайт, интуиция), допонятийной фазы эта методология принципиально недоступна нашему пониманию.

Конечно, нам давно уже надо понять и смириться с тем, что к нашей креативности причастна не