Люба-любовь 18+

грудью и ласкает (пусть и не добровольно) его эрегированный член! Женщина в который уже раз за сегодняшний день густо покраснела и попыталась вновь освободить свою ладонь из плена, но Сергей только плотнее сжал ее пальцы и продолжал ласкать ими свой пульсирующий от похоти агрегат. Еще несколько секунд и фельдшерица с ужасом почувствовала как парень кончает — его член напрягся и несколько раз сильно дернулся под ее пальцами, а на простыне начало расползаться мокрое пятно...

Рука Сергея, прижимавшая ее пальцы к потерявшему твердость концу непроизвольно разжалась и женщина смогла наконец высвободить свою ладонь. Она резко встала и тяжело дыша гневно уставилась на Сергея. Он же, лежал прикрыв глаза и блаженно улыбался. Люба стояла неподвижно почти минуту, раздумывая, что сделать с этим паршивцем за его фокусы, но тут она почувствовала новый прилив горячей влаги в своей щелке и ее пронзила мысль: «У меня же трусы уже насквозь мокрые, пока сидела наверное и через халат протекло... А вдруг он увидит, и поймет, что это я из-за него потекла? Вот будет позорище! Хотя... куда уж позорнее — свей рукой заставила больного кончить!»

Люба подняла свою «опозоренную» руку и посмотрела поближе — на пальцах блестели следы спермы Сергея. Фельдшерица опять начала лихорадочно думать, как быть дальше. «Прежде всего, надо пойти, вымыть руку и сменить трусы! А как же больной? Нельзя его оставлять с такими следами на белье — к нему ведь и навестить кто-нибудь может зайти... И может даже сегодня! А в душ его не затащить — тяжело, да и повязка намокнет. Значит придется принести таз с водой и заставить его помыть свое хозяйство! О Боже, вот так ситуация. А потом ведь еще придется самой стирать заляпанную спермой простыню и ЕГО трусы. И ведь никому не расскажешь и ничего не докажешь! Любой, кто увидит ее с трусами юноши, густо заляпанными спермой в руках, сразу скажет: развратная тетка соблазнила подростка!

Проведя в своих лихорадочных мыслеметаниях несколько минут Люба начала постепенно успокаиваться. Она тяжело вздохнула и сказала севшим голосом:

— То, что ты сделал Сережа, очень плохо и некрасиво, я не ожидала от тебя такого отношения. И раз уж ты заявляешь, что я тебе не безразлична, то мне кажется, что заслуживаю от тебя большего уважения.

Сергей уже не улыбался, а виновато потупившись тоже почти полушепотом начал извиняться:

— Простите меня, я же не специально, но... вы же сами тетя Люба положили руку мне на ЭТО место...

Фельдшерица опять запунцовела.

— Это вышло случайно, я просто не хотела упасть на тебя и случайно оперлась рукой... не туда...

— Ну вот, видите, а у меня от вашей случайно положенной руки началось... сами знаете что. А дальше я уже не помню... у меня голова закружилась... А потом уже это — он кивнул то место, куда излился его «сок страсти».

— А ведь это выход, — подумала фельдшерица. — пусть все будет якобы случайно...

— Но знаете, когда я очнулся — то почувствовал, как вы своей ручкой сжимаете мой... ну вот... А еще, когда вы лежали рядом со мной, я почувствовал, какая вы нежная и мягкая, как здорово пахнут ваши волосы, и как приятно они щекочут мне лицо...

Люба, несколько смягчившись, и уже слегка улыбаясь сказала:

— Ладно, подхалим и дамский угодник, будем считать, что никто не виноват: я просто потеряла равновесие, а ты просто потерял контроль над собой. Скажи лучше, что дальше будем делать со всем этим безобразием?

Фельдшерица кивнула на расплывшееся пятно на простыне пациента. Сергей растерянно пожал плечами:

— Ну не знаю, наверное и мне и вам надо помыться и поменять мокрое белье...

У Любы екнуло сердце: «Заметил-таки шельмец, пятно на халате!». Но вслух она сказала:

— Ладно, я пойду смою с руки следы твоих безобразий, а потом принесу в тазике воды и ты помоешься. А потом сменим простыню.

Так и сделали. Фельдшерица даже слегка обрадовалась, что казавшееся недавно таким страшным и позорным происшествие так легко разрешилось.

— А парень-то не так прост, сразу повел разговор в нужную сторону! — подумала Люба и лукаво усмехнулась.

Но тут же ее посетила новая тревожная мысль: ведь еще несколько минут назад, лихорадочно размышляя как выйти из неловкой ситуации, она САМА хотела мыть его член, держать его рукой, смотреть как он поднимается вверх и стоит, покачиваясь от возбуждения. От этих видений ее трусы намокли еще больше. Так что принеся Сергею тазик с водой и вручив мыло и губку, фельдшерица чуть не бегом метнулась к себе в кабинет, быстро стянула с себя мокрые насквозь трусы и вдруг резко остановилась:

— А какой смысл менять белье? Ты, подруга докатилась до извращений: потекла из-за сопляка-школьника! Ведь этот юный наглец мне явно понравился и моя предательница-щель в любой момент может вновь возбудиться и намокнуть! Стоит к нему только прикоснуться... А трогать его придется — повязки-то ему менять каждый день полагается... Да и в туалет мальчишку водить надо — там вообще с ним в обнимку ходить будем! Так трусов не напасешься!

И безнадежно махнув рукой, она подтерла «возбужденными» трусами свою влажную пещерку, бросила их в стирку и поменяла только халат — ходить с пятном на интересном месте перед «раненым» все-таки не стоило.

Вернувшись в палату, она увидела, как Сергей, сидевший на табурете отвернувшись от двери, елозит губкой где-то в районе живота. Он опять болезненно морщился и постанывал. Люба мгновенно вспомнив, что она все-таки на работе, подошла к нему и заглянув через плечо сказала:

— Ну, как дела, «раненый»?

— Да уже почти все, сейчас вытрусь только и лягу...

Простыня и трусы испачканные пятнами полузасохшей спермы были уже сняты и лежали на другом табурете. Люба подхватила их, быстро скомкала и сказала:

— Ладно, я пойду простирну все это дело, надеюсь до завтра высохнет.

Провозившись со стиркой минут двадцать, фельдшерица решила перед сном еще раз навестить пациента. Войдя в палату, она увидела Сергея, который лежал на спине абсолютно голый — трусы-то в стирке. До соседней койки он, как видно, не дошел (или не захотел дойти). Люба тут же быстренько сдернула чистую простыню с пустой кровати напротив и прикрыла это «эротическое шоу». Но когда она по больничной привычке подтыкала парню простыню по бокам — «чтоб не дуло», то опять почувствовала руку Сергея, которая сжала ее пальцы. Она резко остановилась и неожиданно для себя присела на то же место, где была до «происшествия». Люба помолчала, глядя на его болезненную гримасу и недовольно спросила:

— Ну чего тебе еще, неугомонный?! Еще раз за руку подержать? А потом дать спинку погладить? А может вообще прилечь с тобой рядом?

Сергей прикрыл глаза и шепотом ответил:

— Да... Прилягте рядом тетя Люба, мне сразу станет легче...

Фельдшерица вдруг опять покраснела и тоже почему-то шепотом ответила:

— Ну ты и наглец...

Еще поколебалась немного, потом скептически хмыкнула, покачала головой, и вдруг вытянулась на боку рядом с юношей, стараясь «держать дистанцию».

— Ну ты и дура, подруга! А с другой стороны... что он мне сделает? — думала Люба, — попробует за грудь ущипнуть, так я ему сразу по руке врежу, да и если что — сразу встану и уйду! Ага, уйду! А самой уже интересно, как он приставать начнет: в лифчик полезет, или сразу в «нижний отсек»...

Сергей опять взял ее за руку, прижал (через простыню) к своей груди и затих. На улице уже темнело, но Люба лежала не включая свет — еще разбужу такого... на свою голову! А сама все ждала, что в темноте парень осмелеет и покусится таки на ее женские прелести. Но он, похоже, уснул... Потихоньку и она придремала, а потом и заснула по-настоящему.

Проснулась она оттого, что кто-то гладил ее по волосам и нежно, едва касаясь губами, целовал в шею. Впрочем, почему кто-то? Фельдшерица мгновенно осознала, что она лежит с пациентом в одной постели и это он ее целует и гладит. Час от часу не легче! Но ведь сама же ждала чего-то подобного... Люба сперва хотела оттолкнуть Сергея, склонившегося над ней, но вдруг почувствовала, что ее щелка между ног опять мокрая и горячая. «Все подруга, вот и попалась, снова он тебя возбудил... Вот блин, как в анекдоте про «пупик и пальчик»... Ага, пальчик... а пальчик-то у него опять стоит как каменный!».

Действительно, член Сергея торчал из-под простыни и уже упирался... нет не в полу халата — пока Люба спала, халат задрался вверх, а полы разошлись. Возбужденный орган парня упирался в ее ГОЛЫЙ лобок!

— Я же без трусов! — с ужасом вспомнила женщина, — а если он сейчас двинет ИМ чуть пониже?

И не успела Люба додумать эту мысль, как Сергей именно так и сделал — опустился чуть ниже, скользнул своим концом по лобку и хлюпающая от выделившейся смазки предательница-щель гостеприимно приняла в себя подрагивавшего от желания «гостя». Правда вошел он всего на треть своей длины, но...

У Любы бешено заколотилось сердце, в глазах поплыли круги и она быстро откинула простыню. Затем, обхватив тело Сергея одной рукой за шею, а другой за голые ягодицы, вдруг со стоном перевернулась на спину и одновременно раздвинула ноги. Член оторопевшего было юноши, оказавшегося лежащим на ней, мгновенно провалился во влажную и горячую пещерку Любы почти на всю свою длину. Парень раздумывал не больше секунды, а потом начал ритмичные движения. Правда продолжалось это чуть больше минуты, затем клейкие горячие струи излились в возбужденное влагалище фельдшерицы. Женщина полежала еще несколько секунд и разочарованно вздохнув сделала было движение чтобы выползти из-под «партнера», но Сергей ее крепко обнял и зашептал на ушко:

— Любушка, потерпи немножко, он сейчас опять встанет и мы продолжим... А пока дай мне свои груди, я очень хочу их поцеловать...

Люба только сейчас заметила что ее бюстгальтер сдвинут наверх, чуть ли не на шею, и ее голые груди находятся в полном распоряжении юноши. Когда успел?! Он целовал ее спелые дыньки, лизал, посасывал и слегка покусывал крупные розовые соски... Женщина почувствовала новую волну возбуждения, а член Сергея моментально отвердев, начал очередной сеанс ритмичных движений внутри гостеприимной дырочки. На этот раз, чтобы дойти до извержения парню понадобилось минут восемь. Люба же, уже дошедшая до «кондиции», почувствовала горячую волну в свой щелке гораздо раньше. Но Сергей не переставал двигаться, а мощными толчками все глубже «вколачивал» свой отросток в ее нежную плоть. Наконец, он сильно, до боли сжал ее груди и тремя мощными ударами буквально «прибил» партнершу к кровати. Во время последнего удара, сквозь боль в стиснутой сильными пальцами груди, женщину вдруг пронзила такая сильная волна наслаждения, что она едва не лишилась чувств. Люба закричала низким грудным голосом, а ее большое тело выгнулось дугой. Руки и ноги фельдшерицы мелко тряслись, лицо исказила гримаса. Все ее прошлые «оргазмы» не стоили и десятой доли ЭТОГО!

Когда она, слегка отдышавшись, открыла глаза, то обнаружила рядом испуганного Сергея, который гладил ее по руке и беспрерывно спрашивал:

— Любушка, что с тобой, тебе плохо?!

Фельдшерица же лениво, по кошачьи потянувшись, еле слышно ответила:

— Нет, Сереженька, мне хорошо, мне ОЧЕНЬ хорошо!

Она отходила от «пароксизма страсти» минут десять.