Венецкий подумал, что он и сам поступил бы так же в сходных условиях, но не хотелось думать, что это будет проделано с ним. Типовая проблема должна решаться типовым инструментарием. Был выбор в своё время: выкупить здание редакции или купить дом себе. Победила жена. И дело было всего в один год разницы! Было бы здание редакции в собственности и дом купили! Но на следующий год. Для женщины это равноценно «никогда». Дошло почти до развода, а сейчас и не помнит. Возможно он и успел бы предпринять какие-либо меры для предотвращения роста задолженности, но в самое горячее время его не было в Москве. Ладно, в любой ситуации есть два вида деятельности: первый — ничего не делать, как при беременности, авось рассосётся; второй — делать хоть что-нибудь. Можно попробовать понравиться новым хозяевам.
- Что скажете про Сен-Жером, Артур Исакович? Как-то незаметно мрут наши враги, а вражеская пропаганда молчит. Казалось бы, вот он пример кремлёвского террора — ан нет, тишина.
- Представляете, голубчик, если наши по-настоящему стали уничтожать нежелательные элементы? Страшно же, могут придти за кем угодно, как пришли за Яндарбиевым в Катар. А до этого, ещё в восьмидесятых годах прошлого, можно сказать тысячелетия, в Бейруте прислали одному радикальному шейху тестикулы его родного внука в коробочке из-под торта. Захваченных местными террористами наших четырёх дипломатов сразу отпустили и с тех пор не трогают. Все разведки друг друга знают и стараются не встречаться на кривой дорожке. Тут что? Передозировка, что говорить? А нам можно покопать, вытащить какие-либо фамилии из ЦРУ или МИ-6 и месячишко поливать их дерьмом за убийство невинных наших, пусть заблудившихся, людей. Цэрэушники подсадили на наркотики Сергачёвых, те говорили, что им подсовывали, а потом выбросили, как отработанный материал. Только надо подготовиться. Если хотите, Кирлексеич, есть у меня один знакомый.
- Странно, Ирина Яковлевна говорила, что денег на платежи нам хватит.
- Ира Шульман действительно так говорила, но знаете, как бывает? Ещё чайку? - Гольдберг поднялся, подошёл к Венецкому и долил в чашку с профилем японки на дне ароматную жидкость из фарфорового чайника с плетёной из рисовой соломы ручкой, а затем стал как-бы разыгрывать сценки, - Ирочка, можете нам пока не платить, мы всё понимаем, подождём — это одни, а по другому делу — Ирина Яковлевна этот платёж придержите, у меня сомнение, - Да тут всё чисто и понятно, — А мне непонятно, придержите, а по третьему — какой-нибудь дорогой проект, обещавший стать баснословно прибыльным. Помните, Кирлексеич, как сгорело Трансаэро? В три месяца! Ничего-ничего, а потом снежный ком. А всё потому, что им показалось возможным накупить кучу самолётов. Так знакомого спросить?
- Спросите, Артур Исакович.
4
От разговора со знакомым Гольдберга, назвавшегося Александром и сразу сказавшему, что это не его имя, у Венецкого осталось стойкое впечатление, что встреча была не случайной. Александр не говорил о вещах, которые знал бы только Кирилл, этого не было, но у него тут же находились ответы на вопросы, бумаги или ссылки на страницы, где Венецкий мог найти подтверждения сведений, которыми с ним делились.
По Сергачёвым Александр передал целую папку документов, где помимо прямых сведений, были адреса, имена, названия организаций и людей, которые могли что-то рассказать, подтвердить. Были перечислены несколько офицеров, точное наименование отделов, в которых они служили, звания и наименование должностей. Можно было, запомнив содержание папки, ехать в Канаду с пустыми руками и провести эффективную расследовательскую работу.
В конце беседы Александр рассказал об имеющихся сведениях подготовки покушения на российского оппозиционера Игната Поломаря, сбежавшего несколько лет назад на Украину. Здесь его обвиняли в воровстве шестисот тысяч долларов. Ему вменялась в вину существенное и явно необоснованное завышение стоимости лекций, прочитанных ряду руководителей. А деньги выделялись из бюджета! Бюджет требует отчёта.
Будет ли это отравление, взрыв или расстрел прямо на улице — неизвестно. Можно предположить, размышлял Кирилл, что и это известно, но открыть это знание, значит засветить источник.
Александр просил предупредить оппозиционера об опасности и убедить уехать в любую страну. Хочет вернуться на Родину — не вопрос, но посидеть пару лет придётся, выйдет по УДО, обвинения с него снимать никто не будет, сейчас это не модно. Но потом будет чист и будет жить. Бокова здесь удалось защитить, там такую операцию никто даже не рассматривает.
Со временем их, сбежавших, всех перебьют отмороженные уроды, удирать им надо, вплоть до без штанов. Многие из них сами уроды и спасать их, значит убивать невинных, тем не менее, есть мнение делиться информацией. Затем Александр как бы подытожил: выбор расположен между тем, что придётся посидеть на Родине и потом жить или не сидеть за преступление, но быть убитым. Спасать их никто не будет.
5
Вексель – это долговая ценная бумага, дающая право на получение денег от одной стороны другой, в установленные сроки, либо по требованию. Цены нет этому изобретению человечества! Вексель можно выписать, если, например. денег на сделку не хватает, но очень надо, а можно и просто так. Вот просто так! «От сего 14 октября 1871 года, через шесть месяцев по сему моему векселю повинен я заплатить в Москве Московскому первой гильдии купцу Павлу Поликарповичу Козлову или кому он прикажет серебром Шестьсот рублей, которые я от него получил товарами сполна. Московский второй гильдии купец Александр Павлович...»
В своё время Венецкий выпустил кучу векселей в оплату ремонтных работ, новую сигнализацию устанавливали, даже с рядом авторов расплатился таким образом. Среди этой кучи было порядка десятка векселей, которые в результате индоссамента, то есть передаче прав требования, записываемого на обратной стороне, осели в нескольких неприметных фирмах. Общая сумма составляла не бог весть что, но миллиона на четыре долларов тянула - на скромную квартиру едва хватит. На войне, как известно, бабка, и поросёночек Божий дар. А человек или организация, предъявившая вексель к оплате, никаким боком не имеет отношения к «Эху»! Слава векселю! Теперь пришла пора расплатиться по ним.
Кирилл гордился своей операцией с векселями, прочитал огромное количество литературы и когда делился с Шульман своими познаниями, объясняя ей те или иные особенности или опасности работы с ними, Ирина Яковлевна уважительно кивала, признавая в нём профессионала. А то как же — он отличал простой вексель от переводного!
Для холдинга, ворочавшего многими сотнями миллионов это был комариный укус, дело не заключалось в нанесении ущерба, Венецкий воспринимал это в качестве выходного пособия, мирового соглашения, продажей наследства бабушки и отъезда из родной деревни. Можно было гордо хлопнуть дверью и отказаться от подачки в два миллиона рублей. Нет, пожалуй, не стоит отказываться, чтобы не привлекать внимания.
Забрав остатки наличных из архива, Кирилл отправил сигналы по адресам для активации работы по оплате векселей.
6
- Привет, Кирилл, - произнёс мужчина в окне Вотцапа, - давненько не видел. Как сам?
- Здравствуй, Игнат, - Венецкий помахал изображению в смартфоне рукой, - живём, с врагами боремся. Враги, кругом одни враги, всё подслушивают, подсматривают, куда от них деваться?
- Да, согласен с тобой. Если ты не против, я пойду на прогулку, здоровье подкреплю и перезвоню тебе позже.
Поломарь сделал жест, показывающий, что говорить не может, Кирилл понимающе кивнул. Они пользовались таким приёмом раньше, когда Игнат ещё не уезжал.
- Это я, - через некоторое время прозвучало в Телеграм'е Венецкого, - говори.
- На прошлой неделе ты участвовал в одной программе и показал себя очень активным противником Путина. Ты это сам придумал или кто-то посоветовал? Когда готовят грязную провокацию, так и делают. Тебя хотят ликвидировать местные. Каким образом, не знаю. Уезжай, как можно скорее.
- Куда?!
- Да хоть куда, можно домой.
- Меня посадят!
- Посадят. Через годик выйдешь и будешь жить. А там кирдык тебе. Тебе напомнить пару случаев?
- Ага. Нет, я...
Связь стала неустойчивой, затем произошло разъединение.
«...Тревожная ночь, потому что мы убедились, что Алексея Обвального решили всё-таки, видимо, угробить в колонии. Мы и до этого не сомневались, но оставалась надежда, что уж так нагло этого делать не будут.
Конечно, нужно его любой ценой избавить, по крайней мере, от пыток. То есть гарантировать ему лечение и прекратить пытку бессонницей. Есть слух, что ФСИНу поступило распоряжение (не знаю, от кого — ну как я могу знать, от кого? Мы можем лишь догадываться, от кого): сделайте так, чтобы он пожалел, что выжил. Судя по всему, они реализуют эту программу.
Я думаю, что первое, с чего должна начинаться Россия будущего — это масштабная реформа пенитенциарной системы. Не может тюрьма быть главной скрепой общества. Не может страх тюрьмы быть единственным стимулом вести себя по-человечески. Или иногда не по-человечески, то есть постоянно прогибаться. Не может Россия быть тюрьмой. Это неправильно. Это позорно. Это для великой русской культуры тягчайшее оскорбление, плевок.
Поэтому все, кто может что-то сделать, должны, безусловно, добиваться человеческих условий для Алексея Обвального, а по максимуму, очевидно, его освобождения. Потому что он в зоне находится незаконно, и всё, что делают с ним — незаконно.
Но они, видимо, решили с иллюзией закона проститься и просто давить...»
Венецкий вздохнул от бессилия: не сказал, что таких, как Боков, тоже надо ограничивать и вот пожалуйста - имеем такой эфир. Его власть поймала на краю пропасти, спасла — ни спасибо, ни здрасьте, как будто так и надо. А он ещё надеялся, что убедит Бориса!
Лента принесла «Молнию»: «Сегодня утром на Оболонской набережной близ Activ Park в Киеве был сбит проезжающей легковушкой известный российский оппозиционер Игнат Поломарь. Приехавшая по вызову бригада Скорой помощи констатировала смерть от травм, не совместимых с жизнью. Недавно Игнат Поломарь выступил на украинском телевидении с довольно резкой критикой кремлёвских властей по вопросу содержания в тюрьме Алексея Обвального и потребовал его немедленного освобождения. Существует мнение, что это может быть местью Путина опальному политику...»
Не смог... Не смог... Не смог... Венецкий сидел за столом, обхватив голову руками, в которой тактом пульса стучало «Не смог». И его самого так однажды смогут? Его-то за что? Женьке и Ганику решил не звонить. Если у них в голове, кроме ненависти, есть и мозги — поймут сами. А на нет и суда нет.
7
- Здравствуйте, Кирилл Алексеевич, - произнёс высокий крепкий мужчина, протягивая руку, - меня зовут Леонид Андреевич Прокопьев, я из Магнита. Мы
https://fabulae.ru/prose_b.php?id=141325