Сталина российские люди уважают. Не все, конечно, - но многие. А то! - как обидит какой чиновник, так и рвётся из души простого россиянина: «Сталина на вас нет!».
Я при Сталине не жил, родился через три с лишним месяца после его смерти. Родители, естественно, жили, и кое-что поведали про ту жизнь. Вот, излагаю, - небольшая зарисовка про жизнь некоторых русских людей при правлении великого вождя.
Деда по отцу, Шнюкова Егора Яковлевича, 1893 года рождения, я не знал по той простой причине, что 25 сентября 1937 года его, простого архангельского мужика, крестьянина из села Пучуга, забрали люди в погонах; а 13 октября того же года тройка НКВД дала ему восемь лет «за контрреволюционную агитацию». Из заключения от него была лишь одна весть: посылка с сапогами – в лагере сапоги шил, упросил начальство домой пару послать. И всё, пропал человек.
Догадок у родных немного: по одной на войне погиб (в каком-нибудь штрафном батальоне); по другой – как началась война, то посадили на баржу вместе с другими «врагами народа», да и утопили. Так ли, не так ли, только неизвестно где могила пучужского крестьянина Егора Шнюкова. Да и есть ли она?
Вместе с Егором забрали его однофамильца, такого же крестьянина Василия Ивановича Шнюкова, 1895 года рождения. Вот его судьба известна – Василия сразу расстреляли, приговор от 23 октября 1937 года. Обвинён, естественно, по знаменитой 58-ой статье (антисоветская деятельность).
Что же такое натворили архангельские мужики Егор Яковлевич и Василий Иванович, люди, по воспоминаниям старожилов, семейные, хозяйственные, на селе уважаемые, - что самое справедливое в мире государство их убило? Оказалось – кто бы подумать мог?! – английские шпионы эти Шнюковы. Во всяком случае, так следует из тех материалов следствия, что до меня дошли. Вроде бы нескладуха – где Пучуга, и где Англия? Но у сталинских следователей всё сложилось: летом 1919 года англичане захватили Пучугу во время своей интервенции, и эти самые Егор и Василий были замечены в контакте с интервентами, и даже пили с ними чай. Понятно, что во время этого чаепития англичане их и завербовали. Вот с того времени, почитай целых восемнадцать лет, и вели эти враги советского народа свою подрывную деятельность по указке забугорных хозяев. Осталось не понятым, правда, как они с Лондоном связывались, поскольку никакой рации у них не было. Видимо, голубиной почтой.
Истинная причина ареста деда Егора известна, в деревне всё на виду, не утаишь. Был Егор Яковлевич бригадиром и возмутился, что местный советский начальник муку взял из колхозного склада без всякого отчёта. А как сказал об этом во всеуслышание, так и оказался английским шпионом.
Впрочем, были и в Пучуге в то время настоящие советские люди, которые правильно поняли происшедшее. Отец мой, Евгений Егорович (родился в 1929 году), вспоминал из детства, что как-то расшалился на уроке и учительница, вдарив ему указкой по голове, прикрикнула гневно: «Сидеть, ты, сын белогвардейца!». Врезалось в память бате.
А уж что такое на самом деле Василий Шнюков совершил, что сразу расстреляли, - лишь догадываюсь. По деревне разговоры: «из-за бабы», мол, у видного партийца увёл. Может, и так. А, может, сказал, что думает, не только про местную власть, но и самого товарища Сталина приложил.
Много читал, слышал, кинохронику видел про то, в каком безутешном горе был советский народ, когда умер великий Сталин. Миллионы рыдающих людей, не знающих, как теперь жить без божественного вождя: угас направляющий луч, померк белый свет…
В Пучуге ни черта не померк. В марте 1953 года отец работал на лесозаготовке, рассказал, как было. Бригада как раз перекурить села, дать вздохнуть себе и лошадям. Сидят, про своё говорят. Тут и прибежал начальник, взъерошенный: «Мужики, Сталин умер!». Бригадир повернулся к нему, за ухом почесал: «Умер, говоришь? Ну и х… с ним». И продолжили разговор о своём.
В детстве частенько любопытствовал у фронтовиков, кому посчастливилось выжить, про войну. Никого из них уже давно в живых нет, а тогда, в шестидесятые годы, было им по сорок-пятьдесят лет, и в памяти всё военное было ещё свежо. Про войну рассказывали скупо, как-то обыденно. Я же ожидал чего-нибудь героического. Более красноречив был старший брат отца, Дмитрий, когда заходил в гости, и они с батей распечатывали бутылку «Московской» по цене 2 рубля 87 копеек за штуку. Вот тогда порой и о войне заходила речь. Рассказы дяди Мити про войну я ждал: у него тяжёлое ранение боевое, в атаке полученное, медаль «За отвагу»… Но чего-то героического тоже не услышал. Больше про кормёжку, обувку, да про вшей. Да ещё иногда вспоминал маршала Жукова – исключительно матерно.
Сталина не вспоминал.
