Чудеса случаются...

На ту пору было мне уже 600 лет с хвостиком. Конечно, я всё чаще впадал в длительный сон. Просыпался злой и голодный. Быстро находил одну-две-три жертвы, немного наслаждался бодрствованием и снова засыпал. Хотя и считают, что мы, вампиры, не чуем холод. Это не так. Лет до четырёхсот холод и мне был нипочём. Потом холод проникал в кожу, ломил кости. Конечно, к своим годам я постарел, но снаружи это было совсем незаметно. Я так и оставался прекрасным двадцатилетним юношей, каким был до обретения вампирства. 
Последнее время я стал гурманом. Я не ел очень много, разом выпивая всю жертву, я пробовал её по капельке, наслаждаясь вкусом. Если мне было невкусно я бросал жертву и шёл искать другую. 
Зимой холод всё чаще выгонял меня из склепа. Двигаясь, я меньше ощущал холод, но больше хотел есть. Зимой запахи сглаживались тёплой одеждой, и даже от вкусных молодых девушек пахло дохлыми кошками, зайцами и другими божьими тварями. На кладбище люди ходили редко, только когда несли нового кладбищенского жителя. Скорбящих я не ел, кровь их горчила и отдавала едкой безысходностью.
В городе оживлялись жертвы пред Новым годом. Вот тогда было раздолье мне-гурману. Подвыпившие прохожие легко вступали в контакт, щедро делились чуть забродившей кровью. За вечер можно было причаститься дюжиной вин. Вино, перемешанное с кровью, для нас, вампиров, чудотворный эликсир, дающий призрачный эффект счастья, радости и эйфории от бытия. После такого предновогоднего испития я и возвращался в свой склеп. Прилетев в виде ворона ко входу на кладбище я решил немного прогуляться среди могил. Снег лежал почти на метр, но мне не грозило провалиться. Вампиры могут становиться невесомыми, а могут тяжелеть в десятки раз. 
Я легко скользил по снегу. Вдали, в городе, вовсю запускали салюты, даже до этого тихого уголка вечного забвения доносились отголоски музыки и отблески фейерверков. Разношёрстный букет из вин и сытость дарили некую эйфорию и призрачную настоящность бытия. Вдруг впереди я заметил шевеление. Неужто бедная дворняга пришла на кладбище в поисках поминального куска хлеба, не выпросив его у живых? Нет. Запах отчаяния и безысходности исходил от этого существа. Это была совсем молоденькая женщина, только ставшая матерью. Что принесло её в канун праздника в такое уединённое место. Я двигался следом. Женщина утопала в снег выше колен. Вскоре она без сил остановилась, положила под торчащую верхушку креста свёрток и поползла обратно. Я проводил её до выхода. По запаху она была невкусной, да и я был сыт.
Я вернулся к свёртку. Развернул его и увидел младенца. Непроизвольно облизнулся - дети для вампиров, как для людей вкусности. Очень вкусно, но, жаль, очень мало. Краснощёкий, пухлогубый бутуз распахнул огромные глаза и улыбнулся мне во весь свой беззубый рот.
Я задумался. Раньше любое человеческое существо я рассматривал только с гастрономической стороны. Теперь же до меня дошёл весь ужас положения этого младенца. Либо съем я, либо он умрёт от начавшего крепчать мороза. Но как же мать могла бросить своё чадо?
Злость заполонила моё нутро. Я захотел её догнать, растерзать, отомстить за погубленную душу. Я подхватил улыбающийся свёрток и стремглав полетел вслед за детоубийцей. 
Я приметил её на высоком мосту, там, где сочетающиеся браком пары вешали замочки на счастье. Глупые люди! Помогут ли замочки? Счастье надо пестовать в своей душе, растить из мелкой крупинки бережно, каждодневно, уважая друг друга, прощая и любя.
Женщина перелезла через перила. Я летел к ней со стороны реки. Она резко оттолкнулась и полетела вниз. Русло реки замерзало только в сильные холода. Сейчас буруны воды ломали едва успевающую твердеть ледяную корку и неслись прочь. В эту чёрную стремнину и падала женщина. Может и к лучшему, едва подумал я, как же ей жить после такого поступка. Но крылья стремглав несли меня к падающему телу, которое я успел подхватить над самой водой. Я поднялся на мост и опустил женщину. Она с ужасом глядела на неуспевшие сложиться огромные чёрные крылья.
- Ты демон? - дрожащими губами промямлила она.
- Сегодня я ангел! - Сверкнул я острыми клыками и подал ей младенца.
Она прижала ребёнка к себе. А потом, быстро сквозь слёзы начала рассказывать о том, кто бросил, о матери, что выгнала из дома, чтоб она ребёнка сдала в детдом или пришла с мужем. 
- Ну и зачем ты нас спас?
- Не знаю. - Честно сказал я.
- Куда мне? Мужа нет. Без ребёнка - не жизнь.
И тут меня осенило!
- Давай я пойду с тобой и скажусь твоим мужем. Буду иногда вас навещать, правда, по ночам. А твоя мать привыкнет к внуку и уже тебя не выгонит.
Я был всё ещё немного пьян и поэтому такая дурная мысль пришла мне в голову. Но мы, вампиры, слово своё держим, и я, немного трепеща двинулся за женщиной.
Толстая тётка в блестящем платье открыла нам дверь. Мой парадно-выходной чёрный наряд вызвал восторг у толстухи. Она провела нас в комнату, где был накрыт стол и заявила, что знала, что зять придёт.
Я подумывал выпить толстуху и избавить от проблем новую знакомую, хотя мы даже не представились друг другу, но я был сыт, а от толстухи пахло просроченной помадой и селёдкой. Вкусной селёдкой. Я захотел селёдки. Я, не евший ничего, кроме крови, за последние почти шестьсот лет, умял две тарелки салата, полкурицы и по-свойски хлопнул стакан водки. А под бой курантов и крики пацанёнка мы пили шампанское с загаданным желанием, написанным на салфетке, сожжёным и брошенным в бокал. Наклюкался я в зюзю, пел с женщинами песни, танцевал и не помню, как уснул.
Проснулся я оттого, что яркое солнце, не найдя загородку из штор, нагло проникло в комнату и светило в глаза, не давая мне больше спать. Я, шестьсот лет не видевший солнца, щурясь, смотрел на яркое светило и улыбался. Рядом со мной на кровати сладко улыбалась во сне прекрасная нагая женщина. Громкий крик младенца нарушил эйфорию просыпания, требуя, чтобы жизнь вертелась только вокруг него.
Да, Вы правильно поняли, я стал человеком, самым обычным. Когда нас венчали, батюшка косился на меня не по-доброму. Но сегодня, когда мы принесли крестить третьего нашего сына, расплылся в улыбке. Видимо, я заслужил его благословение.