Нам известно «хожение за три моря» в далёкую экзотическую Индию тверского купца Афанасия Никитина в 1468—1474 годах. А вот схожее путешествие в середине 17-го века самарского конного стрельца Петра Треногина практически никому не ведомо. Даже в его родном городе.
В 1498 году Васко да Гама открыл морской путь в Индию, а вместе с ним и к монополии на «черное золото» - перец. Вслед за ним в Страну чудес, как с давних пор именуют Индию, двинулись голландцы и англичане, которые в конце концов вытеснили португальцев. А с севера в этом же направлении по суху задолго до них стали проникать россияне. Об одном из них рассказ ниже…
Самара-городок
Восточная велеречивая красавица Шахерезада, ежели бы ей разрешили дозволенные речи, могла бы начать повествование об этой истории примерно так:
- А знает ли мой повелитель, о жизни русского конного стрельца Петрушки Трёхногом?
- Нет, а что это за история, Шахерезада? – спросил султан.
- О. если её записать кончиком иглы в уголках глаз, то она послужила бы назиданием для поучающихся…
Далее позвольте перейти на более прозаический лад, ибо я не Шахерезада, на подобные восточные витиеватости не горазд, простите великодушно.
Сказительница права, жизнь простого конного стрельца Петра Треногина, прозванного соратниками Петрушкой Трёхногим, более походит на удивительную сказку и кому-то покажется просто невероятной.
Какое-то время жизнь Петра, которого тогда чаще звали Петрушкой, текла как обычно. Он проживал в городке Самаре, небольшом, но уже значительным торговым перевалочным пунктом на юго-востоке страны, одновременно он являлся форпостом страны против кочевников, регулярно наведывавшихся с набегами в её пределы. Стрельцам приходилось давать им острастку, что обычно удавалось.
Самара в семнадцатом веке была не городом, а скорее сторожевой крепостью на юго-восточных окраинах русского государства. Основу гарнизона составляли стрельцы - около трёх сотен пеших и сотня конных. Интересно их содержание: пеший стрелец получал в год «денег по 3 рубля, хлеба по 7 четвертей, овса тож», а сотник конных стрельцов - годовой оклад в размере 15 рублей да «хлеба 15 четвертей ржи, овса тож».
Вооружение стрельцов состояло из ручной пищали (ручницы, самопала), бердыша и сабли. Иные по привычке не расставались с луком.
В мирное время стрельцы несли гарнизонную службу, стояли на заставах вокруг Самары и в наиболее опасных местах уезда, сопровождали посольские и торговые караваны, охраняли волжский торговый путь, рыболовные станы и ватаги.
В отдельной слободе под стенами крепости жила особая группа служивых людей - юртовые казаки. Они помогали отражать набеги степняков.
В этих случаях гудел набатный колокол, присланный царём Михаилом Федоровичем с надписью «Лето 7151 (1643) августа, 20 день, по государеву и великого князя Михаила Федоровича указу, сей вестовой колокол послан с Москвы на Самару и вес в нем 14 пуд и 25 гривенок». По его тревожному звуку стрельцы, казаки и жители Самары-городка спешно брались за оружие и спешили на положенные места.
А такое происходило нередко. Разбойничьи отряды ногайцев, калмыков или башкир то и дело появлялись под Самарой, угоняли скот, жгли укрепления, захватывали в плен отдельных «селян» и продавали их в рабство...
В семнадцатом столетии Волга пробила себе новое русло ближе к городу, между ней и рекой Самарой возникла протока – «перебоина», под самыми стенами города. Крепость с посадами и прилегающими слободами оказалась вытянутой точно вдоль Волги с юга на север. В результате изменилась топография местности и, соответственно, система оборонительных учреждений.
В 1645 году царский указ повелел «у Самарского городка, со стороны защищённой реками, устроить дополнительные земляные укрепления в виде рва и вала со сторожевою высокою деревянною башнею». Также появились под стенами острога «ближние и дальние надолбы», они смогли защищать «конские и скотские выпасы».
Наш герой, Пётр Треногин, служил конным стрельцом, исполняя обычные приказы начальства. Отличался исполнительностью, сметливостью и умом. За что его и ценили.
И вот однажды в 1658 году ему с сослуживцами было поручено вельми ответственное дело: в составе стрелецкой сотни охранять от худых людишек царскую казну, отправленную из Самары в Саратов. В те времена неподалёку от пути следования находились степи, из которых в любой момент можно было ждать набегов южных кочевников – ногайцев, башкир, калмыков.
До Саратова отряд добрался без всяких неприятностей, выполнив свою миссию. А вот при возвращении обратно в Самару стрельцы угодили в хитроумную засаду, устроенную воинами калмыцкого хана Аюкатайши. Те атаковали неожиданно и, как ни храбро бились русичи, многих из них поубивали, а сильно раненый Пётр и ещё девять человек попали в полон, были увезены в далёкий улус кочевников.
С этого злосчастного дня началось длительное хождение волжанина по мукам. Да ещё по каким мукам!..
Хива и Благородная Бухара
Во время пребывания в улусе кочевников невольников подлечили, дали оправиться, встать на ноги, а затем через каракумские степи, пески и барханы молодого стрельца переправили в Хиву.
В то время она являлась крупным городом, куда совершенно не допускались европейцы. Разве что в качестве рабов, как наш стрелец. И его взору открылся дивный мир Востока, которого он раньше не знал и не мог себе представить.
С изумлением смотрели стрельцы на глинобитные городские стены и такие же саманные дома, на молитвенные здания, украшенные изразцами, на высокие минареты, с коих звучали гортанные крики муэдзинов, призывающих мусульман на молитву.
Здесь пленников разлучили, продав каждого поодиночке на невольничьем рынке. Цена стрельца Петра Треногина оказалась не самой низкой – двадцать рублей. Она была примерно равна его годовому жалованью конного стрельца.
Хива была широко известна искусными мастерами, которые выказывали особую сноровку в работе с керамикой, древесиной (например, сандалом), различными металлами. Широким спросом пользовались изделия местных гончаров, которые были не только удобны, но и красивы даже по современным понятиям.
Орошался город многими каналами и арыками, самым крупным из них был канал Хива, по нему и назвали селение.
Хиву соединяли торговые связи со многими городами и селениями. В этом русский стрелец убедился, когда спустя какое-то время его перепродали другому хозяину за несколько большую сумму. Так он оказался в Благородной Бухаре («Бухара-и-Шариф»), как её почтительно именовали на всём Востоке.
В то время город достиг своего высшего расцвета, выглядел очень внушительно. В центре его на площади Регистан располагался дворец эмира (арк) - крепость с высокими неприступными станами и одними большими воротами, к которым вёл широкий пандус.
Площадь перед входом в эмирский дворец не раз обагрялась кровью, когда здесь совершались печально знаменитые бухарские казни – вспарывание горла ножом.
Недалеко от арка стояла мечеть Магоки-Аттари, она находилась намного ниже уровня земли, как бы в яме. Потому так и звалась – «мечетью в яме».
А вот «Великий минарет» Калян наоборот, возвышался над Бухарой и был хорошо виден издалека. С его высокого минарета пять раз в день неслись голоса муэдзинов, призывая правоверных на молитву. Мостик-переход соединял его с одноимённой мечетью. «Великий минарет» служил и другим целям: в неспокойную пору дозорные день и ночь зорко следили с его вершины за окрестностями, дабы не пропустить приближение врага.
Медресе Кукельдаш, построенное из жженого кирпича, внешне непримечательное, изнутри было богато украшено мозаикой, замысловатыми арками и глазурью.
Бухара была разбита на большое число кварталов (гузаров), которые представляли собой исторически сложившуюся административно-бытовую систему города. Жители издавна селились в Бухаре слободами, что нашло свое отражение и в названиях многих кварталов: в Пухтабофон жили лучшие ткачи, в Кемухтгарон — мастера выделки шагрени, в Ахтачи – оскопители баранов, коз и телят, в Собунгарон — мыловары; в Зубда – продавцы пахучих трав, в Лойхуракон – «едоки глины» (так образно именовались кирпичники), в Гарибия – безродные, в Дегрезы — литейщики из чугуна, в Табибон — лекари и т. д.
Большая часть домов были глинобитными, стояли они в невообразимой тесноте, скученности. С донельзя грязных улиц зловонные нечистоты практически не убирались и в жарком климате они способствовали возникновению болезней, нередко случались эпидемии.
Пётр помнил русские пословицы: «По одёжке протягивают ножки» и «С волками жить, по-волчьи выть». Он стал приспосабливаться к новой восточной «одежде» и «выть» по-местному. Кое-чему из ремёсел Пётр обучился ещё прежде, на своей родине, а тут буквально всё схватывал на лету, осваивал новые знания, выказав немалую сметливость и сноровку. Ценили его всё больше и больше.
Попутно волжанин быстро осваивал новый язык. Разговаривал с хозяевами по-ихнему, что тоже повышало уважение к нему.
Несомненно, стрелец оценил по достоинству одно из несомненных чудес Востока - плов. Оно было обычным блюдом уже в те времена.
Я неоднократно бывал в Бухаре, подолгу бродил по тесным петляющим улочкам Старого города, осмотрел эмирский арк, Регистан, мечети, медресе, роскошный местный базар, где купил дыню – сладкое солнце пустыни, восхитительный вкус которой помню и сегодня. Не забыл и знаменитый Ляби-хауз, около которого только что установили скульптуру – Ходжу Насреддина на его верном осле…
Жаль, что в те визиты я не знал о Петре Треногине, жившего здесь веками раньше в качестве невольника. Несомненно, на каких-то тамошних улицах и площадях наши пути с ним пересекались, мы ходили по одним и тем же дорогам.
Местный житель Николай Шарипов сводил меня на экскурсию в старый дом знатного бухарца, охранявшийся законом, вполне возможно, что в схожем ежели не жил, то бывал и мой земляк, о котором я рассказываю.
Страна чудес
На рубеже 1660-1670 годов бухарский хан Абдул-Азин сделал подарок «индийскому хану», отправив смышлёного и мастеровитого невольника, каковым был Пётр Треногин за Гималаи, в страну чудес – Индию. Подарил тамошнему радже, сочтя русского стрельца достойным даром.
Пётр и тут выказал себя в самом лучшем виде. Быстро усвоил местный язык, расширил свои прежние познания и профессиональные умения. Так умно вёл дела, что раджа сделал его своим советником.
Индийских чудес русич насмотрелся немало, ведь индусы первыми в мире научились выращивать рис, хлопчатник, сахарный тростник и начали разводить домашнюю птицу. Они подарила миру шахматы и десятичную систему исчисления: современные «арабские цифры» придуманы ими же. Дамасская сталь на самом деле была индийской стали вуц, секреты изготовления которой знали тысячи лет назад. Достижения древней и средневековой Индии в области науки, литературы и искусства, а также зародившиеся здесь различные религиозно-философские