Вероника пришла домой и сразу поняла: что-то не так. В коридоре витал запах, характерный только для медицинских учреждений. В эту же минуту из комнаты вышла бабушка и приложила палец к губам: «Тс-с-с! Андрейка заболел. Не шуми!»
Вероника аккуратно поставила портфель к тумбочке и на цыпочках прошла сразу на кухню.
Пока бабушка разогревала обед, она поведала, что днём позвонили из детского садика, куда ходил Андрей, и попросили срочно забрать мальчика домой.
‒ А то, представляешь, его бы в больницу увезли, ‒ сокрушенно говорила бабушка. – А в какую – ищи потом его по городу. Больниц-то много! Хорошо, если бы сказали, а то у нас ведь могут и не сказать. Увезли – и всё тебе. А родители бей потом ноги, ищи дитя…
После горестных восклицаний последовал рассказ, как пришлось вызывать врача из детской поликлиники, который пришёл и выписал кучу рецептов. Именно он и оставил в коридоре стойкий специфический запах, который Вероника почувствовала, вернувшись из школы.
‒ Надо же! – огорчённо думала она, подцепляя вилкой кусок котлеты, - а мы собирались в парк в выходные сходить. Пока в школе на дом не задают слишком много, можно было бы отличную прогулку устроить.
Но теперь, когда Андрейка лежал с высокой температурой, поход в парк отменялся.
‒ Ничего, ‒ уговаривала сама себя Вероника, ‒ сходим попозже. В сентябре ещё довольно тепло, так что, может быть, даже на каруселях прокатимся.
***
‒ Ви-и-ика, ‒ снова заканючил брат. ‒ Ви-и-ика! Придумай что-нибудь, мне скучно!
‒ Что я тебе придумаю? ‒ отозвалась Вероника. – И книжку тебе уже читала, и заводной паровозик по рельсам запускали, и фломастеры ты уже все изрисовал. Что я тебе, волшебник, что ли?
Она посмотрела на Андрейку, у которого, судя по раскрасневшимся щекам, всё-таки ещё была невысокая температура, и пообещала:
‒ Дашь мне спокойно учить уроки – я тебе шоколадку схожу куплю.
На какое-то время Андрейка затих. Перспектива получить шоколад между обедом и ужином ненадолго угомонила его. И вдруг он подскочил:
‒ А знаешь, чего я хочу?
‒ Не знаю, – оторвалась Вероника от раскрытого учебника.
‒ А достань игрушки из шкафа, ‒ попросил Андрейка.
‒ Какие ещё игрушки? – не поняла Вероника.
‒ Те, которые на ёлку вешаем. И тогда я тебя отвлекать не буду, ‒ услышала она в ответ.
Вероника с укоризной посмотрела на брата:
‒ До Нового года ещё долго ждать, лето только кончилось. Какие тебе ещё игрушки? Чего выдумал?
‒ Ну, достань, ‒ снова захныкал Андрейка, ‒ я их посмотрю, потом тебе отдам, и ты уберешь потихоньку. Никто даже не узнает.
‒ Андрей! – строго произнесла Вероника и, как папа, сдвинула брови. – Они лежат наверху, и я до них не доберусь. И потом, что ещё за глупость ты придумал ‒ чуть ли не посередине года вытаскивать ёлочные украшения?
‒ А ты на лестницу заберись – и тогда достанешь. Я тебя снизу подержать могу, ‒ предложил Андрейка, не обращая внимания на веский довод, что до нового года ещё почти четыре месяца, ‒ ну, Вика, ну, достань мне ёлочный домик. И деда мороза. И стеклянные саночки. Ну, Ви-и-ик…
Вероника посмотрела на младшего брата. С обмотанным вокруг шеи шерстяным платком, то и дело шмыгающий и кашляющий, он вызывал сочувствие.
‒ Ладно, ‒ неожиданно сдалась сестра, ‒ только давай договоримся, что стеклянные игрушки ты будешь смотреть из моих рук.
‒ Хорошо, ‒ с готовностью согласился Андрейка, ‒ только достань.
***
…Они сидели на тахте рядом. Вероника поочерёдно доставала из коробки блестящие игрушки и вспоминала время, когда была ещё у родителей одна. Она тогда была ещё совсем маленькой. Ей казалось, что каждый новый год превращался в волшебство – так она ждала этого праздника! Отец приносил настоящую ёлку – большую, пушистую, иногда даже с шишками. После того, как ёлка привыкала к домашнему теплу, ветки у неё расправлялись, и в комнате появлялся запах хвои. Это было настолько чудесно, что Веронике казалось, что ёлка даже без игрушек красива.
А потом они с мамой и бабушкой начинали её наряжать.
Каждая игрушка вызывала у старших кучу воспоминаний.
‒ Принцесса… ‒ тихо говорила бабушка, поглаживая тёмными старческими руками старую обтрепавшуюся игрушку, ‒ без малого моя ровесница. Корона оторвалась и потерялась только. Жалко. Мы с сестрой когда-то сами эти игрушки мастерили.
‒ Из чего? – спрашивала маленькая Вероника, ‒ из стекла? Но тут его и нет совсем.
‒ Ну, зачем же? – улыбалась бабушка. – Не все игрушки из стекла делаются. Мы их из кусочков ваты, из тряпочек, пуговиц делали, а потом казеиновым клеем всё это закрепляли. Ой, что только в ход не шло, если вспомнить! Даже золотистая бумага от чайных упаковок.
‒ А вот этот журавль? – и Вероника показывала бабушке ещё одну довольно старую игрушку, ‒ это ты, когда была маленькой, делала?
‒ Нет, ‒ качала бабушка головой, ‒ этот журавль уже был сделан на фабрике.
‒ Смешной какой, ‒ улыбалась Вероника, ‒ я думала, что на фабрике только стеклянные игрушки делают.
‒ Ну, нет, ‒ вступала в разговор мама. – Раньше ещё картонные фигурки делали. А когда я ходила в садик, в нашей группе вместе с мишурой на ёлку ещё вешали флажки.
‒ Зачем? – удивлялась Вероника, ‒ разве в Новый год тоже ходили с флажками?
‒ Нет, ‒ объясняла мама. – Эти флажки были разноцветные. На них были нарисованы зайчики, мишки и другие игрушки. А сами они были бумажными. Во времена моего детства не всё было из стекла и далеко не всё блестело…
‒ Ви-и-ик, ‒ неожиданно вытянул её из воспоминаний Андрей, ‒ а найди мне лефа.
‒ Какого ещё лефа? ‒ не поняла Вероника. ‒ Игрушки тебе слева, что ли, вытащить? А ведь и верно, ‒ спохватилась она, ‒ что-то я всё с правой да с правой стороны достаю. Давай слева, только там…
‒ Да нет, ‒ нетерпеливо перебил её Андрейка, ‒ у нас в прошлом году он на ёлке висел, оранжевый такой…
‒ Не помню, ‒ пожала плечами Вероника, ‒ вообще не понимаю, что тебе нужно.
‒ Леф-ф, леф-ф, леф-ф! – настойчиво повторял брат, смешно выдувая из себя последний звук. – Хочу лефа!
‒ Вспомни-ка, в том году кошка прыгнула на ёлку, сколько тогда всего побилось, - неожиданно нашлась Вероника. ‒ Скорее всего, и твоя игрушка разбилась тоже!
Но такое, казалось бы, разумное объяснение неожиданно привело к обратному: на глазах Андрейки тот час заблестели слезинки:
‒ Как разбилась? – и его губы задрожали. – Я так этого лефа любил.
‒ Ну, не плачь, ‒ погладила его по голове Вероника, ‒ смотри, сколько ещё всего тут есть. Садись, давай дальше будем смотреть.
Она вытащила несколько шаров, блестящие сосульки, девочку в белой снеговой шубке, звезду, которую неизменно прикрепляли на макушку, и стеклянные саночки. После этого нагнулась над коробкой ещё раз.
‒ Вот он! – вдруг не своим голосом закричал Андрейка. ‒ Вот он! Вот он!
Вероника посмотрела, куда указывал младший брат, и увидела игрушечного льва.
‒ Вот он! – не унимался Андрейка, и в его голосе появились радостные нотки. ‒ Вот он, я же говорил тебе! А ты говорила, что он разбился! А он не разбился. Вот он! Вот он! Вот он – леф-ф!
‒ Так тебе льва, что ли, надо было? – засмеялась Вероника, наконец сообразив, что ввиду своего возраста её брат не был знаком с глухими и звонкими падежными окончаниями а, стало быть, легко мог сказать всё что угодно на свой собственный манер.
‒ Ага! – довольно закивал головой четырехлетний Андрейка. – Лефа вот этого надо было. Это моя любимая игрушка. И ничего она не разбилась!
‒ Ну давай, сейчас наведем порядок, а то нас мама с папой ругать начнут, что мы ёлочные игрушки до Нового года вытащили и у них разрешения не спросили, ‒ стала складывать игрушки Вероника. ‒ Давай своего зверя, я его тоже уберу.
Но Андрейка сжимал в руке оранжевого льва и отрицательно крутил головой в разные стороны:
‒ Убирай всё: и шарики, и шишки, и снегурку тоже. А лефа мне оставь.
‒ Андрей, ну… Как же так? – окончательно растерялась Вероника, которая догадывалась о том, что родители не похвалят её за уступчивость и за появившиеся в комнате новогодние игрушки, в то время, как на дворе всеми красками осени полыхал сентябрь. Андрейка – что, он ещё маленький, так что весь спрос будет только с неё.
‒ Давай льва! ‒ и она снова протянула руку. ‒ А то сейчас ты его точно разобьёшь.
Но брат продолжал мотать головой и вместо того, чтобы положить игрушку в коробку, попятился назад.
Вероника поняла, что его не уговорить.
‒ А знаешь, что? – вдруг осенило её. – Мы сейчас твоего льва вот куда приделаем…
‒ Куда? – заинтересованно вытянул шею Андрейка, но Вероника уже выскользнула из комнаты.
Через какое-то время она вошла, держа в руках большую вазу, в которой стояли георгины.
‒ Давай сюда своего лефа, ‒ чуть-чуть передразнила она брата.
Не прошло и минуты, как она ловко приладила игрушку к основанию листка, вернее, даже не к самому основанию, а к тому месту на стебле, откуда рос цветочный лист.
‒ Прямо как на ёлке висит! – восторженно захлопал Андрейка в ладоши. Судя по тому, каким он сделался весёлым, температура, которая одолевала мальчика уже несколько дней, наконец немного снизилась. ‒ Смотри, Вика! Ты только смотри! И ёлка зелёная, и стебель с листочками тоже зелёный! – и он заплясал около стола, на который Вероника поставила вазу. – Ух, Вика, здорово ты придумала! А говоришь, что ты не волшебница!
‒ Станешь тут с тобой волшебницей, ‒ рассудительно произнесла Вероника и посмотрела на букет. Лев висел у основания листка и смотрелся на букете из георгинов очень неплохо. Веронике даже показалось, что он чуть-чуть улыбается и ей, и брату.
‒ Пусть висит пока, ‒ решила она, ‒ а там что-нибудь придумаем.
‒ Правда ведь, леф? – и она подмигнула игрушечному льву, ‒ ты скажешь нашим родителям, что мы вытащили тебя, чтобы у Андрейки температура наконец уже упала?
