похвальное смирение. Не заставит ли оно отказаться и от кровожадных намерений в отношении девушки, если таковые у Холмса имелись? Посмотрим на его поведение.
Генри Говард поставил неаппетитный стакан на место и накрыл тряпичной салфеткой, когда-то белой, теперь - в засохших, заскорузлых пятнах кирпично-бурого цвета. Над их происхождением Жаннет запретила себе задумываться.
- Колики надо лечить, - проговорил мужчина тоном доброго доктора-ветеринара, который охотнее лечил животных, чем людей. – Иначе приведут к завороту кишок. Вам, кстати, уже удаляли аппендикс? – спросил он и вызвал подозрение прозвучавшим в вопросе намеком. На что? - следовало разобраться.
Разбираемся вместе с Жаннет. Его намек, если он существовал, звучал так: если вы не удаляли аппендикс, могу помочь. Имею все необходимое: диплом, инструменты и опыт на покойниках. Сделаю операцию бесплатно, на высшем уровне качества. Не пожалееете. Потому что не проснетесь от наркоза...
Именно с таким подтекстом восприняла его вопрос Жаннет. Хорошо бы ошиблась... В любом случае - доверять родной аппендикс ветеринару на должности аптекаря с наклонностями маньяка не рискнула.
- Не удаляла и не собираюсь удалять! – ответила она резко, чтобы раз и навсегда отбить у Холмса желание делать двусмысленные предложения.
Особенно касающиеся ее здоровья. В том числе – жизни. Собственная решимость Жаннет удивила. За недолгое время пребывания в подземелье она подверглась качественному перерождению характера. Из мягкой, непротивленческой натуры превратилась в жесткую, воинственную. Умеющую не только сражаться в открытом бою, но и просчитывать на будущее. Похвально, Жаннет. Не зря тебя здесь за Орлеанскую Деву держат!
Резкость гостьи охладила Холмса. Девушку он недооценил, поторопился зайти слишком далеко в манипуляциях с ее здоровьем, не имея ни хирургического образования, ни хотя бы пластическо-косметического. Чтобы загладить неловкость, Генри Говард поспешно кивнул и состроил извиняющуюся мину: мол, извините, погорячился, сморозил глупость, больше не повторится – выбрасываю белый флаг.
Его сдача была принята благосклонно, эскалация разногласий не отвечала интересам сторон.
- Давайте продолжим разговор, - сказала Жаннет ровным голосом. - Мы остановились на загадке девушки «Черный Георгин». Вы думаете - кто ее убил?
- Ясно – кто. Неслучайный человек, - ответил Холмс с видом знатока. - Убийство совершено на эмоциональной почве, это любому дилетанту- криминалисту понятно, - продолжил он дедуктивную цепочку, подражая литературному однофамильцу. Даже поднес руку ко рту – вроде пососать несуществующую трубку.
Вовремя опомнившись, он лихо подкрутил ус и поправил галстук.
- Объясню. Элизабет Шорт отчаянно любила флиртовать. Со всеми подряд. Даже, когда в том не имелось практического смысла - как с мальчиками для лифта, например. Раздавала обещания, но никогда не исполняла. Доводила мужчин до критического состояния и отказывала в самый последний момент. Так она осуществляла стремление манипулировать, которое было заложено в характере с детства. Долго это сходило Элизабет с рук.
В конце концов нашелся парень, которому ее отказ не понравился. До такой степени, что решился девушку проучить. Навсегда, то есть до смерти. Кстати, за два года до того он убил ее прятельницу Жоржетту Бауэрдорф, богатую владелицу техасских нефтяных вышек. Ее смерть тоже не раскрыли. Вот отрицательный герой, с которого начинающим душегубам пример надо брать! – воскликнул Холмс, недобро сверкнув глазами в сторону Жаннет.
Видно, воспоминание пробудило его охотничий инстинкт. Девушке стало жутковато продолжать беседу о преступниках прошлого и их методах: вдруг Холмс именно сейчас решится совершить свое «идеальное убийство» и выберет в жертвы ее? Идея – сумасшедшая на первый взгляд. На второй – вполне реальная, учитывая аморальную культуру поведения гостей подземелья.
6.
Жаннет поспешила переменить тему.
- Как я, собственно, у вас оказалась? – давно точило любопытство.
- Очень просто, - без запинки ответил Холмс. На новую тему переключился легко, оправдывая звание приятного собеседника. - Я случайно зашел в шатер к Каддафи поиграть в Го. Смотрю – вы лежите в беспомощной позе, а он свою кривую саблю над шеей занес. Забыл, как она по-ихнему называется...
- Джамбия, - механически подсказала Жаннет. У нее был талант к запоминанию странных названий. – А верблюда звали Абдулла. Кстати – почему?
- Вы не поверите. Замешана романтическая история. Верблюд назван в честь младшего брата Каддафи. Который покончил самоубийством.
- Несчастная любовь?
- Откуда вы знаете?
- А из-за чего еще?
- Точно! Только Абдулла решился на самоубийство не потому, что невеста отказала. Прямо наоборот. Он имел столько любовниц и наложниц, что не знал - на какой жениться. От невозможности сделать выбор - повесился. Прямо в гареме.
- На глазах у наложниц? Что же они его сразу из петли не вытащили?
- Да они не спешили. Сначала принялись фотографироваться на фоне висельника. Это же редкая удача! Сняться возле высокопоставленного трупа. Вернее – высокоповешенного. Отличные «селфи» получились. Когда через полтора часа заявили охране о происшествии, Абдулла оказался безнадежно мертв.
- Печально для Каддафи, - безразличным тоном сказала Жаннет. – Но вернемся к вашему рассказу. Как же вы меня спасли?
- Брызнул в нос полковнику флороформом, который случайно держал в руке, схватил вас подмышку и унес к себе, от беды подальше. Каддафи веры нет. Он только на первый взгляд миролюбивый. Песенки-стишки рассказывает, экскурсии по шатру устраивает. Добросердечным покровителем искусств представляется, диктатором – отцом народов. На самом деле внимание отвлекает, подозрительность убаюкивает. Верблюд ему помогает. Преданно в рот смотрит, лучшим другом прикидывается.
- Вы правы! Помню: как раз во время сказки мне нехорошо стало, потеряла сознание. Чем он меня убаюкал?
- Чем у него в шатре воняло?
- Козлом. С добавлением верблюда.
- Вот. Это самая отравляющая комбинация - как химик-экспериментатор, специалист по фармацевтике говорю, - сказал Холмс и для убедительности похлопал Жаннет по руке, неподвижно лежавшей на кушетке. Пристально поглядев на гостью, он наклонился к ее лицу, будто проверить состояние здоровья по сетчатке глаза.
Жаннет поймала себя на мысли, что Генри Говард ей, в принципе, нравился. Как человек. Симпатичный на внешность, интеллигентно разговаривает, умеет расположить к себе. Понятно - почему у него легко получалось входить в доверие к деловым партнерам, чтобы гениальную аферу провернуть. Или даму соблазнить.
Ну, насчет соблазна – Жаннет не поддастся, она замужем. Вот дружескую связь установить не помешает. С Каддафи не получилось, может с Холмсом повезет.
Ощущала благодарность к нему. За спасение от кинжала Каддафи. За вернувший в сознание, вонючий нашатырь. За откровенный разговор - пусть с жутковатым оттенком, но других в этой крепости и с данными типажами представить невозможно. Что ж, надо приспосабливаться, если Жаннет хочет выжить. В-одиночку ей долго не продержаться.
Взглянув вблизи в его глаза, сплошь черные, блестящие, похожие на две капли нефти, она увидела собственное отражение. Странно, но показалось, что выглядит она неважно – похожа на освобожденный от мяса скелет рядом. Изображение хоть уменьшенное, но четкое: белые кости черепа на серой простыне кушетки. Вместо глаз и носа – темные провалы. Интересно тогда, чем она на себя смотрела?
От предположения Жаннет вздрогнула: она что, не заметила, как в труп превратилась? Причем – уже разделанный. Подняла руку - посмотреть для контроля. Рука выглядела знакомо, нормально, без признаков дистрофии или намерения избавиться от мышц. «Фу, пронесло», - выдохнула девушка.
Тревожиться не стоит. Произошел обман зрения. По одной из двух причин: недостатка освещения, за которое в комнате отвечало несколько свечных огарков. Или из-за особенностей органа зрения у Холмса, который выдает желаемое за действительное.
Значит, дело не в ней, а... в чем-то другом.
- Почему у вас всех такие глаза странные? Нельзя ли поменять? – спросила Жаннет в надежде, что ее временный хозяин не обидится на просьбу.
Собственно – за что обижаться? Она только констатировала правду.
Продолжая играть роль послушного вассала, Холмс молча кивнул, закрыл глаза, поворочал зрачками под веками. Открыл – глаза выглядели еще более жутко: вместо абсолютно черных стали абсолютно белыми. Они сияли слепыми бельмами на лице, и Жаннет засомневалась, что он ими что-то видел.
Метаморфоза не пошла на пользу никому из присутствующих. Мужчина приобрел вид инвалида по зрению, который не в состоянии обслуживать себя - ходить без палочки или собачки-поводыря.
Девушка оторопела. Ощутила вину за произошедшее – сделала человека калекой, должна теперь за него отвечать. Показалось: сейчас он предложит встать, положит правую руку на ее левое плечо и попросит проводить в столовую. А как она поведет слепого в столовую, когда к собственной спальне дорогу не знает?
От его жутковатого вида захотелось съежиться, спрятаться подальше и вообще исчезнуть. Жаннет сжалась, как могла. Легла набок спиной к стене, свернулась клубочком: подтянула ноги, руки спрятала на груди. Взгляд отвела подальше от ослепшего по ее причине лица - под разделочные столы.
Смотреть на Холмса было невыносимо до трепетного ужаса. Мужчина походил на спящего, который невовремя проснулся, а глаза, во сне закатившиеся под лоб, забыли вернуться обратно. Теперь он точно не принадлежал миру живых, даже с большой скидкой на сумрак, подвал и полночь.
- Так лучше? – услужливо спросил Генри Говард и наклонился к дорогой гостье, давая себя получше рассмотреть.
- Н-нет, - пролепетала Жаннет. – Не могли бы вы...
- Принести воды?
- Н-нет...
- Принести еды?
- Н-нет...
- А что? – В голосе хозяина лаборатории звучало недоумение.
- Не могли бы вы... вернуть... ну... – фраза не заканчивалась. В горле Жаннет образовался вакуум, ни одно слово не желало покидать хозяйку.
Чтобы помочь себе выразиться, попробовала жестикулировать: показала на свои глаза, на его глаза, и двумя руками покрутила, мол, возвращай назад, моя идея оказалась нерабочей, ваша взяла. Больше не буду предлагать кардинальных изменений без предварительной опробации.
Как ни странно, слепой - по предположению - Генри Говард жестикуляцию отлично разобрал.
- Глаза опять изменить? – догадался он.
По-прежнему, стыдливо не глядя на собеседника, Жаннет кивнула. И облегченно вздохнула про себя: удачно, что он не обиделся на ее капризы.
- К сожалению, не могу, - радостно отказал
