****
Бумага, на которой писал свои произведения Хармс,
была дрянная. Как в дурно струганных досках, попадаются
занозы и сучки, так и в бумаге, на которой он писал,
попадались древесные опилки. Сама он была непонятного
серовато-голубоватого оттенка, с бежевым тоном в конце.
Вначале, она предназначалась для обёртывания а не для письма,
но была дешёвой, и это определило её дальнейшую судьбу
в квартире литератора. Чернильное перо скользя по ней,
и натыкаясь на опилку, летело вкось, карябая её.
– Извините! – говорило перо опилке.
– Да ничего – отвечала та, торча уже вертикально
и, с интересом, оглядываясь по сторонам.
Раньше опилки жили на поверхности, в мире двух всего измерений.
И осознавали своё бытие, исключительно в плоскости листа.
Зато теперь они торчали из него, вполне уже трёх-мерно.
И были всецело поражены увиденным!
Все торчащие над поверхностью, просто обожали теперь
чернильное перо. И звали его между собой:
«Стальное, пришедшее к нам Сверху».
Что конкретно оно делало в их листовом мире, опилкам
было не ясно. Но то, что «Пришедшее Сверху», было занято
крайне важным делом, не вызывало даже малейших сомнений!
Одна из опилок, оказалась на удивление крупной с виду
и любознательной изнутри. Она заявила остальным, что
теперь она здесь главная, среди опилок «торчащих вверх».
И остальные, должны её слушаться.
Оттого, что прозревает уже, смысл происходящего на листе,
и важность миссии «Пришедшего к ним Сверху».
И в знак доказательства своих полномочий и избранности,
демонстрировала кляксу наверху себя, в виде чёткой короны.
– Придёт день – говорила им большая опилка – Когда осознаю я
предназначение «Стального». И сакральные символы,
оставленные им. Которыми полон уже до краёв, наш мир.
Остальные опилки, благоговейно молчали.
Хармс вычитывал и правил черновик, водя перепачканным
пером по строкам. Пару раз, он отметил торчащую из листа
крупную опилку с кляксой, но взгляд его пробегал дальше,
не задерживаясь на подобной ерунде. На следующий день,
он решил закончить редактирование и переписать черновик
набело. На писчую уже и белую бумагу для письма.
Духовный лидер собрал вокруг себя опилки
и произнёс им вдохновенную речь:
– Братья и сёстры, к вам обращаюсь я!
Приходит час, когда не смогу более оставаться с вами.
Приходит время, осознания мною действительности
нашего Листа, опилок, и «Пришедшего к нам Сверху».
Он помолчал, собираясь с духом.
– Было у меня видение – продолжил он –
Будто, над «Пришедшим Сверху», находился Некто,
подобный Абсолютному бытию. И сияющая длань Его,
водила «Стальным» по поверхности нашего мира,
словно последний был ему, как…
Но тут, произошло нечто, не укладывающееся в обычное
миропонимание опилок. Их духовный лидер внезапно исчез.
Да-да – исчез! Растаял в воздухе!
Толпа опилок, рухнула на сучковатые коленки и принялась
горячо молиться Абсолютному началу своему. Которое,
как поняли они из наставлений своего духовного лидера:
«Водило сияющей дланью стальное перо, по лицу их
грешного и полного ещё двухмерности мира...»
Хармс держал перед собой наколотую на перо опилку
с короной, и разглядывал её со всех сторон.
– Извини дружище, ты работать мне мешаешь – сказал он
опилке и, сняв бедолагу с пера, выкинул в окошко.
Где ветерок подхватил её, и унёс в поднебесье.
Оставленные на произвол листа опилки, услышали голос,
подобный грому, исполненный восторженного благоговения:
– С вами говорю я – ваш духовный наставник!
Внимайте мне, ибо видел я лице Господа, скрытое за завесою!
И по милости Его и превеликой Мудрости, был вознесён я в Мир.
Мир – полный широты и воздуха и сияния повсюду.
Мир этот – огромен и все Славен! И я парю в нём, подобно
альбатросу, наблюдая величественные картины повсюду.
И созерцаю, стоящих мощными корнями на земле –
Великих предков нашего древесного Рода.
Они – велики до небес! И колышутся кронами...
Притихшие опилки слушали – не смея дохнуть.
– Взываю к вам, с высоты понимания Действительности –
продолжил голос – Любите друг друга, и весь Лист ваш!
И этого, довольно с вас будет.
И громовой голос затих вдали.
Многие опилки тогда, плакали.
Обычно, закончив редактировать и переписав черновик набело,
Хармс комкал исчерканные листочки и выкидывал их
в мусорное ведро под столом. Но этот решил оставить.
И приколол его булавкой к обоям, поближе к окну,
где волнами ходила прозрачная штора.
«Какую-то тему я сейчас нащупал – думал он, глядя
на приколотый к стене листок – Не знаю, в чём дело,
Но что-то подсказывает мне…»
Он поднялся из-за стола и решил немного прогуляться
под шумящими деревьями в парке. И уже выходя из комнаты,
бросил взгляд на письменный стол, где стояла иконка Богородицы.
И волны шторных теней ходили по столу.
А лик её – был ярко освещён. И не колебался.
За Хармсом, тихонько щёлкнула дверь.
