Симпатичные супруги с двенадцатилетней дочерью Светланой неспешно гуляли, выбирая наиболее тенистые улицы Алма-Аты, поскольку летнее солнце с раннего утра усердствовало беспощадно.
К краю проспекта прижимался полноводный азиатский арык, характерно шумевший мощным водяным потоком. Он был столь бурным, что казался мощной горной речкой, хотя и узенькой. Лишь на перекрестках арык нырял под свод дорожных перекрытий, но и далее, ничуть не замедляясь, продолжал стремительно нестись – клокочущий, прозрачный и ледяной.
Неугомонной Светлане не хотелось держаться степенных родителей, и временами она забегала вперед, что-то там рассматривала, куда-то заглядывала, возвращалась вприпрыжку и опять со смехом убегала – егоза!
«Хорошо бы поплескаться!» – мелькнула у нее шальная мысль, но подобраться к арыку не позволяли крутые бетонные берега.
Ан, нет! В одном месте Светлана отыскала уступчик, с которого и задумала рискнуть. Ловко подобравшись к воде, она победно зачерпнула ее ладошками, от чего руки мгновенно закоченели, гордо развернулась к родителям, чтобы плеснуть и на них приятную воду, и… вдруг, взмахнула руками в поисках несуществующей опоры, беспомощно наклонилась и рухнула в арык.
Ледяной поток вздыбился фонтанчиком хрустальных брызг, подминая под себя новую преграду, и накрыл девочку с головой. Потом легко развернул ее, как пушинку, и потащил за собой, больно ударяя о камни перекатов и сдирая кожу с пальцев, пытающихся хоть за что-то ухватиться.
Безмятежность родителей вытеснил смертельный ужас. Они бежали вдоль арыка, отчаянно кричали дочери, призывали на помощь людей, и все больше отставали, со страхом сознавая, что не в их силах соперничать с водным потоком в скорости.
Чудовищная нелепость правила в те мгновения судьбами трех близких людей. И никто из них не знал, как вырвать инициативу из рук коварного случая?
А Светлану беспорядочно кувыркало и тащило всё дальше. Она уже превратилась в одно-единственное стремление за что-то ухватиться, но пальцы предательски скользили по коротким водорослям бетонного берега.
Ледяная вода давно сковала все мышцы, сделав их бессильными, перехватила дыхание. Непрерывное барахтанье нарушило ориентацию в пространстве. Глаза, залитые водой и слезами страха, уже не могли и не успевали выделить вокруг себя хоть что-то, к чему следовало стремиться ради собственного спасения.
Хотя поток неустанно буйствовал, но оказался столь мелким, что не касаться дна не получалось, и девочку именно по нему волокло как по наждаку. Но и подняться на ноги из-за мощного напора воды не удавалось. В неравной борьбе с природой, закованной людьми в бетон, силы Светланы быстро истощались. А вместе с ними истончалась и без того тонкая ниточка надежды, которая пока связывала девочку с жизнью.
«Сейчас перед глазами жизнь пронесется», – безвольно предположила Светлана, ни на миг не оставляемая безжалостным потоком. – «Но пока несусь лишь я…».
Она не была готова погибать. Она еще не смирилась со своей трагической участью, но уже допустила, что такое возможно. И это допущение, столь безобидное обычно, теперь разрушило самую важную преграду, хоть как-то удерживавшую девочку в жизни. И Светлана сдалась. Сдалась, потому что тело, которое обязано бороться за жизнь, уже не слушалось ее, и никак не помогало, окоченевшее, оно не могло способствовать спасению. И тогда сознание смирилось с поражением тела, и смирилось со своим поражением, и покорилось случаю…
Финал трагедии зависел лишь от времени.
В тот страшный миг удар чудовищной силы пронзил девочку, но не убил несчастное существо, а лишь вырвал его из смертельного потока.
Света этого уже ничего не понимала, но посторонние наблюдатели сразу заметили, как под напором воды тело девочки безвольно распласталось на вертикальной решетке, перегородившей арык.
Прохожие заинтересованно заглядывали вниз, на девочку, любопытствовали, что-то советовали, охали и причитали, и лишь один из них, высокий парень, примчавшийся с другой стороны улицы, отталкивая всех, грубо закричал:
– Ну, что вы стоите… Скорую вызывайте! – и засуетился, выискивая место, с которого удалось бы достать несчастную.
У него ничего не получалось – края арыка были гладкими и скользкими.
Тогда парень по решётке, ловко как обезьяна, спустился в арык. Но и там ему недоставало сил, чтобы вырвать несчастную из потока.
Он спрыгнул в воду и, упершись спиной в арматуру решётки, онемевшими от жгучего холода руками выдернул-таки девочку из воды, удерживая ее за подмышки и поглядывая вверх в поисках места, пригодного для эвакуации. Но выбраться наверх с подобным грузом было задачей непосильной.
Время стучало в висках, но решение не приходило. Переохлажденные мышцы едва не выпускали жертву из рук. Ноги парню уже выкручивали судороги.
«Только мне и осталось здесь упасть!» – подумал он, еще не зная, как им спастись.
Вот и наверху стали действовать.
Двое мужчин образовали из себя цепочку. Один из них, распластавшись на краю арыка, удерживал за ноги другого, а он пытался дотянуться до девочки. Не хватало с полметра. Но тут и державший девочку парень сумел-таки приблизиться к тянущимся рукам и передал в них драгоценный груз. Поначалу общего усилия для подъема не хватало, но рядом образовалась еще одна цепочка из человеческих тел и к безвольному телу жертвы протянулись еще одни крепкие руки.
Совместными действиями Светлану вытянули наверх. Она была в сознании, даже попыталась подняться на ноги, но сразу рухнула на тротуар, дрожа всем телом и сжимаясь в клубок от холода. Наконец, подъехавшая «Скорая» организовала носилки, на которые девочку быстро переложили. Через пару минут машина лихо описала дугу через всю проезжую часть и с завыванием сирены умчалась в какую-то больницу, не захватив с собой растерявшихся и не поместившихся в нее родителей.
От дочери на тротуаре осталось большое мокрое пятно. Сначала родители впились в него взглядом, потом в поисках дочери стали рассеянно вращать головами, понимая, что самое страшное их обошло, но, не зная пока, что же им предпринять.
Наконец, отец девочки вышел из отупения и воскликнул в пространство:
– А парень… Где тот парень?
И все стали активно помогать ему в поисках спасителя, добросовестно вращая головами во все стороны.
Но парня так и не нашли. Лишь на краю арыка осталась лежать его скомканная мокрая тенниска, с которой слезами стекали уже безопасные капли коварной воды.
– Ой! Её же надо вернуть… – запричитала мать девочки, найдя себе, наконец, какое-то занятие, но супруг ее остановил:
– Оставь… Оставь себе, мать… Оставь на память! Не всякий день с героями встречаемся!
*
Вот ведь, как случается! – вспомнилась мне та давняя история, словно произошла она совсем не со мной, тогда еще беспечной девчонкой.
Да! Так случается! Со всеми иногда случается, и всё же мне это странно! Очень странно! Насколько часто нас губит нелепый случай! Пустячный, на первый взгляд, но такой сильный, влиятельный, коварный!
И насколько реже он приносит везение; как редко он нас спасает! Но тогда уж, на радостях, мы возводим его в ранг чуда! Хотя мое спасение иначе тогда никем и не воспринималось.
Но, – и это главное, как мне кажется, – окружавшие меня люди хоть на миг уяснили, насколько безразличен наш огромный мир к борьбе за жизнь одинокого и несчастного существа. Этот мир никому не поможет! Он никого не спасёт! Только мы сами и сможем, если окончательно не зачерствели, помочь любому существу!
И ведь действительно! Сколько нас погибает ежедневно, погибает каждый миг! И почти никому до этого нет дела! Лишь безразличные ко всем люди нам равнодушно объясняют, будто таковы законы природы. Мол, всё и вся когда-то погибает!
Пусть даже так, вот толь выбор действующего лица для любой трагедии нам редко кажется справедливым. Мы с ним не согласны. Значит, мы должны действовать, должны восстанавливать справедливость! Но почему-то сами удивляемся: «А причём здесь мы? Это природа виновата! Это же судьба!»
Разве не так? Но следуя подобной логике, однажды в беде мы и сами не дождёмся ни поддержки, ни помощи. Не время ли нам задуматься?
И всё-таки, даже признавая справедливость подобных рассуждений, я не перестаю удивляться! С какой же легкостью случай управляет нашими судьбами! Насколько он всесилен над людьми!
А они всегда удивительно беспечны. Они продолжают со случаем не считаться! До тех самых пор, когда он коварно объявляется в их судьбе и с жестокой фантазией доказывает свои беспредельные возможности.
Однако и последующее поведение людей для меня кажется странным! Судите сами, после спасения проходит какое-то время, они забываются, так и не сделав выводов впрок, и опять беспечно надеются во всём на самый лучший для себя исход.
Особенно самоуверенна молодежь. Насколько же часто она рискуют совершенно бессмысленно! Жаль! Но случай молодых подчас щадит. Правда, лишь до поры, коварно притупляя осторожность и поджидая более удобного для себя момента.
Только годам к тридцати к молодым приходит понимание ценности собственной жизни. Понимаете, приходит не боязнь собственной смерти, не трусость или чрезмерная осторожность, а именно понимание ценности своей жизни! Это понимание потом проявляется повседневно. Проявляется в стремлении предвидеть и упреждать последствия нелепых случайностей, избегать и предотвращать их, и уж, разумеется, не создавать опасности сознательно, для забавы или по недомыслию, как частенько делали раньше.
Но самое важное заключается в том, что люди всё же мыслят совсем уж поверхностно. Бедненькие! Они мыслят лишь в пределах текущих событий. Потому никто из них не сможет по-настоящему понять ту радость, которую дает даже самое мучительное существование на этом Свете по сравнению с грядущим небытием.
И ещё. Никто, если, конечно, лично не побывал у последней черты, не сможет понять чудовищных мук, которые наваливаются на человека, стремящегося вернуться назад, но сознающего своё полное бессилие. Абсолютное бессилие, когда еще всё слышишь и видишь, но ни одна мышца тебе уже не подчиняется. Когда тебя уже считают мертвым, над тобой льют слёзы, но ты ни на что не в состоянии реагировать. Ты ещё всё понимаешь, всё чувствуешь и страдаешь от собственного бессилия и невозможности на что-то повлиять, но тебя уже окончательно оплакивают.
С таким опытом люди воспринимают и ценят каждый новый день совсем иначе – пронзительно и остро. Но человеческая память недолговечна, особенно, на плохие события. Потому с течением времени и у них пережитое сглаживается и переводится в разряд второстепенного. Потому и они, как все остальные, снова становятся беспечными, снова проникаются наивной уверенностью в своей исключительности перед господином Случаем.
О, человеческая память! Можно ли тебе доверять, если ты на удивление избирательна и так опасно слаба?
О, случай! Будь же к нам благосклонен! Уже за то, что мы хоть сейчас тобой не пренебрегаем!
2019 год, январь.
