Они вышли на паперть, обменялись взглядами и пошли (она вперёд, он за ней) в сторону яблоневого сада на краю села.
- Кимушка, милый мой, - упала ему в объятия женщина по имени Авдотья. - Ждала, как же я тебя ждала... Приехал?
- Уж давно тут недалече загораем, но к тебе нельзя было, - он горячо прижимал к себе её худенько тело, - а теперь нужда заставила явиться.
- Что за нужда? - она преданно, по-собачьи, смотрела в его глаза.
- Сегодня ближе к вечеру в Фоминки прибудут мои друзья и нужные люди, они там остановятся у Прохора в избе. Мне нужно знать, кто у вас тут служит в охране посёлка из Фоминков, если есть таковые... А потом, поп этот, тоже оттуда?
- Да, это батюшка Серафим, внук его младшенький тут служит при госпитале, он в вечеру обычно домой приезжает со своих походов.
- Где дом этого попа в Фоминках?
- Сразу у речки стоит, в низинке, а за ним чащоба непроходимая, там хорошо спрятаться, ежели бежать придётся, - отвечала она и продолжала с умилением смотреть на своего мужчину.
- Не хотелось бы бежать... А поп отслужит и поедет домой, или на приходе останется?
- Раньше часто ночевал туточки, а теперь хворает, ноги плохо ходят, его в вечеру на подводе отвозит домой местный дьячок и там у него проживает на дворе, а зимой к себе перебирается в село.
- Понятно... Значит внук с дедом живёт в его доме?
- Да, у него в дому, а что?
- Нужно это знать для более безопасного исхода дела, а ты никому не сказывай, что меня встретила. Понятно излагаю? - он тряхнул женщину за плечи.
- Что ты, Кимушка, никому ни слова не скажу, я всё понимаю... А когда ж мы с тобой встретимся снова? Тебе уже пора уходить? - она впилась в его плечи, горячо заглядывая в лицо.
- Не для того я сюда шёл к тебе, чтобы просто так уйти, Авдотья, - он подхватил её под руку и быстро пошел с ней в сторону леса. - Сторожка пустая на верхней заимке стоит у охотников, видать, про неё забыли, туда и уйдём до вечера. Тебя никто искать не станет?
- Да кому же искать-то? Некому поди! - она прижалась к поручику Морозову и благостно вздохнула, быстро семеня ногами и стараясь поддержать его темп ходьбы.
Вскоре они скрылись на лесной опушке под мерное щебетание птиц и стук дятла.
В этот воскресный день под вечер Павлик вернулся из дальних посёлков, где ребята из охраны видели подозрительных верховых людей. Но проверка показала, что ничего особенного в этом не было - это из Будаево приехали на земляные и плотницкие работы местные мужики-строители. Он съездил на выселки объехал Слободку и вернулся в Глазуново очень уставшим, единственным желанием сейчас после бессонной ночи, которую провёл в разъездах, было выспаться, кинуть на лавку старый кожушок, положить под голову ватник и забыться молодым, богатырским сном. Он усмехнулся про себя, поставил коня во дворе госпиталя и взбежал по ступенькам в низкий деревянный барак. Он хотел видеть Родько, но его на месте не оказалось.
Он снова вышел во двор и подошёл к своему игривому коню Тимоше.
- Тимоша, друг! - Пашка широко улыбаясь, похлопал коня по холке, потом прижался щекой к его потной шее и потёрся о неё. Ему сейчас нужно было непременно с кем-то поговорить, пошутить, посмеяться, на душе с того момента, как он узнал про секреты Татьяны и брата, было нехорошо. И в то же время его беззлобный нрав не позволял ему долго на кого-то сердиться. Но вот скрипнула дверь и на пороге госпитального корпуса для тяжёлых раненых, появилась она, его Татьяна.
Она неспешно подошла к Павлику и встала рядом у навеса.
- Ты теперь в деревню на отдых едешь? - спросила она тихим голосом.
- Да, - коротко ответил он.
- На сколько едешь?
- Дня на два... А что?
- За медикаментами мне надо в Ровенки, хотела, чтобы ты меня туда сопроводил.
- Когда едешь?
- Примерно так и получиться, через два дня. Можешь отпроситься у товарища комиссара? Он знает о пополнениях, которые мне в Ровенках обещали, а то уже и перевязочные средств на исходе, - она не смотрела на Павла, но по её интонации отказа от него не ждала.
- Хорошо, я его сейчас дождусь и отпрошусь после выходных тебя сопроводить, если отпустит, - Павлик повернулся и пошёл обратно в барак. Он чувствовал спиной на себе взгляд Татьяны, её смутило то, что он с ней поговорил так мало, она не чувствовала его внутренней боли и не понимала, какую рану ему нанесла, для неё это было не существенно, потому что она любила другого человека и не видела в этом никакой крамолы. А Павлу до сих пор было неловко и неприятно.
- Ну вот и договорились, - он ехал обратно к себе в деревню и похлопывал коня по потной шее. - Товарищ Родько разрешил нам с тобой Таньку в город сопровождать!
Павлик довольно улыбался и поглядывал по сторонам. Скоро он окунётся в сказочный мир своих снов, выспится, а на утро пойдёт на луг ворошить сено. Ему и в голову не могло и прийти, каких гостей сейчас он встретит у себя дома.
Он ещё раз поцеловал своего жеребца, поставил его под навес у сарая, расседлал и намеревался пойти с ним искупаться на речку, но перед этим нужно забежать домой и переодеться. Павлик распахнул дверь в сенцы и переступил порог горницы, и тут неожиданно на него напали трое неизвестных, сперва больно заломили руки и с ходу повалили на пол.
Это было столь неожиданно, что Павел не успел среагировать. Он поднял голову и увидел стоявшего над ним человека со строгим взором и чёрными усами в военной форме без погон и с револьвером в руке.
- Подымите его, - приказал он и два казака тут же подскочили и схватили Павла за плечи.
Они подняли его с пола, встряхнули и поставили перед этим неизвестным офицером.
- Молодой человек, тебе не надо лишний раз объяснять, что кричать и тем более сопротивляться бесполезно, - спокойным голосом проговорил он. - Мы ничего плохого тебе не сделаем, там твой дедушка сидит возле печки на скамье, он тебе сейчас всё как следует растолкует. Я и мои люди остановились на дворе у Прохора, твоего соседа, а тут ночевать мои казачки будут, они же и охраняют нас со стороны Глазуново. Не долго у вас тут погостим, скоро уже и отправимся далее, но пока... Иди к деду, он всё тебе расскажет! - Георг подтолкнул Павлика в горницу.
Дед сидел на лавке под иконами в белой рубахе с всклокоченной бородой, побелевший и сразу поседевший на висках. Он протянул руку к вошедшему Павлику и велел сесть рядом. Павел присел на краешек и перекрестился на икону Спасителя.
- Вот что, милок, - дед начал тихо и вкрадчиво, чтобы их не могли услышать из сеней, - ты свои замашки оставь. Знаю я тебя, шального!.. Силушку девать молодую некуды, вот ты и сорвёшься пёхом или бегом в Глазуновку, - и тут дедушка перешёл на шёпот, - но только нельзя это теперь... Не смогёшь ты своих-то предупредить, да и не зачем. Они, покудова отсюда не уйдут, нас не тронут. А сам рассуди, поселились-то они у Прохора Беседина, где детишек полный дом. Видать, знали у кого селиться... Они и Прошку предупредили, ежели чего, то деток первыми и угробят... Понял, расклад тут какой? Она уж Пелагея-то его и выла и кричала от страху, а толку?! Вот и ты сиди, да помалкивай, авось пронесёт, нелёгкая их возьми!.. И откуда только они к нам наведались, чёрт их разберёт? Ждут, грят, своих, чтобы к ихнему командиру проводили. Так что, помалкивай, а то не ровён час, как только узнают, что кто-то из деревни тайком ушёл, так всех и порешат... Об детях невинных подумай. Сам-то, может и ушёл бы ночью-то, да знаю я тебя - сидеть не будешь, уйдёшь, да теперь на тебе кровь невинных будет, ежели что... Понял, об чём толкую?
Павел побледнел ещё больше деда, он не мигая смотрел на него и не решался сказать что-либо, но всё-таки сквозная мысль бередила сознание - надо предупредить о пришлых людях комиссара в Глазуново. Но как это сделать? Теперь, когда семья Прохора Беседина у них в заложниках, этого сделать практически невозможно. На выезде из деревни с двух сторон сидят казаки, и если даже выскользнуть к реке незамеченным, уж наверняка придут в дом и проверят. Как тут быть? Павлик опустил голову и сжал крепко кулаки.
Возня в доме у Прохора продолжалась долго, почти до рассвета там горел свет в висячей керосиновой лампе под потолком. Сам хозяин был на второй половине дома с женой и ребятишками, а в горнице хозяйничали непрошенные гости.
- Георгий Степанович, - говорил Королько, - а ежели нам убрать этого малого, чей брат в ЧК служит? Не большая будет потеря-то? Чего мы с ним цацкаемся, ежели есть опаска, что этот парень сбежит?
- Не велено, - откашлялся Георг.
- Дурень, он же благородных кровей, - вставил Турков пьяным голосом.
- Не можем мы этого сделать, как бы не хотели, - продолжал Георг, - это родной племянник полковника Самарина. Только если на то будет его прямое распоряжение. Вот он сам сюда осенью прибудет, как на то сложатся обстоятельства, и тогда уж порешит, как с ним поступить и с дедом. Понял теперь?
- Так точно, - отчеканил Королько по военному, но с издёвкой.
- Значит, ожидаем их здеся? - спрашивал опять Турков. - Полковника-то?!
- Какого полковника, сейчас мы не его должны ожидать, а людей от капитана Еремеева, он тут где-то недалече собирается со своими в полк, а потом уж и Самарин подойдёт с Дона по обходным путям, чтоб поднять мятеж тут в центре, для обеспечения тылов отходящим к Крыму частям Май-Маевского. Тут, когда полыхнёт, красные часть сил будут вынуждены с юга сюда перебросить, тогда и будет выполнен скрытый манёвр на отход, - говорил Георг, но его внимательно слушал только Мухин, остальные уже в пьяном виде от выпитого самогона полулежали возле стола, развалившись на лавках, застеленных попоной и соломенными тюфяками.
Прохор не спал всю ночь, он сидел возле печи и держал на коленях сонных своих ребятишек, дочурок Настеньку и Верочку.
Жена, как тень бродила по дому с маленьким сынком на руках и плаксиво повторяла:
- Ой, Проша, что же будет теперя? Их же, поди, ищуть, а ведь за Павликом могут приехать в любой момент из Глазуново и на службу позвать, ежели там не всё заладится. Что будет-то?
- Да, за Пашкой могут приехать, хоть ему и до вторника отдыхать велено. Он, почитай, всю неделю по лесам шастал. Но, мы это не расскажем никому, не