История, рассказанная каменщиком Сортавальской ПМК-117 Анатолием Непряшинцевым во время перекура
"Я раньше шоферил. А у вас, на стройке, оказался после, как столкнулся с этими… пришельцами… Ну чего скалитесь? Расскажу, потом скальтесь.
Прошлым летом ехал я на своей шаланде из Питера, вез в Сортавалу железо всякое: уголок, арматуру, сантехнику, ну и два холодильника. И вот где-то часам к трем ночи – светать потихоньку начало – еду я за Куркиёками, ближе к Лумиваара, в том месте, где вдоль дороги река идет, ну, не река, протока, озера соединяет, метров сорок шириной. Под утро, известно, в сон клонит. Думаю, надо бы остановиться, кимарнуть часок.
И тут вижу: из-за поворота машина показалась, на ней фар навешено – сверкает вся. Кто это, думаю, такой фонаристый катит? А подъехал ближе – и ничего понять не могу. Не машина это оказалась, а сооружение какое-то. Ну, вроде как здоровенная ванна на длинных ножках на дороге стоит, и по бокам ее фонари горят. А больше пригляделся – и нет вовсе никаких ножек, висит эта ванна в воздухе, метра два над дорогой.
Струхнул, надо сказать, я изрядно, машину остановил. Только смотрю – все равно машина моя к ванне катится. Я мотор заглушил – и на ручник, на передачу: все равно прет к этой ванне. У меня и волосы дыбом. Метров двадцать осталось до той хреновины, висит она, и вроде как покачивается слегка, бесшумно так.
Тут у меня столбняк прошел, я – дверь нараспашку и прыгаю из кабины. Только на дорогу встал – будто ослепило меня и с перепугу я ка-ак дернул в кусты. Будто в беспамятстве был. На землю упал, мордой в траву, и лежу, не шевелюсь. Какое-то время бревном отлежал, потом чую: тихо все, и я живой вроде.
Поднялся потихоньку: японский бог! а где я есть-то? А есть я, мужики, на другой стороне реки. А моста через реку, между прочим, нету. И плавать я не обучен, в степу вырос. Но ванны той, гляжу, нету уже, улетела. А может, сквозь землю провалилась – судить не могу, ведь не видел. Только исчезла она, а «Камаз»» мой на месте стоит. Тут я малость духом воспрянул и стал соображать.
И сообразил, что реку эту курица вброд перейдет, а я, значит, с испугу и не заметил, как по воде перебежал. Ладно, думаю, пора на свой берег. Сунулся в воду: бляха муха! – чуть не утоп, там около берега с головой… Тут взял меня то ли озноб, то ли жар великий – не пойму. Помню только, что зуб на зуб не попадал, а пот градом катился.
Ну, очухался потихоньку, побрел по берегу, и где-то полкилометра от того места порог нашел, по нему и перебрался на другой берег. К машине пришел – вроде, цела, на том месте стоит, где бросил. И дверца, как у меня была открыта, так и осталась.
Стартер крутнул – завелась, поехал. Только когда-некогда увидел я, что еду-то в обратную сторону. Как дошло до меня такое – встал, сижу в кабине баран-бараном. Как же, думаю, еду я в обратную сторону, если не разворачивался? Да и нету никакой возможности в том узком месте развернуться на моей шаланде. Но еду-то я в обратную сторону! Значит, развернута машина! Короче, чуть не свихнулся я…".
- Так доехал ты до места? – спросил после паузы бригадир, видя, что Анатолий не возобновляет рассказ.
- Доехал.
- И что дальше?
- Что дальше… Холодильника одного не хватило, вот что дальше – один стоит, а второго нету. Чего ржете? Прокурор вот тоже ржал, когда меня слушал. Хорошо, хоть не посадили, платить только заставили. А шоферить я бросил, бояться стал.
Через год Анатолий Непряшинцев умер. Перед тем долго болел, от болезни и скончался. По свидетельству родных Анатолия, врачи так и не смогли установить болезнь, сгубившую его.
