Всё тот же день третьего дня
– И где мы? – задаётся вопросом Алекс, смотря и при этом разумом не видя то, что само за себя говорит и обозначает то место, в которое ты пришёл и чем таким оно специализируется. Но ты, как, впрочем, и все остальные, взяли себе за странное правило и манеру вот такого удивительного поведения, не сразу признавать очевидные вещи, и искать подтверждение своих взглядов и предположений у кого ещё, а данном случае у Евы. Кто не только больше тебя знает, а она всё это уверенней знает и её ничто внутри себя не сдерживает оттого, чтобы называть вещи своими именами.
Что в наше прогрессивное и забегающее часто вперёд время ответственности за себя и за того, другого, кто может оказаться, и он имеет на это полное право, человеком с активной жизненной позицией, и он не потерпит в свою сторону любого рода, вида и пола дискриминацию, большая смелость и в чём-то даже героизм. Ведь сейчас пришло время сбрасывать со своих пьедесталов всех бывших глаголов истин и само собой ложных и не создай себе кумиров (здесь, надо то обязательно понять, что нет отсылки к изложению ветхих истин, а это есть воззрение прогрессивного времени, отвергающего и опровергающего также и эту ветхость), и через революционный инструмент отмены («До основания мир разрушим, что б на его обломках новый мир построить», – формула построения нового мира всем известна) создать архитектуру нового мира здравомыслия.
Ну а в чём Алекс ищет определения, обращаясь к Еве, то в каменной скульптуре, установленной на входе в здание с колоннами, в которой облицована та истина, которая ищется и определяется в этом монументальном здании (вот так здесь всё на себе зациклено). А так как любая истина и твоя частная в том числе, всегда на виду и в тоже время скрыта от твоих глаз, и её приходиться искать на ощупь, при этом почему-то с помощью женских глаз, то и скульптура определения значения этого здания представляла из себя женщину с повязкой на глазах, несущей в себе глубокий символизм.
– Там увидишь. – Многозначительно отвечает Ева, не задерживаясь на месте и сразу приступая к этому подъёму по достаточно крутой лестнице, ведущей к крыльцу входа в это здания правосудия и сперва, конечно, поиска истины, на основе которой только и вершится правосудие.
Ну а Алекс, вступив вслед за ней на ступеньку лестницы, теперь только осознал, почему вход в здания с такой спецификой всегда лежит через такой крутой подъём. А всё дело в том, что ты, прежде чем вступить на этот путь правосудия, должен для себя решить, а хватит ли тебе физических и душевных сил, чтобы добраться до истины. Путь до которой всегда тяжек и сложный. И если нет, то не стоит и пробовать.
И возможно по этой причине, по причине того, что Алекс сюда прибыл не из личных соображений, а следуя за Евой, ему этот подъём дался не так спокойно. Но он виду не подал, когда на него Ева искоса смотрела, а он ей только улыбался в ответ, мол, у меня всё в порядке и с тобой путь наверх преодолевается отлично. А вот когда они оказались внутри этого здания, то он не отказался от предложения Евы посидеть на стульчике у стенки, чтобы её подождать, пока она будет сверять своё и чьё-то важное и решающее в этих стенах правосудия время.
Ну а как только Евы пропала из виду за первым коридорным поворотом, то можно и вытянуть ноги для большего для себя удобства, отдыха и само собой в первую очередь для созидания в себе мыслей по поводу этого места своего нахождения. Которое в себе столько несёт и вмещает сложного, спорного и конфликтного, что на всё это нужно смотреть только со стороны человека, уравновешенного внутренне и созидающего в себе сознание. А для всего этого как раз подходит положение полного расслабления, и если не в позе «Лотоса», то вытянуть ноги, тоже вариант.
Да вот только в этом месте разве можно рассчитывать на покой созерцания и своё нахождение наедине с самим собой. Нет, так не получится, и обязательно кто-то появится и нарушит это твоё одинокое времяпровождение, переориентировав все твои мысли на себя таким своим несчастным видом во всём себе и особенно в лице. На которое даже мельком посмотришь, что есть необходимость невмешательства в личные дела, касательства в которые ты не имеешь, и на что не только на заседании суда тебе укажут, то тут же сразу о всех своих мелких тревогах и проблемах забудешь, увидев там действительно серьёзную проблему и тупик поиска решения этой краеугольной проблемы.
И сердце Алекса, всё же имеющее в себе чувствительность и отголоски переживаний при наличии для этого оснований, начинает себя чувствовать не на месте при виде всей этой расстроенности и растерянности на лице одинокой во всех смыслах этого слова гражданки, занявшей место поодаль от него, на другой стороне этого длинного коридора. И теперь Алекс ни о чём другом не может размышлять и думать, как только об этой гражданке и о причинах, приведших её сюда и к слёзному сопению в платочек. Где при каждом её тягостном вздохе, его так и подрывает сорваться с места и немедленно у неё выяснить, кто и какие обстоятельства жизни довели её до такого плачевного состояния.
И возможно так бы и случилось при следующем её нервном всхлипе, если бы не появление из-за коридорного поворота одного вызывающего только оторопь типа, тут же вызвавшее в этой гражданке одёргивание в сторону спрятаться в себя и прижаться к спинке стула. И Алексу одного этого её дёрганного движения было достаточно. чтобы понять, кто этот тип, так хищно зыркающий своим взглядом по сторонам. Это он есть причина причин всего происходящего с этой гражданкой. Что он и подтвердил тем, что сразу по выходу из поворота, остановил свой взгляд на ней. Ну а то, что он не сразу выдвинулся к ней, а он задержался там, на месте, указывало на то, что он хотел растянуть своё удовольствие при виде стоящего в ней страха при своём появлении, и пусть она ещё сильней помучается от предопределённой неопределённости на свой счёт с его стороны.
И только тогда, когда этот тип, несущий столько страха этой гражданке, насладился тем значением, которое ему придаёт своим устрашением эта гражданка, он с жестоким выражением значения своей слащавой физиономии, шагом отбивая уверенность в своей правоте, выдвинулся, не просто до этой замершей в себе гражданки, а он направился в сторону достижения своей цели – добить собой то, что есть личность в этой гражданке.
– Ты всё-таки пришла сюда. – Подойдя и остановившись строго напротив этой, всей в себя сжавшейся девушки, чьё лицо скрылось за мертвенной бледностью, свесившись над ней, отбил это утверждение этот злобный тип, еле сдерживаясь от выплеска своей ярости в физической форме выражения.
На что он, естественно, не получает подтверждение в виде словесного ответа, да и он ему и не нужен, когда факты всё это подтверждающие вот они.
– Значит, решила, что меня можно проигнорировать и послать ко всем чертям. Так?! – а вот здесь уже этот тип не справился с собой и громко выплеснул из себя свою ярость.
На что она ничего не отвечает, продолжая в себе сжиматься. Что ещё сильнее раззадоривает этого типа. – Ты как была дура, так ею и осталась. И кто будет слушать тебя дуру, если ты не можешь свои слова подкрепить доказательствами. Если не фактажом, то хотя бы свидетельскими показаниями. И где твои друзья, божащиеся, что тебя не бросят в трудную минуту и придут тебе на помощь, хотя бы в качестве свидетелей? – оглядываясь по сторонам, вопрошает этот тип.
– Ты их запугал. – Вдруг вырываются слова из этой девушки.
На что следует немедленная, агрессивная реакция этого типа, со всех сил не просто ударившего рукой об стену рядом с её головой, а он всю свою ненависть в этот удар вложил, готовый сокрушить всё, что перед ним встанет. И хотя стену он пробить не смог, всё же осыпавшаяся с неё штукатурка, дала о себе знать этой девушке, представляющей сейчас из себя трепетный комочек, осыпав её волосы и лицо.
– Я даже не начинал ещё! – чуть ли не ревёт, дыша невероятной злобой этот тип, испепеляя ненавистью и злобой своего взгляда девушку. – Где тот твой свидетель, что не побоится за тебя встать?
Чего было достаточно для Алекса, чтобы счесть наличие для себя права вмешаться в ход этого, до этого момента не касающегося его разговора с наличием в нём угроз.
– Что-то не так? – приподнявшись с места, задался этим вопросом в сторону этого типа Алекс.
На что со стороны этого типа и бедной, и такой беззащитной девушки следует движение удивления и их голов, чтобы посмотреть на то, кто там такой героически последний раз умный (это в одном случае), и кто услышал мои просьбы о спасении (а это другая сторона этого случая), и на этом месте возникает пауза осмысления происходящего. Где противоположная Алексу сторона пытается понять, кто он такой, а он, в себе демонстрируя решимость не отступать, как минимум, от своей смелой позиции, пытается предугадать дальнейшие шаги этого типа по эскалации этой ситуации. И здесь, чем борзей он будет выглядеть, тем больше у него будет шансов на то, что этот тип отступит.
Но видимо тот тип был на таком нервном взводе, что он проигнорировал все посылаемые ему сигналы Алексом, – а считать, что он не увидел в Алексе достойного для себя противника, Алекс не посчитал нужным, – и с выкриком: «А ты ещё кто такой?», выдвинулся в сторону форсирования этого события, с вмешательством Алекс туда, куда его не просят.
– Интересный вопрос. – Никак вообще не реагируя на выдвижение в свою сторону этого типа, демонстрируя в себе полное хладнокровие, как бы задумчиво задался этим вопросом Алекс, взявшись рукой за подбородок. Что несколько сбило с толку надвигающего на Алекса типа, и он не стал без промедления навязывать ему кулачную повестку дня, а остановившись на расстоянии вытянутой руки, упёрся в него бычьим взглядом и задал ему вопрос. – Так что ты мне ответишь?
– А кем ты хочешь, чтобы я был? – задаёт вопрос Алекс.
– Что? – с непонимающим удивлением переспрашивает этот тип.
– И то верно. Кем бы я не был, это тебя в любом случае не устроит. – Говорит Алекс, с упорством и решимостью смотря в упор на этого типа, давая тому понять, что он не отступит. Но и тот со своей стороны уступать не намерен, и с тем же нарративом смотрит на Алекса, пытаясь его глаза в глаза пересмотреть. Итак они стоят, не сводя своих полных презрения взглядов друг с друга, и ждут. А вот чего? То тут можно только предположить. Скорей всего, какого-нибудь спускового момента, типа чьего-нибудь неловкого и неожиданного движения, к примеру, чиха. И тогда каждый из них отдастся всему в себе рефлекторному, несознательному, которое в них возьмёт вверх над всем разумным, которое их придерживает в своих рамках благоразумия и не даёт выйти за границы правильного и не наказуемого, и тут такое начнётся, что уже каждому из них вскоре понадобится защитник и представитель их прав в скором друг против друга суде.
Но к сожалению людей, живущих юриспруденцией и для кого поиск истины в судах, где только она и находится, жизненное и профессиональное кредо, ничего из такого для них желательного не создаёт свой новый прецедент, и выходит так, что этим людям приходиться только на самих себя полагаться, а не ждать
