Витек! Да мы теперь вообще способны весь мир изменить!
- Ага! Начнем с Таньки, а потом…
- Потом мы сделаем так, что в капиталистической Америке взорвутся нафиг ее атомные запасы! - размечтался Витек, - Или устроим революцию для начала где-нибудь во Франции!
- В принципе, почему бы и нет? – Витек глубокомысленно пожал плечами, - Всегда можно подобрать такую причину, которая вызовет желаемое следствие!
- Классно как! Знаешь, я себя настоящим магом чувствую!
- Только вот болтун ты, Саня! Не сможешь удержаться, чтобы сеструхе не похвастаться! - Витек досадливо махнул рукой.
- А спорим, не скажу?! – обиделся Саня.
- Ладно, маг, - Витек криво улыбнулся, - давай, пока!
Они хлопнули друг друга по плечу и свернули каждый на свою улицу.
Предки, как обычно, вкалывали на работе и Витек, наскоро наковыряв мяса из традиционно-неизменного семейного блюда, довольно самокритично называемого матерью “кавардак”, нетерпеливо вытащил из потайных глубин своего стола заветный черный пакет от фотобумаги. Это были динамичные в жизненной правде фотографии Таньки, сделанные им исподтишка рекордным по миниатюрности советским Киев-Вегой.
Даже на зернистых, на редкость некачественных фотографиях, характерных для узкой пленки Киев-Веги, Танька была желанно манящая. Лицо Витька разгладилось умиротворением непорочного чувства, рот слегка приоткрылся, а рука привычно скользнула в штаны. Но в последний момент ужас Танькиной судьбы отрезвил голову холодной беспощадностью, Витек мужественно тряхнул непокорно вьющимися волосами и сосредоточено задумался. Он должен ее спасти!
Проблема давалась непросто. Все варианты, которые подсказывала незаурядная фантазия, упрямо упирались в один и тот же исход. Но так не может быть! Должно же существовать что-то единственно правильное, приводящее к желаемому последствию. Нужно только найти, выбраться из круга традиционных ситуаций. Придумать совершенно исключительное для окружающей обыденности, что способно вырвать развитие событий из липкой, всепоглощающей предопределенности.
Завтра контрольная по геометрии, блин. Эта мысль окончательно запутала утомленный бесплодными поисками мозг, и Витек решительно бросился в кровать, чтобы применить свое самое верное средство, которое он обнаружил не так давно и в которое с надеждой поверил. Даже ненавистные стихи ему удавалось заучить таким образом: стоило несколько раз въедливо прочитать их, как наутро после сна, они вспоминались удивительно свежо. Сработает ли днем? Витек, плотно закрыл глаза и попытался уснуть.
Промучившись около часа, он не выдержал напора энергии естественных желаний, схватил волейбольный мяч и побежал к соседу.
Время пролетело несправедливо быстро. Когда Витек вернулся, его отец уже сидел в кухне и хмуро пережевывал опостневший после Витька кавардак.
- Ты опять по-свински повытаскивал мясо? И, конечно, пошел играть, не выучив уроки!
- Откуда ты знаешь? Может я выучил!
- Давай дневник.
Витек обреченно поплелся за обличительными материалами предстоящего разбирательства. Проходя мимо телефона, ему открылось правильное решение, и он набрал номер.
- Семен Иванович? – негромко проговорил он, - Здрасьте, это Витек! Папа уже пришел и попросил вас перезвонить через пару минут, если вы не против сыграть с ним партийку в шахматы.
Совесть легким укором пожурила его, но ставки были велики. Со спокойной уверенностью выбросив проблему дневника из головы, Витек вновь задумался над трагедией Танькиной судьбы.
И минуты не прошло, как телефон задушевно затренькал и вскоре раздался отцовский бас.
- О, привет! Ну, конечно, о чем разговор! Щас заскочу!
Воспитание было перенесено на неопределенный срок.
Но что-то случилось с прежде такой ясной гладью видений грядущего. Витек нахмурился, предельно сосредотачиваясь, но одни видения перекрывались другими, все почему-то постоянно менялось, и картина становилась совершенно неразличимой. Что случилось? Неужели он теряет свой дар? На этот вопрос он получил исключительно четкое прозрение: не только Санина сеструха, но и ее подружка и парень этой подружки и все неисчислимые подружки этого парня в неописуемом азарте занимались передергиванием нитей будущего.
До глубокой ночи Витек не оставлял отчаянных попыток. Но число посвященных с каждым часом росло все быстрее.
На утро будущее заволокло совершенно непроглядно, как и небо, хмуро застланное низкими тучами. Не разбуженный утренним солнцем и рано уходящими на работу предками, Витек почти безнадежно проспал и, не завтракав, убежал в школу.
- Вот на фига же ты проболтался сеструхе? – угрюмо осведомился Витек у друга на контрольной по геометрии, что характеризовало чрезвычайность ситуации.
- А чо?
- Она, блин, всему научила свою подружку, а та…
- Ну и чо?
- А то, что я, например, больше ничего не вижу. Только то, что вот-вот должно случиться.
- У меня тоже… Неужели это потому, что сеструхе сказал?
- А ты как думаешь, козел? Теперь каждый может предвидеть! И все, что ему не понравится, начинает изменять! Если уже сейчас так все перекрыло, то что же дальше будет?
- Вот, зараза… - Саня виновато поскреб нос, - Я вчера вдруг так ясно увидел, что ее Славик с Нинкой в кино в воскресение пойдет. Ну и сказал ей. А она, зараза, не поверила. Пришлось доказывать.
- Ты все испортил, всю нашу жизнь!
- Да ладно тебе! – начал злиться прижатый виной Саня. Витек благоразумно умерил обиду и вздохнул:
- Может, тысячу лет назад маги действительно были и умели мир изменять, как мы или даже лучше нас. И держали в тайне свое умение, пока информация не просочилась. А потом уже это стало бесполезным, когда все узнали… Ведь чего б ты ни наколдовал, кому-то да не понравится!
- А точно.., - согласился Саня, - даже если я просто захочу мороженое, то кто-нибудь типа Хорька из вредности мне обломит.
- Да вот, Хорьку всегда плохо, когда кому-то хорошо!.. Вот и осталась только способность предвидеть итак очевидное. Теперь еще тысячу лет ждать надо, когда все забудут…
Взрослые так толком ничего и не узнали, потому что когда до них дошли слухи, увидеть что-либо в будущем стало почти не возможно. Но подспудно они прислушивались и верили втихомолку каждый про себя, как верили очень во многое, на словах не совместимое с гордым званием строителя коммунизма.
Поэтому когда Витек обостренным восприятием двоечника учуял свой черед идти к доске и заранее спросился выйти в туалет, Тамара надежно обвела красным кружком клеточку в журнале напротив его фамилии и вызвала, как только он вернулся.
В комсомол Витька допустили только на следующий год, когда Тамара уже не была их классной руководительницей.
Таньку спасти не удалось. Через несколько лет она попала в самое логово мирового империализма, уехав в Америку, чтобы влачить ужасающую своей бездуховностью жизнь в безнадежной борьбе за существование в трехэтажном особняке среди сада с двумя бассейнами и другими буржуйскими излишествами. И лишь Луна в ясную ночь могла сквозь все еще прекрасные глаза заглянуть в ее смирившуюся душу.
