- Ззы-нь... - надоедливой мухой зажужжал беспардонный будильник.
Пришлось резко вынырнуть из глубин яркого сновидения, правдоподобного до дрожи: казалось, только протяни руку ... .Она, правда, так и не решилась сделать это, и после пробуждения нахлынуло чувство разочарования. Как будто что-то важное было упущено.
Какая чушь приходит в голову, когда недоспишь из-за проклятого звона. Утро солнечное и птицы под окном вовсю заявили свои весенние права задорным чириканьем. Весна на пороге : такое ощущение, что открываются двери в незнакомое, но уже радостное и многообещающее "завтра". Прошлое же со своими пятнами отступает в тень и почти не тревожит.
Конечно, не всё отступает. Болевые точки остаются, они будут напоминать о себе. Фотография бабушки, прикрывающая выцветшие обои около кухонного окна, с упавшими на неё лучами солнца, отчего цвет выпуклых глаз на треугольном лице вдруг стал бутылочным ( какой интересный эффект цветной плёнки), а воротничок кружевного платья заалел. Она похожа, похожа на ...
-Змею! - неожиданно мелькнула у Шуры в голове нелепая ассоциация. А всё этот утренний сон.
-Ой, -тоненько звякнула серебряная ложка. Жасминовый чай всколыхнулся в любимой чашке, на которой "расцвели" бледно-розовые пионы. Ложечка замысловатая, с временной накипью на благородном металле, - тоже её, бабушкина. Камертон на удачу. Вот бы услышать вечером то, чего очень хочется услышать. Зазвучат чудесные слова ласковым перезвоном колокольчиков на лугу, или...Ну, как именно - она скоро узнает.
1.
-Шу..ра, Шу.., худо... ж...,- упорно шелестела бабушка, пытаясь сказать что-то отсутствующей внучке.
Высохшие руки беспомощно комкали край одеяла и наконец, замерли.
Медсестра с поджатыми губами поправляла одеяло на опустевшей койке.
- Вас очень ждала . Нда.. Всё говорила, худо ей. Себя пересиливала, а то бы ещё раньше отошла. Но вы, это... успокойтесь, девушка, постарайтесь. Чего теперь-то . Я вам валерьяны дам.
Шура помнила мать. Ей было десять, когда та не вернулась домой: поспешила за шоколадно-вафельным тортом ( вот удача: как раз выкинули в продажу в соседней булочной) , чтобы вернуть настроение имениннице. Пьяный водитель не справился с управлением. Такая кривая усмешка судьбы, колкая как остриё иглы, неуютная, как казённые стены и дразнилки интернатских мальчишек: "Шура-дуу-ра, толстая фигура. Гони сказку, читателка". Она старалась не обижаться и продолжала запоем читать, забившись в угол игровой комнаты. Тяжеловесное слово "торт", хотя сладким больше не баловали - некому, вызывало теперь где-то внутри отторжение, а любимой едой стали книжки сказок вместе с фантастическими из школьной библиотеки. С привлекательными картонными обложками, иллюстрациями, от которых порой было не оторвать жадных глаз, они все прошли через её руки и прочно отложились в закромах любознательного и доверчивого детского мозга.
А наблюдательная уборщица баба Валя, поглядывая, приговаривала : " От, деточка, хорошо, книжки - они ума дают", и про себя задумчиво добавляла :"Белой-то вороне ум понужнее, чем чёрной, свои же и заклюють. Хоть и горе от него".
***
Айна Туле ворвалась в сиротскую жизнь внезапно и словно из ниоткуда. Как принесённая из-за горизонта западным ветром, вернее ветром, который дул из дружественной прибалтийской республики. Ну да, мама и не рассказывала никогда ни о каких родственниках , молчаливо пребывая в статусе матери-одиночки, а Шурочке хватало с избытком её заботливого внимания. Жили они в большом и шумном промышленном городе, поэтому когда счастливо приобретённая бабушка увезла её к мощёным улочкам, извилисто бегущим среди старинных, много повидавших стен, таких же сдержанных, как сама Айна Робертовна, Шура даже обрела душевное равновесие и расцвела. Правда, бабушка так и не стала до конца своей для взрослеющей внучки, которая порой затруднялась дать самой себе ответ: "Шестьдесят, двадцать или триста лет" - скрываются за зеленоватыми, прозрачными до холодка радужками пристальных глаз. Айна...- Тайна.
Они часто гуляли вдвоем по городу. Останавливались у старинных фасадов и долго разглядывали причудливые каменные украшения, которые могли бы рассказать о многом, но, к сожалению, молчали.
А иногда шли к заливу.
Чайки печально кричали над водой, захлебываясь свежим ветром, им было жалко море, когда солнечный диск , багровый и наверное, нестерпимо горячий, поджигал каждый вечер далекую линию горизонта, и та пылала, бросая отблески на облака и половину неба. Эта непостижимая линия влекла к себе Шуру : хотелось смотреть туда часами и думать о том, что же могло быть скрыто за её медленно остывающей кромкой.
Однажды Шура нашла в бабушкином шкафу старую книгу, которую никогда раньше не видела. Тусклое золотое тиснение массивного переплета изображало растительные орнаменты, удивительные по форме и деталям, но трудно было разобрать удлинённый угловатый шрифт, полустёртый от времени. Местами он совсем расплылся, наверное, под воздействием воды. Одна страница сохранилась .лучше остальных, но, собственно, и на ней остались лишь фрагменты текста. Какие-то малопонятные строки:
".... ... где художник странный рисует свои мечты. Стоит на углу под вечер............ ............
... лес на картоне плотном растёт чуть не в полный рост, ...... ..... , кусая себя за хвост.
В траве разноцветной быстро мелькает ......, совсем не страшны их..., ..... прохладна.... струя.
Забвение те получит...... , кто руку к ......... рту протянут близко - потрогать из красок живую мечту.
Забудут про дом, заботы: за лесом лежит земля. Воздушный их ждёт корабль и капитан у руля.
А радужная дорога раскинулась до небес, Он этой дорогой скоро помчится в страну чудес. Осталось всего лишь ветру ... паруса надуть: стрелою взлетите в небо - в далекий ............. путь.
...................... за горизонтом видна. Живут в ней.....................и вечно цветёт весна. В ней можно увидеть снова ............, кого знал хорошо, с кем времени попрощаться ...вовремя не нашёл. В ней можно Не сделать больно тому, кому не хотел, а также Не сделать много плохих и ненужных дел..."
Плохих и ненужных дел. Тупо защемило под ложечкой. - Мама, я уже давно разлюбила шоколад...
Тонкий палец лёг сверху на пожелтевшую страницу,- Не думай об этом, девочка,- Айна спокойно взяла книгу и поставила обратно на полку.
Год назад бабушки не стало. Болезнь иссушила за считанные недели сильное, подвижное тело, которое, похоже, и не сопротивлялось ее стремительному натиску, а просто ждало, умудряясь избегать особых страданий, окончания своего жизненного пути.Словно нужный отрезок пути был уже пройден. Шурочкин фарфоровый мир снова дал лёгкую трещину.
***
- Надо ж было напороться на такую непроходимую коровью...ээ-э, наивность,- Вадим Альбертович сплюнул с досады.
Две недели старательных ухаживаний, предпринятых в основном от скуки и из ленивого интереса, полетели коту под хвост. А также два богемских бокала, прощально сверкавших на ковре гранеными осколками, где ликёрные ручейки Вана Таллина пятнали их коричневой кровью, как в дурной мелодраме.
Сам виноват, можно было догадаться, с кем имеешь дело, когда эта курица понесла что-то про горизонт и про бабку из атлантидной лямурии ( тьфу ты)..., короче, свои романтические бредни. Плохой признак для удачного развития, так сказать, отношений, если к тому же они, по воле случая, завязались среди пыльных библиотечных стеллажей.
Ладно, Ритка не видит, а то "посмеялась" бы от души - по его элегантным залысинам. Вообще-то она приезжает совсем скоро, но старая ведьма из квартиры напротив, которая взяла моду подглядывать в дверной глазок, слава богу, в больнице - так что не доложит. На этот раз пронесло.
Вадим встал и двинулся на кухню к запасам армянского пятизвёздочного, отдыхающим в пузатой бутылке. Нужно было успокоить взвинченные нервы.
Истерзанная душевно и частично в плане гардероба Шура считала тем временем через одну ступеньки широкой лестницы, в основании которой радушно зияла входная дверь. Колокольчиковый звон... Обидные, злые слёзы душили её, а почти оторванная в пылу диванной полемики оборка блузки трепетала за спиной лимонной шёлковой бабочкой. Гулкие шаги колотили в уши:" Ой! - ду! - ра!.. ( и никуда не спрятаться от настырного словца), отдаваясь громогласным эхом:" Вот козё-о-ол!".
Последнее звучало чуть приятнее, потому что немного утешало.
2.
Улицы города постепенно пустели, и легкие сумерки начали скрадывать их контуры. Изломанная линия остроконечных и плоских крыш,с флюгерами, трубами и башенными шпилями отчётливо зачернела на фоне тёмно-синего неба. Это было загадочно красиво, как всегда в такой час, но равнодушные прохожие спешили по домам.
Только одна фигура вышла из подворотни старинного дома и встала на углу. Прохожие, казалось, её не замечали, а те, кто подходили - их было очень мало, почему-то сразу шарахались прочь. Может быть, им не нравилось то, что стояло рядом. Мольберт.
Художник был лет сорока с тонкими волнистыми волосами до плеч. Никаких беретов, блузок и бантов. Но всё же, художник, и весьма необычный: в глубоких чёрных глазах, казавшихся бездонными на бледном лице, читалось что-то , что побуждало этому верить.
Одиноко бредущая по тротуару Шура вздрогнула от неожиданности, чтобы через секунду-другую буквально онеметь - мольберт из её сна!
- Картина исполнит ваши мечты. Посмотрите, они совсем не страшные. Протяните им руку, девушка,- мягкий голос звучал дружески и вызывал доверие.
Первым чувством было невольное желание отшатнуться. Но она сдержалась и смотрела - смотрела как зачарованная на картину из потрясающих красок, освещенную чужим предзакатным солнцем. Прямо живые. Да они и были, собственно, НАСТОЯЩИЕ: эти миниатюрные деревья справа, составляющие кромку леса , слегка колышущаяся от дуновения ветра трава на переднем плане, растущая прямо из холста ... и маленькие, алого цвета, мелькающие в траве змейки, на чьих гибких спинах зеленели бусинки из бутылочного мутноватого стекла.
Вдалеке за лесом можно было разглядеть пламенеющий горизонт. И длинную дорогу, отрывающуюся посередине от земли, чтобы устремиться радугой прямо вверх, к вечернему, в подкрашенных облаках, небу.
Странный мир, украдкой заглядывающий в другую реальность и позволяющий, затаив дыхание, взглянуть на себя.
-Бабушка! - От подобной мысли вдруг стало жарко и она невольно протянула руку поближе к пёстрой траве.
Одна змея подползла к краю холста, приподняв изящную головку. Она беззвучно... смеялась, да-да, и в крошечной пасти сверкали острые белые зубки.
Молниеносный удар - Шура почувствовала на пальце прикосновение этих зубов, безболезненно прокусивших кожу. Яд не обжигал, он был прохладным как ласковая ладонь на горячечном лбу.
Что с тобой, Шура? Почему-то чуть печально на душе и одновременно радостно бездумно. Нет больше гнетущих воспоминаний, а есть только покой. Куда тебя всасывают неумолимо два чернеющих омута, что медленно сливаются в один, бездонный? Вода теплая, она согрета лучами предзакатного солнца, вон в плавном водовороте кружатся рдяные чешуйки .
И где ты вынырнешь из него, если вынырнешь?
...Травинки колкие, щекочут шею. Вставай,
