собачьей шкуры он сшил себе куртку-доху. Она и после войны хранилась у нас в кладовке. Схоронил жену. А двух дочерей сберег.
С моей бабушкой они встретились и поженились после войны. В семье его все звали одним словом — «Глепощ» и очень любили. Сколько его помню, он постоянно сушил сухари. В кухне и в кладовке на гвоздиках висели мешки, наполненные твёрдым хлебом. Он и с собой постоянно носил маленький полотняный мешочек, туго набитый солёными кубиками, которые он самолично обжаривал на большом чёрном противне.
Мои родители уехали из Ленинграда по месту службы отца, морского офицера, во Владивосток. Однажды Глепощ приехал навестить нас. Он прожил тогда с нами целый месяц. По утрам он вставал рано, брал меня за руку и вёл на море, купаться. Мы сидели с ним на скамейках еще пустого пляжа «Водник», ёжась от утренней прохлады, смотрели на чистую морскую волну и по очереди таскали из мешочка солёные сухарики.
Это и был мой блокадный хлеб.
