просто красавцы! Ровно гудели чиненые моторы, грозно лязгали гусеницы на стальных катках. Из широких полуокружностей башенных люков весело глядели молодые парни. Большинство из них были в чёрных комбинезонах и шлемофонах, но кое-кто и в гражданском, в пиджаках и кепках.
Лейтенант и Ярослава взяли под козырёк. В соседних окопах тоже встали по стойке «смирно». Все понимали, что эти отремонтированные танки идут в бой, и мало кто из парней доживёт до утра.
Ужин у зенитчиц тоже был по фронтовой норме.
– Товарищ старшина, а где наши наркомовские сто грамм?
Колобок улыбался.
– А вам не положено, мои дорогие! Теперь положено только тем, кто наступает! Остальным – по праздникам! Вы в обороне, вон – ещё не все щели выкопаны!
Он прав. Блиндаж блиндажом, а щели на одного-двух человек или на пару снарядных ящиков – это надо бы. Но к ночи падали с ног. Ныли руки, ноги, спины. Весь организм ныл и страдал.
– Столько дней спать на земле, это надо же, – укладываясь, задумчиво процедила Люба. – На гражданке давно бы заболели уже, хворь какую-нибудь подцепили бы. И бани давно не было. Словно землекопы на откорме…
– А ты песню спой, веселее будет, – Катя писала в полутьме очередное безответное письмо своему Володе.
Подруга сразу завела:
«Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо…»
– Нет, не эту! Давай повеселее что-нибудь – про любовь или про нас!
– Есть и про нас…
«По "юнкерсам", залпом!
Снаряды летели,
И четко работал расчёт,
И наш старшина, по форме одетый,
Нам ящик снарядов несёт.
Под грохот бомбежек, под взрывы снарядов
Немало пришлось нам стрелять,
Но враг не сумеет заставить зенитку
Во время боёв замолчать!»
Припев подхватили все вместе. Охранять матчасть была очередь Леночки. Она просунула головку в блиндаж и пропищала:
– Ярослава, тут военный пришёл, говорит, с какого-то ДэКаПэ…
Старшая надела пилотку, вышла. Красноармеец представился ей:
– Посыльный с дивизионного командного пункта. Командир дивизиона приказал узнать, кто у нас поёт на позиции.
– Недоволен был?
– Не то чтобы серчал. Сказал, закон войны: глубже рой, и тише пой. Но слова песни ему понравились. Если, говорит, это расчёт девятого орудия, пусть слова ему перепишут…
– Так точно! Боевой расчёт девятого орудия третьей батареи. Будем петь тише, а воевать громче. Так и передайте. А слова песни утром будут доставлены товарищу капитану в ДКП.
Вместо посыльного появился вдруг старшина, словно подслушивал.
– Чего капитану не понравилось? Я слышал, кто-то повыше просил вас перевести к нему. А он сказал: “Это мои цветочки-глазки, не отдам!” Во как!
Ярослава ничего не ответила. Он подождал немного. Вздохнул:
– Ладно, отдыхайте! Завтра керосиновую лампу вам принесу – что ж с лучиной-то сидеть?
